Елена Панова - Крылья Кхарту

— Это знак, это знак опасности, которая нависла над нами.

— Да, если б вы знали, насколько правы, — подумала я, жестко управляя телом животного, ведя ее подальше от них, к скалам.

Сердито фыркая, пантера зализывала поцарапанную морду. Она не думала о моей неуклюжести, ее позабавил страх людей. Неприязни ко мне у нее также не было. Слегка ободранная шкура не причиняла мне боли, а хозяйка тела об этом даже не думала. Ее радовала вновь обретённая свобода, да и мое соседство тоже устраивало.

Пять долгих лун мы ходили по переходам дворца, тенью наступая лжепринцессе на подол ее платья. Сея этими действиями страхи у заговорщиков и домыслы у тех, кто был прозорлив и наблюдателен. В то время я не могла дать себе полного отчёта о цели этого преследования. Ум как-то отодвинулся в сторонку и только иногда делал робкие замечания по поводу моих действий. Находясь в теле животного, я воспринимала мир совсем в другом ракурсе. Мало о чем задумывалась и ничего не решала, произошёл переход на чувственное восприятие реальности. И это не было оскудением восприятия, а наоборот, мир стал текучим и переливчатым, вкусным, заполненным нескончаемым потоком запахов. Пахло все. Деревья, все живое и неживое, мысли людей, оказывается, тоже имели запахи, да еще какие! Думать — оно, конечно, не думалось, но все действия соответствовали моему несгибаемому намерению. Торжество справедливости. Вот как оно тогда звучало!!!

Коронация проходила в полдень на западной дворцовой площади. Народу пришло намного больше, чем могла вместить в себя эта площадь. А люд шел и шел, молча, не переговариваясь, не глазея по сторонам, как на казнь. Многие думали о неминуемой погибели — какой, они еще не понимали. И бросив все свои важные и не важные дела, двинулись к дворцу, своими глазами увидеть то, что происходит в самом сердце государства. Несмотря на скопление народа, стояла тишина, только пыль клубилась, поднятая тысячами ног. По правую руку лжесестры восседала царица Ахинеда. По левую руку — мать его, Хетаки. Вот они, кудесники, магия и чары в полной силе. Суть и причина всего произошедшего. Неуемное желание власти, безудержное стремление к управлению, во что бы то ни стало.

— Ах! — вздрогнула толпа одновременно. Народ просто онемел от такой наглости черной дикой кошки.

Молниеносно перескочив парапет, отделявший ступени, ведущие к портику от крутого обрыва, она приземлилась перед восседавшими заговорщиками. Пантера сидела, как бронзовое изваяние Озириса, и пристально глядела на эту троицу, возомнившую себя богами. Просто сидела. Моя воля и намерение парализовали все посылы хищника, чьим телом я воспользовалась. Это продолжалось мгновение и вечность одновременно.

А потом был острый удар в голову. Меткий и смертельный. Меня убили во второй раз вместе с существом, давшем мне приют в своем теле.

— Тебя ждет воздаяние за помощь, — прошелестела я, мысленно благодаря черную кошку, и быстро выскочила из тела, встав во весь рост. Солнечные лучи высветили мою Тень, и не только видящие, но и все простолюдины увидели призрачную суть усопшей царицы. Да, мясо дает плотность тонкому телу. Та пища, которую ела пантера, придала ему видимость, и то, что называют привидением, стояло, вглядываясь в лица тех, кто назвал себя правителями.

— Царица Атихия, царица... — шепот перерос в гул, который, заполнив площадь, поднялся в поднебесье и потряс линии пространства. Бледность и вечный холод промежутка сковал троицу заговорщиков, но мне уже было не до них. Линии замкнулись. Я оказалась вне круга. Теперь счет моего времени пошел вспять.

— Этот круг закончен, и у меня есть время, чтобы сориентироваться, не дать себе соскользнуть на дно временного колодца. Я найду себя во времени и пространстве, помогу себе вспомнить все, и не только себе. А всем тем, кто связан со мной и принимает такое решение — вспомнить себя. Я умею это. Благодарю Вас, Совет Старейшин, великий поклон тебе, несравненный Аксипотамус. Благодарю всех во все века и времена, и прощаю. Простите и вы меня. Я свободна. Свободна от лени, от ненависти, от лжи, от обид и злобы, от всех хвостов, которые задерживают потоки времени от их естественного течения.

