Дмитрий Логинов - Гиперборейская Вера Русов

«Громкие» имена Полярного царства недолго оставались свободными, а высокоразвитые магия и технология позволяли варьировать в широких пределах число второстепенных имен, задействованных в социальной сфере.

Рассказ о государственном укладе такого рода люди бы восприняли как утопию. Особенно — люди нескольких последних веков. «Такого просто не могло быть!». И привели бы примеры экономического политического, а главное, психологического характера. Интриги, зависть, подсиживание… Однако человек здесь едва ли может выступить в роли квалифицированного судьи. Было нечто, принципиально отличающее Гиперборею от любой из человеческих культур. От цивилизации людей в целом. Суть этого отличия можно обозначить двумя словами — культура Тайны. Она была атмосферой, делающей возможным живое дыхание всех чудес Полярного Континента. И без нее их действительно не могло бы быть.

Дела двоих не могут касаться третьего. Этот афоризм был краеугольным камнем гиперборейской культуры. Он воспринимался людьми Оси как сама собой разумеющаяся аксиома. Нам с вами представляется вполне естественным знать о своих знакомых все или почти все. Но представителю Полярной цивилизации знать о своем ближнем хоть что-либо, что не касается непосредственно его отношений с ним, казалось абсолютно противоестественным. Вся информация такого рода виделась ему чем-то на подобие инфекции, распространяющейся за счет отвлечения у души сил, необходимых, чтобы обрести Тиу.

Как отвечаем мы на вопрос, что представляет собой N. N.? Отец таких-то детей, муж такой-то женщины, начальник над такими-то подчиненными… Но гиперборей мог бы ответить на такой вопрос лишь одно: это человек с которым у меня такие-то и такие-то отношения.

Для представителя современной цивилизации Земли жизнь в условиях такой тотальной неинформированности была бы просто немыслима. Мы не доверяем людям, имеющим какие-то тайны. «Честному человеку нечего скрывать» и т. п. Мы требуем от своих ближних максимальной прозрачности, даже не замечая этого, по привычке. Культура Тайны есть что-то нам совершенно чуждое.

Но…, нас иногда раздражает, что в нашем обществе рассказать что-либо одному — это почти то же самое, что и рассказать всем. Наиболее тонкие, наиболее глубокие движения души мы все-таки хотели бы хранить в тайне. Мы чувствуем: эти-то сокровенные движения и представляют собой истинную нашу жизнь. «И свет во тьме светит и тьма не объяла его» (Евангелие от Иоанна, 1:5). Истинный свет являет себя во тьме, нимало не страдая от этого в своем качестве. Такая мысль обнаруживается в тексте любой серьезной традиции. Чего это отголосок?… Практика монахов-молчальников, помимо более глубоких аспектов, представляет собой также и попытку «смоделировать» эту светоносную «тьму», противодействовать постоянно длящейся «освещенности», диктуемой современной цивилизацией.

Культура Тайны обеспечивала стабильность государства гипербореев. Любые отношения между личностями были тайной для общества, и тайна эта была священна. В таких условиях, в принципе не могли сложиться, какие бы то ни было кланы. Ни сословные, ни семейные. Известный бич государства — внутриполитические проблемы, или, говоря проще, межклановые разборки — Гиперборее был неведом.

Поэтому неведома была Полярному царству и оборотная сторона той же самой медали — тоталитаризм. В условия, когда не существовало ни политических партий, ни даже просто интригующих группировок, у государства вообще не имелось предлогов для организации любого рода «спецслужб».

Полярное царство и не стремилось к этому. В нем не существовало проблемы «личность и государство», «личность и общество». Межличностные же проблемы — «учитель и ученик», «слуга и господин», мужчина и женщина» — разрешались, если они возникали, освобождением имени.

Пожалуй, культура Тайны из всех возможных общественных и государственных проблем не устраняла условия только для одного их вида. А именно — для проблем уголовных. Более того, «прятать концы в воду», преступникам, в обстановке тотальной неинформированности было намного легче. Тем более, что в государстве Оси не существовало ни тюрем, ни специальных судов. Воин Закона — это была не должность, а именной титул, чтимый весьма высоко, — был обязан определить преступника силой своего разума и искусства. И все, что он мог предпринять далее, — это принудить обличаемого к поединку. Этот поединок проходил при особенных, строго определенных условиях. И считалось, что победить в этом единоборстве насмерть не может тот, кто не прав. Ни преступник, если обличение справедливо, ни Воин, если бы он вздумал возвести обвинение в каких-то своекорыстных целях.

