Наталья Нечаева - Седьмая раса

От обиды, от вновь обретенной и снова несбывшейся надежды Ольга зарыдала в голос. Она снова потеряла Лешу!

— Теперь ты все поняла? — раздался возле уха ненавистный сухой голос.

Еще пребывая там, на солнечной приветной полянке, девушка открыла глаза. Прямо перед ней на черной стене зловеще извивалась свастика. Худой седовласый старик легонько похлопывал ее по мокрой щеке.

— Ну? Ты ведь хочешь быть вместе с ним? А значит, и с нами? Ты все видела сама. Решай.

Значит, все, что она видела, мираж? И Леша? А на самом деле она здесь, в страшной пещере с безумным стариком?

— Что вы со мной сделали? — Славина с трудом возвращалась в реальность. — Вы меня опоили каким-то наркотиком?

— Зачем так примитивно? — прошелестел старик, складывая в улыбку сухой рот. — Волшебный напиток, который ты отведала, просто помог тебе увидеть то, что ты должна была увидеть. Ведь если бы то же самое тебе рассказал я или Рощин, ты бы не поверила.

— Я должна поверить? — Ольга вытерла кулаками мокрое лицо. — В этот бред? В то, что я — избранная? В то, что Леша жив и ждет меня где-то там, в другом измерении?

— Разожми ладонь, — приказал старик.

— Что? — не поняла Ольга.

— Разожми ладонь! — повторил тот еще раз.

Девушка опустила глаза на крепко сжатые на коленях руки. Разжала. На левой ладони, смятый и почти неузнаваемый, жалко скукожился зеленый стебелек с цветком на конце. Нежные лепестки, задавленные жестокими пальцами, почти потеряли цвет, но, приглядевшись, вполне можно было разобрать, что цветок — это лиловый колокольчик с солнечной уральской поляны. Тот самый, что она ухватила из Лешиного венка.

— Ну? — уже требовательно произнес старик. — Теперь — поверила? Обещаю, ты познаешь еще много чудес. А сейчас выслушай и запомни, что именно ты должна объяснить людям в своем фильме.

— Значит, вам нужен мой фильм? — переспросила Славина.

Старик кивнул.

— Поэтому я здесь?

— Да. — В глазах собеседника появился начальственный блеск. — Основное скажу я. Остальное объяснит Рощин. Он будет твоим консультантом.

Ольга бережно поднесла к лицу распятый цветок, втянула ноздрями едва уловимый запах.

— Почему вы убили близнецов?

— Убили? — Старик удивленно скривился. — Нет. Им просто помогли до срока уйти туда, куда им очень хотелось. В будущее.

— Значит, смерть — это будущее?

— Конечно. Они хотели слишком много знать, теперь они знают все. Они оказались очень способными ребятами. Всего лишь за сутки сумели отыскать два входа в лабиринт. И в одном из них увидели наш символ.

— Свастику?

— Да. И все это сняли на видео. А потом — осквернили. — Сухой рот старика злобно скривился. — Как ты понимаешь, после этого судьба их была предопределена.

— Осквернили? Как?

— Собственными экскрементами! — зло выплюнул прямо ей в лицо магистр.

— Вы убиваете детей…

— У тех, кто оскверняет святыни, нет возраста.

— Поэтому вы сложили свастику из них?

— Это не более чем дань святому символу. К тому же, если их найдут в таком виде, то решат, что это — дело рук скинхедов. Они часто появляются в здешних сопках. И мешают нам. Так что, охота на скинхедов, которую развернет милиция, нам только на руку. К тому же, в этом поможет твоя программа. О, я уже вижу ее на экране! Таинственные сейды, убийство невинных мальчишек, ужасная гибель вертолета, расстрел эзотериков!

Старик стоял ровно посередине подземелья. Глаза его блестели лихорадочным горячим огнем, руки театрально простерлись в стороны, словно он видел перед собой переполненный зрительный зал. Безумное, одухотворенное лицо…

— Эта программа прославит тебя на весь мир!

Похоже, Славина недооценила безумца. Сценой, на которой он разворачивал свои жуткие постановки, был не Сейв-Вэр — вся планета…

— А если я откажусь делать фильм? — осторожно спросила Ольга.

— Не откажешься. Теперь, когда ты знаешь, кто ты, и что тебе предначертано…

— Я — ваша? Избранная? И буду жить вместе с посвященными в благословенной земле Туле?

— Я не ошибся в тебе, — покровительственно произнес старец. — Ты — наша.

— Именно поэтому вы сегодня трижды пытались меня убить?

Ольга встала. Туман в голове рассеялся, мысли обрели четкость и ясность. Так бывало всегда, когда она побеждала свой страх. Сейчас страха не осталось. Его место заняла злость. Спокойная, холодная, трезвая.