Вот уже который день я стою перед распятьем, к которому привязан брат. Стою и смотрю. Нет ни ненависти, ни сожаления. А что же есть? По какой причине намеренно нахожусь тут? Какое такое чувство позволило мне скатиться в тысячелетнюю глубину пространственных линий? Туда, куда многие тысячелетия, надеясь быть услышанной, я буду посылать свой немой крик. Той, забывшей себя женщине, живущей в двадцатом веке нового летосчисления.

Радость явилась причиной моего падения. Радость оттого, что возмездие свершилось. Да и не полная радость, а только малая искорка, такая незаметная на первый взгляд. А каков результат? На чаше веков эта малая толика радости уж очень тяжела.

Вот уже восемьдесят человеческих весен и зим, бестелесная, я сижу на срезе той колонны, на которую когда-то посадил меня Великий Храмовник ребенком. Плотного тела у меня нет, только призрачная суть. Уже тогда он знал о том, что могло произойти. Сколько воли в его могучем разуме и любви в сердце, которые спасли мою душу!

И все это время я кричу через промежутки безмолвным криком.

Кричу сама себе.

Где я — та, которая примет решение вспомнить все?

Которая решит поднять с колен, с той позиции, куда ее завела, казалось бы, совсем безобидная искорка радости.

Кто упал с высоты,

Тому крылья ломать,

По оставленным срокам ползти.

Кто упал с высоты,

Свое имя сберег,

Тому свечка горит на пути.

У меня нет физического тела, но эмоции всё равно перетекают в моем лёгком и едва видимом теле. В сознании мечутся магнитные бури пространственных потоков, образуя вихри. Они переплетаются со временем и образуют пространственно-временную паутину, в которой я, та, другая, сейчас нахожусь, шагнув через тысячелетия.

Месть и мстительность. Как это сладко для самости, и все это напитывает Ложное Эго, усиливая его. Брат привязан к распятию не из злобы и ненависти, а в искупление им содеянного беззакония, для того, чтобы уравновесить чашу весов между законом Божественным и человеческим. Для чего я стою перед ним, внимая всему тому, что происходит вокруг и внутри его существа? Что пытаюсь понять и для чего все это запоминаю? Как может эта боль за несостоявшуюся жизнь мне помочь?

Больно! Невыносимо понимание, что, бестелесная, я ничего не могу уже исправить, изменить, разрушить и создать.

Не виню его в содеянном зле, не жалею себя, как безвинно пострадавшую, а силюсь понять принцип Великой Игры, в которой мы все застряли. Благо, времени у меня достаточно, и даже более того. Тело привидения хорошо тем, что не требует для себя внимания. Ему без надобности пища, одежда, кров и почести.

Ветерок ласково пронизал меня, оставив в том месте, где когда-то находилось сердце, тепло, как от прикосновения ладони к спине. Это тепло наполнило мое сознание уверенностью. Также возникло понимание важности происходящего, вернее моего отношения к происходящему. Сейчас, в этом времени, находясь в безумной душевной боли и в бессилии от невозможности все изменить, необходимо простить.

Всех, вся и за все.

Начиная с себя. А это самое сложное для меня, и на самом деле — необходимое. Как простить себя за то, что увязла в гордыне и перестала обращать внимание на очевидное? Есть ли оправдание презрению, которое я начала испытывать к тому существу, перед которым я сейчас нахожусь? Нежелание признать право на существование и такого проявления сути духовного существа — это уже не смирение. Все произошедшее показывает на присутствие неуемной гордыни. Ступив однажды на эту стезю, я потянула за собой всех тех, кто мне доверился, а также поддерживающих меня.

Как простить себя за то, что невозможно обратить вспять?

Прощаю. Прощаю себя за все: за гордость и глупость, за верхоглядство и духовную лень, за гордость и гордыню.

Прощаю во все времена и во всех пространствах.

Мое внимание растеклось по промежуткам пространства, через временные порталы, пронизывая сеть веков, прощая себя ту, которая снизойдет по этим линиям.

Прости себя!

Эхом пространства посылаю намерение самой себе, той, которая будет жить в XX-м веке.

Той, которой предстоит вспомнить себя сидящей на срезе колонны и смотрящей в свои глаза через время и пространства. Через жизнь и смерть.

Прости, а простив — вспомнишь.

И так по звучащей спирали покаяния, восходи, возвращайся в поднебесье. Позволяя вернуться к самим себе всем тем, кто с тобою связан, очистив путь от своих обид и проклятий. Воссоздай свой первоначальный облик, облачи свои воспоминания в суть, открой выход...

Болью в пространстве, всхлипом предсмертия, меня вернуло в то место, где я присутствовала привидением принцессы.