Александр Нептунов - Избранник духа Тантры (том 1)

Скажи мне, как матери, вы вправду с Юрой едете в Москву, или хотите сбежать к Раде?

Мы не хотим с Юрой сбежать к Раде, — убеждал он ее, улыбаясь темным силуэтам цветов, расположившихся на подоконнике. «Потому что я сбегу один», — мысленно добавлял сын, радуясь заранее, что скоро его здесь не окажется. Ему нужно было вставить в диалог что-то такое, после чего мать перестала бы его расспрашивать и дала спокойно выспаться. Такой фразой должно было послужить словосочетание, в котором прослеживались бы его внутреннее невежество и привязанность к прошлой жизни. Только таким образом стало бы возможным продемонстрировать Анне, что он все тот же Саша, наполненный кукольными желаниями, целями и идеалами, а не жаждой прильнуть к магической группе Рады, чтобы дружно шагать к Свободе. Настроение было отличное, хотя и полусонное. Недолго подумав, он подобрал соответствующие «магические слова» и спросил как бы невзначай:

— Мам, ты не против, если я завтра зайду к Гуронцу и еще нескольким друзьям и угощу их пивом в честь моего предстоящего отъезда?

Анне понравился Сашин вопрос. Фраза подействовала на нее успокаивающе, и она сразу же дала свое согласие, тут же погрузившись в сон, тихо монотонно засопев.

Убаюкав мать, он решил еще некоторое время не спать, предпочитая отдаться власти сна спонтанно, когда его счастливые раздумья растворятся в дымке грядущей ночи вместе с его сознанием. Лежа на кровати и глядя в потолок, по которому растягивались лучи от фар машин, поворачивающих на соседней улице к пятиэтажкам его квартала, ученик Рады чувствовал дыхание перемен. Это было вполне ощутимое и не обманывающее чувство, которое могли переживать все без исключения люди земли, необъяснимо, вдруг, подобно вспышке яркого света, знающие, что сегодня я доживаю одну жизнь, а завтра начну совсем другую. Вот и сейчас Саша знал, что один виток его жизни подходит к концу, и он стоит на пороге другой, более яркой, красивой, наполненной приключениями и событиями. Он прощался с этой комнатой, много лет спасавшей его тело от холода и жары, с матерью, посильно заботившейся о нем и растившей его, но однажды не принявшей его предназначение, с пьяными друзьями, сидящими сейчас под окнами и громко доказывающими свое присутствие на этой планете криками, песнями и матами. Прощался даже с собой, понимая, что на пути Тантры нет места ничему старому и невежественному. Прощался он и со всем городком, мысленно перебирая в уме его окрестности, море с пляжем, местных красоток, симпатизирующих ему, тренера по дзю-до с его учениками, скалы, внушающие тайну вперемешку со страхом, степь, простирающуюся на далекие километры, и Гу-ронца — единственного из «трезвых» друзей, не знающего, что послезавтра утром Сашки Нептуна здесь уже не будет. Хоть его поездка и была запланирована на два или два с хвостиком месяца, но все равно ему хотелось со всеми прощаться, ведь кто мог знать вернется ли он когда-нибудь сюда тем, кем он являлся сейчас. На последних этапах сознания, тонувшего в сладком сне, он вспомнил о велосипеде и тоже едва успел попрощаться с ним, как окончательно провалился в черную, мягкую и нежную массу, сулящую его телу хороший и благостный отдых.

Саша стоял с затупленной лопатой в руках на какой-то даче и с усмешкой вскапывал чей-то огород, земля которого играла с ним: «а мы на целине». За Юрину услугу он обещал ему тоже оказать в чем-то помощь, и теперь с радостью убивая дневное время, возился вместе с ним на даче одного из его многочисленных «родственников».

А ты молодец! — запыхавшись, восхищенно произнес Саша, надавливая ногой на орудие труда. — Ты здорово вошел вчера в роль, и устоял даже тогда, когда моя мать высказала свои догадки относительно нашей с тобой поездки на заработки.

Да чего там, я еще не в таких переделках бывал, — начал Юра длительный рассказ о своих злоключениях, в конце которых он всегда выходил сухим из воды, успевая при этом очаровывать женщин и затаскивать их в постель. Дон Жуан даже отвлекся от копания, чтобы посвятить Сашу, уже ни один раз пожалевшего, что похвалил его, в секреты эрогенных женских зон и подробного руководства по их использованию. Его биография, изрядно приукрашенная выдуманными на ходу событиями и свершениями, повергла слушателя в грусть. Наконец, под беззвучными многочисленными Сашиными проклятиями, рассказчик замолчал. Слушатель воспользовался этим временем, чтобы очистить свои мозги от ненужного опыта общения и задать вопрос, который, возможно, не вызвал бы у Юры столь продолжительного нудного ответа.

Скажи, а почему ты меня провожаешь, а сам не едешь с нами? Ведь ты ходил к Раде на занятия и хотел дальше обучаться.

