Уэйн Дайер - Великая мудрость прощения. Как освободить подсознание от негатива

И все же временами Райан задумывался, а не лучше ли было всю жизнь оставаться холостяком, сочинять свои непопулярные книжки, по вечерам каждый раз заказывать «особое блюдо» в недорогом местном ресторанчике, заводить романы с почитательницами из числа студенток, которые можно было прекратить, прежде чем возникнет настоящая близость. И не слышать ни от кого попреков, что он неудачник, не оправдавший надежд.

Без бремени брака и отцовства он был бы свободен от обязательств, от ипотечного кредита, от ужасной тяжести на сердце. А сейчас он был не волен уйти с работы, даже если та ему опостылела, или снять небольшую комнатку и целый месяц писать, не ощущая тяжкой ноши обязательств, которая не давала ему распрямиться.

Разумеется, подобные соображения не остановили его отца. «Но ведь я не такой, как отец, у нас нет ничего общего», – все время твердил он, убеждая сам себя.

Он перестал думать об этом, увидев сына, который распахнул дверь и выбежал ему навстречу в пижаме. Мальчик был шатеном с густыми вьющимися волосами с рыжим отливом и выразительным ртом с печально опущенными уголками.

Младенцем Логан больше был похож на родню Райана. И отец подолгу выискивал в этом только что появившемся на свет лице черты сходства с родственниками по линии своей матери, поскольку родственников со стороны отца он почти не знал. Лоб у Логана был похож на старого доброго дядюшку Конвея в вечно промокших сапогах из магазина, где продавали радиаторы. Профилем сын пошел в брата Дэйва. А смеялся как давно умершая тетушка Люсиль – большая любительница той-пуделя и бренди, – которая была древней старушкой уже тогда, когда родился Райан. Но теперь, когда Логан подрос, он стал больше похож на родственников по линии Софи – стройных и крепких. При мысли об этом Райан вдруг ощутил мучительную тревогу – что, если Логан был слишком женственным, чересчур изнеженным?

– Па, ты вернулся!

– Разумеется, вернулся! – сказал Райан, невольно впадая в обиженный тон. При виде сына его захлестнуло чувство вины и вымученной любви.

– Я же обещал маме, что приеду вовремя! Она тебе разве не сказала?

Логан на какое-то мгновение повис у Райана на ноге и ничего не отвечал. Отец смотрел на сына, и его сердце переполняли противоречивые чувства. Сам он в детстве был лишен отцовской привязанности, поэтому никогда не был уверен, правильно ли себя ведет по отношению к Логану.

Изначально в семье именно Райан хотел завести детей, а Софи полагала, что сначала должна стать художницей, дома писать картины и завоевывать себе репутацию в окрестных художественных галереях. Но ненадежность и переменчивость мира искусства заставили ее изменить взгляды. Слишком уж сильной была конкуренция в живописи и борьба не на жизнь, а на смерть за место под солнцем. Она разочаровалась в изобразительном искусстве и все больше восхищалась перспективой материнства.

«Я для этого просто создана», – твердила она, и действительно, роды у нее были быстрыми, и пока другие матери маялись из-за кормления грудным молоком, у Софи не было с этим ровным счетом никаких проблем. И вот теперь, спустя десять лет после свадьбы, именно она жаждала снова завести ребенка, хотя им обоим было уже за сорок. А Райан, наоборот, стал относиться к этому скептически.

Он раньше не представлял, как много времени может уходить на воспитание детей. Родительские заботы могут поглотить все время, стоит только дать слабину. Но он упорно сопротивлялся, не позволяя этой стороне его жизни захватить его целиком.

И поэтому его обуревали противоречивые чувства при мысли еще об одном ребенке, если только не быть уверенным, что непременно родится девочка, которая будет обожать его, а он души в ней не чаять. Ему казалось, что воспитание дочери не требует таких больших отцовских усилий, что девочки живее и приятнее, а с мальчиками и юношами в любой момент может что-то случиться, и отец всегда останется в неведении, как и почему это произошло.

Райан положил руку Логану на голову, словно давая свое благословение.

