Теун Марез - Туманы знания драконов

Теперь читателю должно быть понятно, почему в начале этой книги я опять и опять повторял, что при отступлении воин не убегает и не покоряется своему поражению. Любое подобное отступление представляет собой лишь внешнее свидетельство того, что воин перешел к состоянию отстраненности, вызванному положительным сопротивлением. Понятие «положительное сопротивление» применяется для обозначения поглощающего аспекта сопротивления — в противоположность отрицательному сопротивлению, как называют аспект частичного пропускания, и нейтральному сопротивлению, то есть отражающему аспекту. Таким образом, хотя воин отстраняется от текущих обстоятельств, он остается полностью поглощенным ими; это значит, что он остро осознает самые мельчайшие подробности происходящего.

В данный момент очень важно понять, что, несмотря на постоянную бдительность безупречного воина, прочесывание теней представляет собой уровень осознания, превосходящий обычное осознание; это означает, что уровень восприятия воина повышается, и, следовательно, воин осознает происходящее острее, чем на обычном уровне осознания. Это соображение является важнейшим, поскольку обычный человек смещается к такому уровню осознания лишь тогда, когда под угрозу поставлено его физическое выживание, но даже в этих случаях он редко оказывается способным отстраниться от происходящего в такой мере, чтобы не поддаться страху или панике. С другой стороны, воин умеет добиваться и добивается такой полной отстраненности от всех подробностей ситуации — включая его собственные эмоции, — что способен рассматривать ее с точки зрения совершенно объективного свидетеля и в результате воспринимать те крошечные детали, которые в противном случае остались бы незамеченными.

Все это легче понять, рассмотрев пример из жизни обычного человека.

Поговорим о человеке по имени Аллан, начальник которого попрекнул его тем, что Аллан якобы несведущ в своей работе. Сталкиваясь с подобной ситуацией, большинство людей прибегает к одной из двух типичных реакций. Аллан может почувствовать себя застигнутым врасплох и в этом случае, вероятнее всего, запаникует, однако, отдавшись панике, Аллан вряд ли сможет внимательно выслушать своего начальника, так как либо начнет постоянно перебивать его, пытаясь оправдать свои действия, либо направит все свои мысли на поиски оправданий, но и тогда не сможет внимательно слушать. Во втором случае Аллан может заподозрить, что его собираются уволить, едва узнав о вызове в кабинет начальника, и тогда вступит в столкновение с собственным разумом, переполненным самыми разнообразными предположениями в сочетании со смесью неуправляемых эмоций — в основном, подозрений и стыда. Пребывая в таком состоянии, Аллан также не сможет внимательно выслушать начальника, так как его заранее сложившиеся представления и неуправляемые эмоции окрасят разговор с начальником такими оттенками, что Аллану вряд ли удастся воспринимать эту беседу с достаточной степенью трезвости.

И все же в основе своей оба случая сводятся к тому, что Аллан совершает ответное действие таким образом, что при этом нарушается его способность слушать; в результате он будет слышать только то, что захочет услышать, или, точнее, будет воспринимать то, что твердит ему собственный взгляд на мир, а не вникать в подлинный смысл слов начальника. В связи с этим читатель должен внимательно отнестись к тому, в каком смысле в данном контексте используется слово «слушать». Толтеки не ограничивают умение слушать одним лишь чувством слуха; они определяют его как способность воспринимать всеми волокнами своего светящегося существа. Иными словами, воинов больше заботит само звучание, чем конкретное значение слов, так как звучание представляет собой основу чувствования, а, следуя за своим сердцем, воин предпочитает чувствовать мир каждой частицей своего существа, включая физические органы чувств.

Лишившись способности по-настоящему слушать своего начальника, Аллан не сможет уделять должное внимание и своему чувствованию в отношении происходящего; вместо этого он полностью погрязнет либо в попытках убедить начальника в том, что в действительности является достаточно опытным работником, либо в размышлениях о том, что будет делать после того, как его уволят. Так или иначе, независимо от типа реакции Аллана, справедливым останется то, что он позволил себе полностью подчиниться происходящему, то есть сразу признал свое поражение. Если Аллан попытается упросить начальника не увольнять его, он в действительности просто попросит дать ему еще один шанс. Это равнозначно признанию того, что он, быть может, и в самом деле не работал в полную силу, но теперь будет стараться. С другой стороны, если Аллан уже смирился с тем, что его уволят, он уже ничего не слышит, так как размышляет, где же ему искать новую работу, — а это равнозначно рассуждениям о том, насколько быстро ему удастся убежать от возникшего испытания.