Быть может, какое-то время сохранявшиеся обычаи выявления виновных магическими (или псевдомагическими) методами, а также обычай «поля» («суд Божий» виновность или ее отсутствие окончательно определяет исход поединка) были отдаленными отголосками тех времен.

Однако, несмотря на все это, убийства и грабежи были в Гиперборее событием весьма редким. Причина этого в следующем. Как было сказано выше, средний гиперборей стремился обрести Тиу примерно с таким усердием, с каким современный человек стремится обрести богатство, славу или же власть. Слово обретших Тиу — «свершивших построение Лестницы» — было в Гиперборее значимым. А эти обретшие говорили: кто причиняет обиду более слабому, кто нарушает правила поединка, кто распоряжается не принадлежащим ему — тот никогда не завершит Лестницу.

Для современного человека невероятно, чтобы серьезным фактором, влияющим на обстановку в обществе, были «просто слова». Но это лишь потому, что мы практически не знакомы с тем, какую большую силу имеет слово, если говорящий убежден в истинности его полностью и всецело. Давайте спросим себя, часто ли нам случается ясно и до конца осознать истинность того, что мы говорим, — и почему именно это есть истина?

Гораздо чаще мы автоматически повторяем «истины» с чужих слов. Еще чаще — просто говорим что-либо, что «вроде бы правильно», только ради того, чтобы вызвать этим интересующее нас поведение партнера в той или иной конкретной жизненной ситуации. Мы разучились задумываться, что есть истина. И мы настолько отвыкли вглядываться в ее лицо, что мало чем отличаемся от Пилата, задавшего риторический вопрос «что есть истина», когда перед ним стояла Сама Истина во плоти!

Однако описываемое нами было за десятки тысячелетий до Христа и Пилата. Культура Тайны способствовала внутренней концентрации, нераспылению внимания вовне, и отношение людей той культуры к истине, к поиску путей к ней было совсем иное. Хранители Круга Внутреннего — так именовали обретших Тиу — очень хорошо знали, что они говорили. Они не произносили ни одного слова из пусть абсолютно благих, но чисто морализаторских убеждений. Они всегда могли доказать — по крайней мере тому, у кого достаточно умственных способностей для восприятия доказательства, — то, что они говорят, есть так и всецело так.

Их доказательства не все могли воспринять, но большинство их современников способны были ощутить как бы дыхание истины, сопутствующее Хранителям. Отсюда было два круга учеников — Круг Внутренний и круг внешний. (И с этих времен до сих пор всякое мистическое учение подразделяется на эзотеризм и экзотеризм.)

Высшего посвящения удостаивались далеко не все. Многие и не стремились к нему, справедливо полагая, что каждому отмеривается по его мере и в этом смысле никто не ниже, никто не выше. Дела искусства, науки, ремесла или управления государством ничем не хуже перед лицом Единого деятельности Хранителей Истины. Но некоторые из тех, которым было отказано в посвящении в Высшую ступень, рассуждали не так. Глубоко уязвленное самолюбие заставляло их создавать некое альтернативное учение, пусть несостоятельное по Истине, однако позволяющее представить себе и миру в лестной интерпретации свое невхождение во Внутренний Круг. Так формировалась духовная оппозиция учению Замкнутого Креста. Это привело в конечном итоге к созданию Экваториального царства.

В минувшую эпоху Водолея Арктида переживала расцвет. Слово духовенства было весомо, граждане учились отрешенному созерцанию, и это сообщало им такую внутреннюю устойчивость, которая обеспечивала успех любых дел.

Но души некоторых противились общей настроенности на Вышнее. Такие боготворили бездну, первоначальный хаос, и не желали кланяться Небесам. Их было не так уж мало. Кумиром их, в противоположность покою и созерцанию, были безотчетный порыв и тьма. Такое настроение духа разделяли и несколько влиятельных деятелей государства. За это получили они прозвание темные князья и позднее — темные короли.