— Это — вынужденная мера, — собеседник посмотрел ей прямо в глаза, длинно и пристально. — Ты должна нас понять. Испытания, которые тебе выпали, лишний раз доказали то, что ты нужна своему народу. Или ты думаешь, что уцелела случайно? Нет! — Он подошел совсем близко к девушке, буквально нависнув над ней. — Тебя спасли наши боги, наши учителя! И само твое спасение — доказательство твоей избранности!

— Меня спас Барт, — тихо и твердо ответила Славина. — Максим Барт. Кстати, где он? Его вы тоже убили?

— Он не с нами, — спокойно улыбнулся старик. — Он нам не нужен.

— Не с вами? — В Ольге забрезжила слабая надежда, что Макс жив. — А где?

— Далеко, — пояснил собеседник. — Там, где ты никогда больше с ним не встретишься.

— Значит, убили, — прошептала девушка. — Как же я вас ненавижу… Седьмая раса? Мировой катаклизм? Да вы просто параноики! Нелюди! И это ваше название «Туле» надо написать на психушке, где вы все должны находиться! Фильм, говорите? Я смонтирую фильм! И покажу его на весь мир! Про всех вас! Мутантов! Убийцы!

— Молчать! — вдруг гаркнул старик. И размахнулся, явно собираясь наотмашь ударить девушку по лицу.

Ольга отскочила к стене.

Разгневанный старец на фоне пламенеющей свастики… Кадр из блокбастера. Ни больше, ни меньше. И она, журналистка Ольга Славина, не зритель, а действующее лицо, жертва, которую после всех страшных перипетий должны убить. Закон жанра.

Тело охватил мгновенный озноб, девушка сжалась в тугой комочек, сунула руки в карманы, стараясь, чтобы безумец не заметил, как неуправляемо затряслись руки.

Костяшки пальцев правой руки уперлись во что-то скользкое и округлое. Ольга сжала это «что-то» в ладони. Духи! «Париж»! Тонкая хрустальная палочка аэрозоли…

Еще не осознавая, зачем это может понадобиться, ногтем большого пальца она сковырнула колпачок. Тем же пальцем нащупала круглую дырочку распылителя.

Старик надвигался на нее грозно и гневно.

— Ты посмела оскорбить нашу святыню! Я, посвященный адепт, разговаривал с тобой, как с равной… Ничтожество! Быдло!

Морщинистая сухая рука с веревочными жилами описала круг перед Ольгиным лицом и утонула в складках шутовского балахона. Следующего ловкого движения Славина не отследила. Просто вдруг обнаружила, что прямо в лоб, точнехонько между глаз, в нее нацелено круглое черное дуло. Маленькое, почти игрушечное, с острой, сверлящей, как злой зрачок, дыркой.

— Вперед, — махнул дулом старик. — Осквернять святилище твоими глупыми мозгами я не стану.

Повинуясь гипнотическому действию черной дыры, Ольга, как завороженная, следила за ней взглядом, а дуло, уставясь ей ровно между глаз, словно всасывало в себя ее душу, вытягивало из нее все живое, оставляя тут, в пещере, только лишнее, никчемное тело.

Рука выстрелила из кармана сама. Как праща у древнего воина. Как стрела, сорвавшаяся с тетивы лука. Просто вдруг, перекрывая страшную черную дыру, сверкнула под огнем факела хрустальная палочка, палец с силой вдавился в упругую пластмассу распылителя, и прямо в глаза безумного магистра брызнула светлая пушистая струя.

В нос ударил свежий огуречно-цветочный аромат, а в грудь — мощный и болезненный горячий выхлоп из черного дула. Это старик, мгновенно потерявший связь с реальностью от внезапной и ослепляющей газовой атаки, обороняясь, нажал на курок.

То ли рука старца дрогнула в последний момент, то ли «Париж» оказал такое магическое действие…

Ольга совершенно не поняла, что случилось.

Грохот выстрела, еще один страшный всплеск шума где-то в районе груди, и она вдруг стала разлетаться на части. Какими-то острыми черными клочьями. Или щепками. Или осколками.

Один из них, длинный, сверкающе-тонкий, острый, как солнечный луч, прорвавшийся сквозь закрытую дверь, перелетел от Ольги к старику и вонзился, как в мягкое масло, в морщинистый висок.

Безумец взмахнул руками, как громадная зловещая птица, изо рта его вырвался злой клекот, старик сделал угрожающий шаг к Ольге и, не сгибаясь, рухнул на темные каменные плиты.

Рощин проводил вторую партию людей на катер, помог Шубину усадить жену на теплый, освещенный солнцем валун. Грэтхен по-прежнему была не в себе. Ни сам Влад, ни Шубин не могли понять, что с ней происходит. Или ритуальный напиток сегодня, в полнолуние, подействовал именно так, или известие о внезапно заболевшем сыне трансформировалось под влиянием обряда в трагическое знание… Красивая блондинка, освобожденная от шаманского одеяния заботливым супругом, продолжала что-то бормотать, раскачиваясь, как сомнамбула, время от времени совершая руками странные движения, будто оглаживала чью-то голову, лежащую на ее коленях.