Однако если бы Аллан был воином, он подошел бы к этому разговору с начальником с точки зрения испытания, в котором, на первый взгляд, ему пришлось столкнуться с намного превосходящими силами. Иными словами, будучи безупречным воином, Аллан прекрасно понимает, что на самом деле он вполне справляется со своей работой, но если начальник обвиняет его вне компетентности, то это означает, что он столкнулся с восприятием начальника и его взглядом на мир. Очевидно, что в подобных обстоятельствах воин не может преодолевать возникшее испытание таким способом, который не соотносился бы со взглядом противника на мир, поскольку противник имеет возможность «вести стрельбу с возвышенности» — во всяком случае, в текущий момент.

В подобных ситуациях воин всегда расслабляется в прочесывании теней. Обратите внимание на слово «расслабляется» — оно подразумевает, что воин переходит к таким действиям, которые, как он прекрасно знает, позволят ему добиться преимущества над противником, и потому у воина нет никаких причин волноваться. Естественно, это понятие не имеет ничего общего с расслаблением как ощущением бессмысленности любых действий. Расслабляясь в прочесывании теней, воин полностью поглощен тем, что представляет собой поистине виртуозный маневр сталкинга, — маневр, до такой степени могущественный и в то же время утонченный, что ни один противник не в силах осознать, что же на самом деле совершает воин, пока совершенно неожиданно не заметит словно по волшебству возникшее перед ним острие меча.

Застигнутый врасплох таким ошеломляющим поворотом силы, любой противник либо сдается в полном замешательстве, либо бросается в безумную неразбериху оправданий, которые неизбежно разоблачают слабые стороны его собственной позиции. Однако в обоих случаях противник воина сам наносит себе смертельный удар, признавая свое поражение или вырывая для самого себя еще более глубокую яму, порожденную его неистовыми самооправданиями. И все же, приступая к прочесыванию теней, воин делает только одно: раскрывается тем мелким подробностям, которые обнаруживают потенциальные возможности, скрывающиеся в недостатках противника. Важно помнить, что до тех пор, пока человек не преобразил свои недостатки, те остаются слабостями, чрезвычайно уязвимыми для внешнего мира. Это становится особенно заметным, когда окружающие умышленно или непреднамеренно тем или иным способом нащупывают эти недостатки — обычно это называют «затронуть чувствительную струну».

Таким образом, прочесывая тени, воин самым тщательным образом следит за поведением противника, так как поведение человека всегда разоблачает не только его недостатки, но и все тонкости этих недостатков. Более того, если воин совершенно объективен в своем ощущении отстраненности, он воспринимает недостатки противника на фоне того, что для самого соперника остается кроющимся внутри него непознанным. В результате воин всегда способен ясно понять, как можно использовать недостатки противника, чтобы захватить его врасплох и вывести из равновесия. Именно это подразумевается в изречении, приведенном в начале данной главы, где сказано: для опытного воина тени становятся связью между познанным и непознанным — подобием дверей, благодаря которым можно видеть непознанное, оставаясь в рамках познанного.

Иными словами, сравнивая недостатки противника с тем, что этот противник на самом деле знает о самом себе, воин мгновенно подмечает слабости соперника, то есть его нераскрытый потенциал. После оценки соотношения непознанного и познанного в своем противнике воину остается только заставить соперника столкнуться с собственными слабостями, после чего тому приходится либо немедленно сдаться, либо вырыть себе еще более глубокую яму. Более того, поскольку непознанное всегда вселяет в человека страх, подобное столкновение вызывает у противника воина растущее ощущение опасности. В результате противник стремительно переходит от полной уверенности в своей победе над воином к исступленным поискам какого-либо способа скрыться. Чтобы прояснить все сказанное, вернемся к примеру Аллана.