– Тебе сегодня исполняется девять лет. Просто не верится!

– Вчера исполнилось, – поправил его Логан. – А сегодня празднуем день рождения.

– Ох! – Райан опустил руку и поднял свой «дипломат». Может, именно поэтому во время телефонного разговора была так раздражена Софи – он точно не помнил, когда именно родился его сын.

– Пошли домой. Где мама?

– Она печет блинчики и готовит окорок.

– Отлично!

Их светлый и просторный дом был построен в 20-е годы, а капитально отремонтирован в 80-х. Софи – чуть за сорок, светловолосая и стройная, с заостренными чертами лица, в футболке – хлопотала у плиты. «Она даже со спины выглядит выразительно», – подумал Райан. Софи обернулась и с наивным укором посмотрела на него, потом подошла и обняла, не выпуская из рук кухонную лопаточку. За ней по пятам, виляя длинным хвостом из стороны в сторону, шла всеобщая любимица Митци – помесь лабрадора с ретривером золотистой масти.

Митци достаточно было прийти домой с прогулки, просто сесть или залаять, как Логан и Софи начинали смеяться, восторгаться ею и ласкать. А когда Райан возвращался с работы, его почти не замечали.

– Нельзя это брать, это для собаки, – сказала Софи, когда он протянул руку за куском окорока.

– Что ты имеешь в виду? Мне же тоже поесть нужно!

– Возьми индейку. В окороке нет нитратов, а у Митци аллергия.

– Ого, а я, значит, могу есть нитраты сколько душе угодно?!

– Да ладно, Райан! У тебя ведь не будет аллергической реакции. И потом, она все равно не ест индейку.

– Что ж, и я не стану!

Он вышел и, надувшись, направился к себе в кабинет, где начал распаковывать вещи.

В конце концов он добился того, чего хотел: Софи появилась на пороге кабинета и принесла бутерброд с ветчиной на поджаренном тосте, именно так, как ему нравилось. Но при этом она не сказала ни одного ласкового слова, поэтому Райан остался демонстративно равнодушен к ее жесту. И только когда зазвонил телефон и Софи вышла из комнаты, он с жадностью проглотил бутерброд.

Вошла Митци, уставилась на него, выпрашивая подачку, виляя хвостом. По выражению Логана, она была из «числа смертников», ее едва не усыпили. Ее присутствие служило постоянным напоминанием о том, что, не приди они в самую последнюю минуту, с ней было бы покончено навсегда. И оттого, что собаку спасли буквально перед самой гибелью, она была всем особенно дорога.

«Ну, как можно было бросить ее?» – горестно восклицал Логан, когда увидел собаку в первый раз, отчего у Райана резкой болью пронзило сердце.

Ответив на телефонный звонок, Софи вернулась:

– Ты приехал раньше, чем обещал.

– Да, – он нерешительно помолчал. – Думал, ты будешь рада.

– Конечно, рада, – произнесла она тоном, в котором слышалось что угодно, только не радость.

Минуту оба стояли молча.

– Ты рад, что съездил? – спросила Софи.

Он неопределенно пожал плечами:

– Ну, с ним я так и не повидался!

– Но зато бабушку повидал!

– Угу, в гробу!

– Что ж, надеюсь, поездка того стоила, – произнесла она неожиданно резко. – Знаешь, управляться по дому одной целых три дня нелегко.

Ну вот, опять. Райан ждал чего-то в этом роде. Что ни делай, ей не угодишь.

Вечеринка по случаю дня рождения состоялась спустя семь часов, а Райану это показалось неделей. Столько приготовлений! Надувать воздушные шары, печь торт и планировать игры. Груда подарков в кладовой, вся эта фольга, и ленточки, и позолоченная мишура! Словно его сын был принцем!

А Райану хотелось лишь одного – улизнуть к себе в кабинет и поработать. Но стоило ему присесть и собраться с мыслями, как его отвлекала Софи.

Не поможет ли он подключить баллон с пропаном? Не принесет ли еще сосисок? Не выяснит ли, куда подевался мороженщик?