Собеседник стал серьезным. Воткнув свою лопату в твердую землю, он почесал в затылке и подошел ближе к Саше.

Честно сказать?

Конечно, честно, — отозвался Саша.

Просто я не такой псих, — дружелюбно ответил он и улыбнулся. — Я не могу так вот взять и бросить все ради пути, я по структуре очень расчетливый. А вдруг у меня ничего не получится, что я буду потом делать?

Как это у тебя ничего не получится!? — удивленно вступился Саша. — Ты очень способный и талантливый человек. Мне сама Рада говорила, что у тебя есть отличная возможность добиться в духовном мире впечатляющих высот, ну и вообще, реализоваться как личность!!!

Возможно, у меня другое предназначение, чем у тебя. Если б Рада осталась в этом городке, то я бы продолжал ходить к ней на занятия, а так, жертвовать всем остальным, шагая в неизвестность и не зная, что со мной потом произойдет, нет, извини, не буду.

— Ты знаешь мое предназначение? — наивно спросил Саша.

Нет, но предположить можно, — усмехнулся он, — далеко пойдешь. Мы просто с тобой разные, вот и все.

Логично, что мы разные, — вставил ученик Рады, и они вместе захихикали.

Теперь он понимал, что Юра оказался в их деле просто союзником со своими целями. Им движил интерес, а Сашей потребность, поэтому он был не прочь заниматься, в общем, для саморазвития, но не был готов идти по пути Тантры, следуя за Радой как Саша. Он не вступал с Сашей в спор, не навязывал своего мнения, поэтому и сам Саша не хотел своими излишними вопросами конфузить парня. Похоже, что тропа у него действительно была другой.

Вечером Александр собирал свои вещи. Мать наготовила пирожков и, бережно завернув их в пакет, подала ему. Волнующим взглядом она рассматривала предметы, которые сын укладывал в клетчатую сумку среднего размера. Воспользовавшись вниманием матери, первыми он туда упаковал рабочую форму и старые ботинки, исписанные в Бурсе тетради с практическими рекомендациями по штукатурным работам, куда между страниц вложил несколько семейных фотографий.

В эту ночь ему не спалось. Пружинистая кровать, сопровождающая своим скрипом тщетные попытки заснуть в очередном положении, вызывала раздражение. «Благо, что сегодня мать перебралась в зал, а то и ей не дал бы отдохнуть», — думал он, откидывая от себя ногами одеяло. Зудящая и сделавшаяся монотонной боль в районе живота не давала покоя. Это не было тошнотой, предстоящим жидким стулом или причиной непереваренной пищи. Обычно бессонница его никогда не преследовала, и он быстро нашел ей ассоциацию. Однажды отсутствие сна он испытал в ночь перед областными соревнованиями по борьбе. Тогда он сильно волновался и пролежал на кровати с открытыми глазами до самого утра. Сегодняшнее ночное бдение тоже имело связь с волнением, но волнением другого плана — энергетического. Все его существо предчувствовало грядущую трансформацию сознания, и поэтому тело, пользуясь моментом, избавлялось от всех мешающих связей с миром, что вызывало боль в окружности пупка. Чтобы как-то облегчить свое состояние, он бесшумно, не включая света, пробрался на кухню, взял в зубы пирожок и взгромоздился на стул, на котором до этого все время восседала Рада. Перед отъездом она сказала ему, что единственным местом, где она оставит свою силу на несколько дней, послужит ее стул, и если Саше понадобится какая-либо помощь, то он сможет им воспользоваться. Сев на стул силы, Саша настроился на Мастера. Волна тепла проникла в сердце, и дурное состояние стало отступать. Он вдруг почувствовал как сильно полюбил Раду и привязался к ней. Она являлась для него самой родной из всех живущих на земле людей. Он подумал о том, в чем же заключалась эта привязанность. «Личностная любовь, секс? — перебирал он в своей голове, — нет, ее невозможно любить просто как женщину — здесь она абсолютно непреступна и видит насквозь все мотивы мужчины, ухаживающего за ней. За то, что она хороша как психолог, верна как друг? — Тоже нет, этого мало, чтобы я так тянулся к ней. Как духовного Мастера, Учителя? — Да, но если бы я ее не полюбил и не сблизился с ней, то вряд ли бы стал заниматься, ведь тогда у меня были бы другие женщины, а она очень строга в этом отношении. Я люблю ее всю, целиком, во всех образах, и поэтому моя жизнь немыслима без нее, она как часть меня, оторви которую — я не смогу вернуться назад, туда, откуда прибыл. Она та половинка, при воссоединении с которой я сумею достичь своей мечты и стать целостным. Она та, и я ждал ее всю свою небольшую часть жизни». Ему стало так легко и хорошо, что он и не заметил как задремал. Вскоре он очнулся. Потеряв нить своих размышлений где-то между сном и бодрствованием, он встал, отвесил магическому стулу низкий поклон и довольный, пошатываясь, направился в спальную комнату досыпать оставшийся кусочек предутренней ночи.