Георгий Сидоров - Книга 3. Пути. Дороги. Встречи

— Та же технология ярлыка? — посмотрел я на него. — Из басни, как льву на хвост набросили ярлык, что он осёл…

— Да, да, та же технология, — вздохнул русский еврей.

Не помню, как я поднялся из-за стола, как подошёл к расстроенному от своих недобрых предчувствий историку. Но то, что я ему тогда сказал, помню:

— Дядя Ёша, — положил я ему на плечо свою руку. — Не всё ведь ещё потеряно, может, и не произойдёт того, о чём ты думаешь… Ты, я смотрю, хоронишь не только СССР, но вместе с ним и Россию. И даже нас — русских. Неужели так всё плохо?

— Хуже некуда, Гера, хуже некуда! — ответил антрополог. — Все действия пятой колонны как на ладони! Скоро в генсеки протолкнут того, кто начнёт в угоду Западу небывалые реформы. Фактически разрушения. И до самого основания! Наши люди кое с кем из гвардии перевёртышей контачат, и им в их «малине» пока доверяют. Вот откуда мой пессимизм, русич.

Учёный еврей впервые за время нашего общения вдруг назвал меня не по имени, а по национальности. От слов учёного на душе стало тревожно.

— Значит, СССР всё-таки обречён, и ты это не предполагаешь, а твёрдо знаешь? — переспросил я его.

Историк, молча, кивнул и, усевшись снова за стол, стал рассматривать меня, как будто впервые увидел.

— Ты ведь хочешь кое о чём меня спросить, но почему не спрашиваешь? — наконец выдавил он из себя.

— Хочу, — признался я. — Но боюсь тебя обидеть…

— А ты не бойся, Гера, не бойся, так и спроси.

— Зачем тебе, матёрый евреище, понадобилось разделить мою нацию надвое?

— На русичей и просто русских? Как известно, всякое разделение — зло. Древняя жреческая пси-технология…

От слов учёного я невольно покраснел.

— Я тебе сейчас объясню, — продолжал дядя Ёша. — Не разделение это, а, наоборот, объединение. Наберись терпения и выслушай: помнишь теории антрополога Бориса Федоровича Поршнева о хищных и нехищных видах рода человеческого?

— Помню, — кивнул я.

— По Поршневу два хищных вида человека как называются?

— Суперанимал и суггестр. Нехищные же — диффузный вид и неантроп.

— Верно, верно! — остановил мою прыть в желании показать свои знания дядя Ёша. — Я вижу, ты с теорией Бориса Фёдоровича знаком… И знаешь, что собой представляют диффузники… Что они иногда бывают хуже демонических личностей. Именно так я называю хищные виды. Потому что они намного опаснее львов и тигров.

— Как это? — удивился я.

— Да так! — резко сказал антрополог. — Диффузники по своей природе всегда стремятся походить на демонических, падать вниз намного проще… Поэтому они и недолюбливают неантропов, людей с глубоким чувством справедливости, долга, сострадания, любви и чести. И получается, что «поршневские неантропы» вынуждены противостоять двум хищным человеческим видам и одному нехищному… А теперь давай разберёмся: кто же такие неантропы? Поршнев считал, что неантропы — нарождающийся новый вид человека. Но, по моим убеждениям, это не так. Неантропы — не новый вид, а, наоборот, чудом уцелевший старый. Причём в «поршневское понятие — неантроп» входят все три высших древних забытых сословия. Есть неантропы-труженики, есть воины или управленцы, есть и стратеги-жрецы. Я несколько раз пытался указать Борису Фёдоровичу на неоднородность неаитропа. Но кто я для него был? Еврей — демоническая личность, суггестр. Поэтому он от меня отмахивался как от назойливой мухи… К тому же Поршнев слыл ярым дарвинистом. Опираясь на теорию Дарвина, он и развил свои представления. По его мнению, людоеды-адельтофаги со временем превратились в суперанималов и суггестров. А то, что неандертальцы и питекантропы пожирали друг друга и активно смешивались с нашим видом, Борис Фёдорович так и не признал. Ему было проще придумать новую теорию, чем заметить очевидное. Ну, теперь ты меня понял?

— Признаться, нет! — растерялся я. — Не пойму, куда ты клонишь?

— Подожди немного, сейчас всё поймёшь, — поднял ладонь антрополог. — Дело в том, что я со своей стороны провёл исследования «поршневских неантропов». И понял, что, как правило, все они представляют собой чистокровных русичей, древнюю расу бореалов без каких-либо посторонних генетических примесей. И разделяются по шкале духовности, как я уже говорил, на три группы — три сословия. Конечно, фенотип и генотип далеко не всегда между собой связаны. Но у вас, русичей, такая связь явно прослеживается. Это и есть чистопородность, когда внешнее соответствует внутреннему. Среди чистокровных русичей теоретически тоже должны попадаться демонические личности… Но я, признаться, таких не встретил… Теперь-то ты меня понял? — посмотрел на меня дядя Ёша с надеждой.

— Не совсем, — честно признался я.

— Тут всё просто: мы все, кто считаем себя русскими, кто принял духовные ценности русичей-ориан, по сути, являемся в наше жестокое время самыми настоящими диффузниками. Фактически людьми перекати-поле. И нам, если уж мы осознали себя русским народом, надо не копировать демонических героев Запада, а стремиться к тем, кто к нам ближе и по генофонду и духу. Кто, по сути, являются нашими духовными лидерами, не «врагом», надоедливым моралистом и учителями ненужной никому духовности, а теми, за кем следует идти, кому можно верить и от кого надо очень многое почерпнуть. Русские диффузники должны научиться видеть в подлинно русском человеке, или русиче, те великие духовные ценности, без которых будущее человечества просто не состоится. Это чувство справедливости, сострадания, чувство меры, любви к ближнему, безразличие к материальному и власти… Просто я мечтаю о духовном родстве наших российских обывателей-диффузников с теми чудом уцелевшими ариями-русичами, которых академик Поршнев назвал неантропами. Как видишь, речь идёт не о разделении, Гера, а о глубинной связи всего нашего русского родного, высокого и светлого.

