Иоанн Блаженный (Береславский) - 300-летняя Брачная ночь Атлантиды

На берегу реки Эврот мечется белый лебедь. Вот-вот настигнет его орел. Увидев его, Леда как мать простерла руки. Лебедь ударился с лету о нее, и она прикрыла его своим девственным телом.

Так гениально описывает античное иносказание одно из величайших непорочных зачатий, шедевр теогамии, жемчужину богосупружества — богосупружескую пару Юпитера и прекраснойЛеды.

Мраморные афинские барельефы пытаются изобразить в прямом смысле соитие лебедя с девственной супругой Ледой… Безумие! Древнегреческое сказание раскрывает одну из 15 священных тайн Грааля — непорочное зачатие, именуемое «белая лебедь».

Штурм неба и ответный шквал атак Всевышнего… Неописуемо в настоящем и более чем реально в грядущем веке.

Что это? Вышняя любовь ударила в сердце Леды. Ее существо прониклось сиянием Божества. Бог ударился о нее, проник в неисповедимую глубину.

Есть в человеке внутреннее лоно, о котором он не подозревает. В лоно зиждительное и зачинающее и проникает божественный свет непорочного зачатия.

Леда влюблена в Таинственное Божество. Она была готова, подобно Божией Матери. Выйдя на берег реки, засвидетельствовала о своей готовности перед лицом Всевышнего.

И Юпитер отвечает ей взаимной влюбленностью. Оставляя свой Олимп, прекрасную Геру и сонм божеств, он становится супругом прекрасной Леды, царицы Спарты. Сын их Полидевк вместе с Кастором именуется Тиндаридом, поскольку воспитывается как царский отрок.

О если бы знал человек, каким потенциалом обладает! Как сокрушился бы он о своей убогости. С какой легкостью оставил бы внутреннюю свою маленькую родовую преисподнюю! Выбрался бы из презренного цыплячьего яйца на свободу и вместе с евангельским Господом нашим и Его апостолами сказал бы: «Познавший истину единственно свободен».

Братья Диоскуры (сыны Божии, как их называли древние) были влюблены в свою мать. Они созерцали ее как совершенное проявление Всевышнего, животворящий свет, прекрасную икону. Мать для них была совершенным идеалом женщины. Такова жена в истинном смысле — если сам Всевышний избирает ее себе в жены. Не нарекут ли ее сыновья вслед за голгофским Христом: «Жено» или «Мати»?

О других женщинах не может быть речи. Рожденные от прекрасной Леды точно от реки жизни навечно в плену совершенного вечного девства. Для них оно именуется однозначно: их непорочная мать, прекрасная Леда. Притом Кастор рождается обычным образом (от земного мужа), а бессмертный Полидевк — от Всевышнего.

Греко-римские сказания — сплошные теогамические браки. Иначе как богосупружеским страстныoм не назовешь союз восседающих на золотом троне в мрачной греческой преисподней Плутона и Прозерпины. Царя и царицу Аида, судей последней правды и бескрайнего милосердия, связывают отношения столь потрясающие, что эта пренебесная любовь служит единственными вратами выхода из преисподней. Душам объясняют: согласно законам выйти из ада невозможно. Гадес охраняется псами, змеями, гидрами, медузами-горгонами и прочими ужасающими чудищами. Но есть любовь, на которую закон не действует. Ей подвластны и сфинксы, стоящие у входа в подземный мир, и суровый Харон, перевозчик на утлой ладье в царство мертвых…

Братья влюблены и друг в друга девственной таинственной любовью, возможной только между святыми Диоскурами — «Серафимовыми братьями» атлантической цивилизации. О, им еще предстоит пройти свои Соловки, совершить свои страстныoе подвиги, быть преданными, оклеветанными, скрываться в гигантском дупле от врагов, умирать в луже собственной крови… Но выше братской любви нет ничего.

Каждая из разновидностей вышней любви превосходит другую. Нет ничего выше супружеской теогамической. А братская — выше. Нет выше братской теогамической (богосупружество любви), а родственническая — выше, если в ее ткань вплетаются Деметра и Персефона.Братья влюблены и друг в друга девственной таинственной любовью, возможной только между святыми Диоскурами — «Серафимовыми братьями» атлантической цивилизации. О, им еще предстоит пройти свои Соловки, совершить свои страстныoе подвиги, быть преданными, оклеветанными, скрываться в гигантском дупле от врагов, умирать в луже собственной крови… Но выше братской любви нет ничего.

