Тюдор Парфитт - Потерянный Ковчег Завета

Нас действительно встречали трое лемба. Двоих из них я уже знал. Они хлопали в ладоши — традиционное приветствие, жали мне руку на африканский манер, повторяли: «Мушави, Мушави», и обнимали меня.

Мы поговорили о старых временах до моей первой поездки на север, о том, как я нашел Сенну, о Мазива и Моэти, об историке Фофи, давно уже покойном. Теперь нашей главной целью было получить у короля венда разрешение посетить наиболее отдаленные районы его страны.

— Не говорите, что именно мы ищем, — предостерег я. — Венда сами уже давно ищут Нгома. Несколько лет назад за это дело серьезно взялся старый король.

— Он уже умер, — заметил Норберт. — А новый не очень-то разбирается в местных преданиях, истории и прочем: Хотя чем отличается «Джонни Уокер» от «Джека Дэниэлса», наверняка знает.

Мы договорились, не вдаваясь в подробности, сказать королю, что планируем изучать культуру его племени.

Нам повезло: когда мы свернули на пыльную дорогу, ведущую к королевской резиденции, оттуда выехал молодой король на синей «тойоте». Он направлялся в винную лавку — запастись несколькими бутылками виски, но согласился заняться этим попозже. Король пригласил нас к себе во дворец, где проводил подобного рода официальные встречи. Во дворце, мол, за стаканчиком можно все и обсудить. Этого приветливого молодого человека — ему было не больше тридцати — наши планы явно не заинтересовали. Он торжественно предоставил нам карт-бланш на любые действия в его стране, не противоречащие ее законам.

— Потребуется ли нам разрешение на проведение исследований? — спросил я.

— Нет! — отмахнулся он. — Давайте сфотографируйтесь со мной.

Несколько минут мы по очереди позировали рядом с королем, который восседал на троне, украшенном резными слонами. Во время фотосессии он имел слегка загнанный вид, словно боялся, что наши фотоаппараты со вспышками каким-то образом причинят ему вред. Уже потом я узнал, что его отца отравили, а брат, унаследовавший трон, умер при подозрительных обстоятельствах; по всеобщему убеждению, это было убийство. Смерть предшественников ничего не решала — очень уж многим хотелось заполучить его трон. Когда вспышки прекратились, король взял себя в руки и вышел с нами на ступени дворца. Дворец напоминал хорошую загородную виллу, в каких живут представители британского среднего класса.

Король предложил нам выпить, но мы отказались, и он взмахом руки отпустил нас. И мы двинулись в горы.

Теперь полностью командовал Норберт. Ричард знал название деревни, куда мы направлялись, а Норберт — где она находится и как туда добраться. Норберт изучил эти горы и дороги лучше кого бы то ни было. Мы ехали мимо тучных полей и пышных садов. По мере приближения к самой высокой точке Соутпенсберга местность стала более пустынной, поля и леса сменились каменистыми пустошами. Ландшафт был потрясающий, но меня мало впечатлил. Мысли мои вертелись вокруг того, что нам предстояло найти. Наконец-то, думал я, конец моих поисков близок.

— Любят эти венда травиться, — заметил Норберт. — В старину они употребляли сок молочая, который тут растет повсюду. — Он показал на высокие заросли молочая, изгородью вставшие вдоль дороги. — Думаю, сок молочая объясняет некоторые из тайн, окружающих Нгома Лунгунду. Часто говорится, что Нгома издает устрашающие звуки. Невообразимо громкие и страшные. Согласно официальной версии, враги Нгома просто падали от них замертво. На самом деле, как я подозреваю, происходило следующее: пресловутых врагов приглашали в крааль на пару глотков кафрского пива, которое заботливо сдабривали небольшим количеством молочайного сока. Смертельная штука: ведь как раздражитель он в сто раз сильнее самого острого на свете перца чили. Он у них идет на отравленные стрелы. Если его проглотить, он дыру в желудке проест. Это немедленная смерть. А тому, кто выпил хоть небольшое количество такого пива, сразу станет очень плохо. Если он услышит сильный грохот, сердце у него может не выдержать.

— А отчего, по-вашему, грохот? — спросил я.