На минуту учитель истории замолчал. Под впечатлением от услышанного, молчал и я. Что было говорить? Антрополог оказался ещё и мечтателем. Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо.

«Мечтать не вредно», — вспомнил я бабушкино высказывание.

— Ты вот что, дядя Ёша, — прервал я молчание. — Расскажи-ка мне лучше о той оккультной борьбе, которая, по твоему мнению, закончилась победой саамских шаманов. Победой над теми, кто пытался продать Кольский полуостров Западу.

— Это-то мне тебе и надо рассказать, — оживился историк. — Но ты меня своими вопросами постоянно отвлекаешь…

— Честное слово, больше не буду, — поклялся я.

— Тогда слушай и не перебивай, — с напускной строгостью сказал учитель истории. — А для удобства пойдём в мой кабинет. Там под рукой нужные нам книги да и в креслах сидеть удобнее…

Мы вошли в комнату, которую дядя Ёша называл своим кабинетом, и уселись в глубокие удобные кресла.

— Видишь, сколько книг! — показал учёный на полки. — Я их собирал всю свою жизнь. Тут и наши советские издания, и монографии западных учёных, и даже переводы некоторых китайских летописей. То, что ты видел в зале, — капля в море по сравнению с этим, — показал он на стеллажи с книгами. — Там больше для гостей, здесь для работы… Вот перед тобой три различных издания Торы. Эта на арамейском языке, та на иврите, а то издание можешь почитать — оно на русском, — показал он на одну из книг. — А вот здесь полное, доступное только раввинам, собрание свитков каббалы. — Положил свою руку на один из здоровенных ящиков дядя Ёша. — Я достаточно понимаю и арамейский, и иврит. Поэтому, если и допущены мною какие-то неточности в выводах, то они незначительны. Так вот, — начал учёный еврей свою лекцию. — Прежде чем подробно тебе рассказать об оккультном противостоянии саамских шаманов со своими оппонентами с Запада, я считаю необходимым познакомить тебя с тем тайным знанием, которое принято у нас называть магией. Наверняка ведун тебе объяснил, что в Мироздании нет ничего, кроме информации, различных форм материи — начиная от микромира и кончая макро, законов силового равновесия и их взаимодействия. Где одним из центральных является закон меры. В ведической ориаио-бореальской традиции это звучит как Навь, Явь и Правь. Тебе, я думаю, понятно, что без законов взаимодействия или равновесия любая система из строго отлаженного механизма тут же превращается в набор всего и ничего. В самый настоящий хаос…

Я согласно кивнул.

— Если ты это понимаешь, пойдём вглубь, — сверкнул своими глазами-сливами учёный-антрополог. — Теперь давай разберемся, что же собой представляет магическое действо? Всего-навсего при помощи информационного «ключа» происходит возбуждение мощных энергетических полей… Примечательно то, что энергии для переноса информации к силовому полю тратится ровно столько, чтобы донести без потерь информацию. Больше силового воздействия и не требуется. Но тут есть одна тонкость: необходимо, чтобы информационный «ключ» точно подошёл к гигантскому сверхмаховику силы. Если он не подойдёт, то никакого эффекта не будет. Теперь ты понимаешь, почему некоторые молитвы работают, причём безотказно, а многие другие являются пустым звуком. Тоже самое можно отнести к словам в заговорах. Если забыто ключевое слово, то заговор фактически бесполезен. Это относится в равной степени и к мысленным обращениям. Так вот, то, что мы называем магией, является информационно-силовым инструментом включения силовых полей нужных эгрегоров. Поэтому и существует на свете столько различных магий. Вот перед тобой свитки иудейской магии или кабалы, — показал учёный снова на свой ящик. — Там на полке у меня книги самиздата с ритуалами магии Буду, тибетской магии секты Бон-По, книги с описанием ритуалов викканской магии и магии церемониальной… Есть у меня статьи по магии папуасов, шаманской магии гондов и сибирских шаманов… Видишь, сколько ключей? Ключей к различным эгрегорам. Запомни и пойми — к эгрегорам. Только к ним. И когда идёт битва между двумя различными магами, например магом секты Бон-По и магом-ламаистом, то побеждает не тот, который привлёк на свою сторону больше силы своего эгрегора, а тот, у которого посильнее эгрегор. Потому что идёт сражение, прежде всего самих эгрегоров. А теперь давай вспомним, кто создавал иудейский эгрегор? Фиванские жрецы Сета-Амона. А кто им помогал в этом? Уцелевшие из погибшей Атлантиды. Причём действовали они не столько в Старом Свете, сколько в Новом — в Мезоамерике. Я имею в виду миссию протоольмеков. Из их колонии чёрное жречество расползлось по всей центральной Америке. Когда же этот процесс завершился, произвели технологию подмены высшего сословия, а самих ольмеков, за ненадобностью, аккуратно убрали. Чтобы потом учёные мужи гадали: откуда к индейцам пришёл культ чудовищных ритуальных жертвоприношений, традиция людоедства и зверских пыток? На самом деле всё просто — от переселенцев с востока. С погибшего материка, о котором хорошо написано в кодексе майя. Ты читал этот кодекс? — спросил меня лектор.