Каждая из разновидностей вышней любви превосходит другую. Нет ничего выше супружеской теогамической. А братская — выше. Нет выше братской теогамической (богосупружество любви), а родственническая — выше, если в ее ткань вплетаются Деметра и Персефона.

Кастор любуется Полидевком как иконой. Его брат — сын Вышнего. Неслыханно! Значит и он — через мать, совершенно обоженную Юпитером — частично божество, больше человека смертного. Может ли Кастор отвести глаза от Полидевка, который воплощает в себе земное совершенство Леды и неописуемую красоту олимпийских божеств? Как же иначе почитать Всевышнего ему, смертному человеку по имени Кастор, если не в своем божественном брате-близнеце — подлинном Диоскуре, сыне Таинственного Божества?

О какие неописуемые начертания! Какая игра красок, какие совершенные формы телосложения, какие сладчайшие глаза! Какие прекрасные глаголы небесной любви шепчут уста! А какое даровитейшее сердце у Полидевка! Кастор сравнивает его со своим женским идеалом (матерью, прекрасной Ледой) и находит гораздо прекраснее. Ведь красота небесная и вечная превосходит земную, сколь бы та ни была совершенна.

Божественный Полидевк любуется Кастором как совершенной иконой земного святого. Нет, даже на небесах не существует подобной красоты. Сколь таинственен человек в своем неземном совершенстве! Он превосходит ангелов и соперничает с божествами светлого Олимпа. Многое могут Аполлон, Дионис, Артемида и Афина. Но не могут того, что может Кастор, земной смертный.

Полидевк любуется своим другом и не нарадуется небесной радостью жениха. Ему, бессмертному, теперь открыто, почему Юпитер вожделел к прекрасной Леде! Как отец его к Леде, Полидевк вожделеет к Кастору. Как Леда жаждала супружества Всевышнего и его обручального кольца, Кастор тянется к Полидевку.

Ни о малейшей похоти не может быть речи. Их отношения совершенны, аристократичны и божественны. Дети Леды и Зевса — продолжение брачных уз их родителей. Еще более близкие, продолжающиеся до невозможности плотские и сверхплотские, человеческие и сверхчеловеческие, божественные и неописуемые, запредельные. Кастор переливается небесным источником в Полидевка. А Полидевк возжигает в сердце Кастора негасимую свечу неисповедимой любови ко всему творению и самому Всевышнему.

Совершенная братская любовь — одно из врат вечного девства. Не было и нет такой любви между мужами на земле. Одни сплошные «перевертыши» да искажения…

Премудрость, предвидя эти сладчайшие богосупружеские узы, наделяет Полидевка бессмертием, а Кастора оставляет смертным. Через божество Полидевка Кастор поднимется к богам и станет теотическим небесным ангелом. Через смертного друга своего Кастора Полидевк в совершенстве познает человеческую природу. Исполнит свой долг — откроет смертному таинственное Божество как Агнца — и восхитится в светлый Олимп, на еще большие высоты недоступные богам. Так предусмотрела их вечная Мать, Премудрость.

Любимое занятие Кастора — править колесницей. Видит он колесницу Гелиоса на золотых конях или запряженную черными конями колесницу Аида. Кастору дана власть укрощать неукротимых коней. Полидевк отличается неслыханной физической силой, достойной героя. Он первый кулачный борец в Греции. Оба слагают стихи и предаются созерцательной молитве. Изучают науки, искусства и ремесла.

Но наивысшую радость для них составляет их таинственное общение, чудесный диалог. Годы проводят они вместе и не знают большей радости, чем находиться неразлучно. Неописуемый мир, таинственная благодать и поднебесная гармония сопровождают их братское общение. Особый ангел Всевышнего приставлен к богосупружеской паре. Словно Юпитер с олимпийской свитой и прекрасная дева, их земная мать и ангел, продолжают свой чудесный диалог в своих детях.

Никогда им не наговориться. Темы бесед словно сыпятся с неба, осеняют свыше. Преосененная мысль переходит в чистейшее созерцание.

Как они служат друг другу, проникнуты друг другом! Больше чем живут один в другом. Входят куда-то дальше чем можно войти в ближнего, каким-то запредельными последними вратами. Насквозь проходят друг через друга — более чем братья или побратимы, друзья или спутники, близнецы.

Ими любуется вся Греция. Их братсво прославит позднее и Рим как совершенство отношений между человеками.

Они полноценны и счастливы. С великой скорбью смотрят они, как люди влюбляются, заводят детей, подвергаются фатальным программам, скорбят, плачут… Не могут подняться ни на вершок выше ступени им определенной. Над ними довлеют Парки и Мойры, девы судеб. Они ничего не могут сделать. Они рабы.