— Они вполне могли знать о простейших взрывчатых веществах. До появления белых тут уже точно изготавливали очень примитивные деревянные ружья. Самый простой порох — смесь кристаллов селитры, серы и древесного угля — так называемый черный порох. Португальцы начиная с шестнадцатого века повсюду добывали селитру. А здесь ее кругом полно. Такая смесь может действительно грохотать и не повредить при этом нгома — если все сделать правильно.

— Получается, нгома можно использовать и как барабан, и как огнестрельное оружие?

— Можно, если напротив источника взрыва имеется отверстие. Взрывная волна идет по пути наименьшего сопротивления. Я видел, как примерно в футе от людей взорвалась пара шашек динамита; от взрыва их защищал только лист старого гофрированного кровельного пластика, и они не пострадали. Совершенно. Взрывная волна пошла по линии наименьшего сопротивления. Правда, кожу на барабане, наверное, приходилось часто менять, — с улыбкой заключил он.

Поглядывая в окно, я узнал дорогу, по которой ходил пять лет назад, а потом деревню, где однажды ночевал. Это было, насколько я помнил, на пути в Чиендеулу — один из самых священных районов Соутпенсберга. Чем выше мы поднимались, тем реже встречались признаки современной цивилизации. Крыши — сплошь соломенные, никаких бетонных строений, никаких изгородей; отвоеванные у крутых склонов и сливающиеся с ними маленькие кукурузные поля.

В небе парил венценосный орел. Я испытывал необычное волнение. Неужели после стольких лет я наконец-то нахожусь на пороге открытия? Мне вспомнилось стихотворение южноафриканского поэта Гая Батлера, посвященное легенде о Нгома:

— А львы там есть? — спросил я у Норберта.

— Еще как. К востоку то и дело попадаются.

Я про себя подумал, что Ковчег на протяжении нескольких лет ассоциируется со львами — об этом говорится в Книге Иезекииля.[45]

После полутора часов тряской езды я понял, что память меня не подвела. Мы подъезжали к горам Чиендеулу, занимающим очень важное место в верованиях лемба и венда. Я волновался все сильнее. Это примерно та местность, где, как мне раньше представлялось, может быть спрятан Нгома. Один из тех районов, о которых Моэти и Мазива говорили как о самых подходящих местах для тайника.

На их мнение можно положиться: Мазива был самым выдающимся в племени человеком, духовным лидером сообщества и серьезным историком. Моэти был профессиональным антропологом, политиком и уступал по значимости только самому Мазива. Следуя их совету, я однажды уже прошел по этой дороге. И если Ричард прав — а он утверждает, что у него есть неопровержимое свидетельство местонахождения Нгома, — то мы сейчас приближаемся к тайнику.

Большую часть пути Ричард молчал. Я поглядывал на него; ему, кажется, сделалось не по себе, он слегка нервничал. Хан рассказывал нам про деревья, мимо которых мы ехали, про природу и обычаи местного населения. Он показывал остатки древних построек, каменных насыпей, неаборигенные виды деревьев, завезенные сюда, по-видимому, с океанского побережья несколько веков назад. В этом суровом диком краю он знает каждую веточку и каждый камень.

Мы продолжали трястись по дороге; Магдель стала рассказывать о легендах венда, связанных с Нгома. У венда и лемба не совсем одинаковые взгляды на его сущность. Венда считают, что Нгома управляют духи предков; по их мнению, это барабан мертвых. А для лемба он имеет свое собственное священное значение: его привезли из Сенны, а ранее — из Израиля, много веков назад. Нгома символизирует для них Бога.

И у лемба, и у венда Нгома называется также Голосом Великого Бога — голосом Мамбо ва-Денга, Хозяина неба. В обоих племенах бытуют легенды, согласно которым люди лемба и венда в древние времена принесли Нгома в Соутпенсберг из некой плодородной земли рощ и озер, лежащей далеко на севере.

Несли его жрецы лемба. Они же заботились о нем, следили, чтобы он никогда не касался земли, каждую ночь ставили Нгома на особый помост, переносили его на специальных шестах и не позволяли непосвященным коснуться его даже взглядом. Они говорили через Нгома с Богом, и Нгома вел их по пустыне.

Жрецы лемба из рода Буба распоряжались и барабаном, и его могуществом. Потому все боялись жрецов, но жрецы, в свою очередь, подчинялись королю.