Лариса Автухова - На помощь далеким мирам

Вспоминая то время, Тая взором памяти чаще всего видела себя в видеотеке, там она проводила все дни, свободные от занятий в школе. Лишь вечером она выходила из видеотеки, тихонько брела по шелестящей галькой дорожке к серому невысокому дому, затерянному среди вековых деревьев на самом краю вымощенной старинным камнем площади, принадлежавшей школе первых ступеней. Тая не смотрела себе под ноги, ее взгляд был устремлен в сумеречное вечернее небо, на котором явственно проступали далекие звезды и планеты. Всматриваясь в них, Тая старалась представить себе их обитателей, их жизнь. Ей казалось, что только на Ибире люди живут так плохо и одиноко, опекаемые суровыми наставницами и запертые среди каменных стен. А во всех других мирах царят любовь, теплота и взаимопонимание. Тогда она и представить себе не могла, что и на Ибире люди живут иначе, совсем не так, как она.

Впервые она это поняла, когда вышла, наконец, из стен своей школы. В этот же день, когда наставница Лит разбудила Таю ранним утром и объявила о том, что ей надо собираться в дорогу, после обычного скудного обеда, свершилось чудо — она вышла за пределы каменных стен. Правда, Таю сопровождала наставница Лит, но даже это не могло омрачить восторга ее души, вырвавшейся вдруг на свободу. Яркий божественный свет озарял площадь перед школой, где их уже ждала удивительная машина — серебристая, блестящая и переливающаяся всеми гранями своих поверхностей. У Таи перехватило дыхание, а сердце взволнованно забилось, она вдруг ощутила дыхание новой жизни, новых впечатлений, она почувствовала всем своим существом, что больше сюда она уже не вернется.

Она еще не знала, что исход ее будущего в тот момент определен не был, он, можно сказать, висел на волоске, ибо целиком и полностью зависел от Совета Учителей, вердикты которого далеко не всегда бывали благоприятными для испытуемых. Она понятия не имела о том, как много юных ибирян, представшими перед Советом Учителей, как и Тая, взволнованными и обнадеженными блестящими перспективами своего будущего, покидали заседание ни с чем. Их не приняли в состав учеников, не признали достойными, не обнаружили нужных качеств и заслуг. Хорошо, что она этого не знала, иначе сомневалась бы в себе с самого первого шага. А так она шла смело, думая, что раз ее позвали, значит, примут и выведут на дорогу.

Она почти не боялась, когда они с наставницей Лит оказались в доме Совета Учителей, огромном, высотном, прозрачном здании, где на самом верху, почти у неба, располагался зал заседаний Совета. Перед его массивными дверьми, как показалось Тае, раскинулась целая площадь по размерам подстать школьной, только с блестящим, желтовато-серебристым покрытием, которое отражало каждое движение. В зале никого не было. Они вошли, растерянно озираясь и не зная, куда идти дальше. Но уже через мгновение блестящее зальное покрытие отразило стройную мужскую фигуру в темном костюме. Мужчина, неслышно ступая, приблизился к ним. Взгляд его бесстрастных глаз был холоден и отчужден. Он сообщил им о том, что Тая, дочь Исы, должна следовать за ним. Он направился прямо к массивным дверям, открыл их твердою рукой и, отступив на шаг, пропустил Таю. Она шагнула в неведомое. Дверь за нею мягко закрылась.

Что было дальше, она помнила плохо. Отчетливым был лишь ее страх, вдруг обуявший ее всю с головы до пят. Лица людей, сидевших в отдалении за огромным круглым столом, были какими-то размытыми, они плыли и качались в волнах ее страха. Ей не удавалось зацепиться взглядом ни за одно из них, он все скользил и скользил, словно ища спасения, заканчивал круг и начинал вновь. Но она немного справилась с волнением, когда зазвучал голос седовласого человека, его спокойный, твердый и, как показалось Тае, ободряющий взгляд помог ей сконцентрировать внимание на речи, обращенной к ней. Отвечая на вопросы, она неотрывно смотрела только на него, наверное, интуитивно она чувствовала его теплоту и понимание. Только позднее Тая узнала о том, что Учитель, которого неосознанно выбрал ее взгляд, и к которому потянулась ее душа, был сам старейшина Совета Учителей, достопочтимый Уд, ее будущий Учитель.

У нее появилось ощущение полного поражения, когда другие Учителя стали резко высказываться в ее адрес, а затем попросили удалиться. Совершенно убитой и раздавленной она покинула зал заседаний. Наставница Лит с несвойственной поспешностью бросилась ей навстречу, вопрошая о случившемся, но Тая так и не смогла ничего толком ответить ей. Наставница, наконец, оставила ее в покое. И Тая замерла, подобно статуе, затаив в душе холод и ощущение фатального конца.

Долго они ждали вердикта, а его все не было. Зал оставался пустым и безмолвным. Сколько прошло времени, Тая не представляла, она уже потеряла счет ему, когда перед ней, словно из глубин самого зеркального покрытия, появился все тот же мужчина с бесстрастным взглядом. Он пригласил Таю следовать за ним и опять повел ее к массивным дверям.

Она вошла и увидела, что весь Совет стоя ждет ее появления. У нее подкосились ноги, она не знала, что так принято, нового ученика приветствовать стоя, но интуитивно она поняла, что ее все-таки приняли, ей поверили. Ей хотелось плакать, но она сдержалась. Она сделала несколько шагов к Учителям и, замерла, опустив голову и обратившись в слух. Почти сразу же зазвучал вердикт. Старейшина Совета Учителей торжественно объявил ей о том, что она вступает на путь ученичества, ее задача — развитие и самосовершенствование.

Она помнила, что еще долго после того, как она покинула зал заседаний Совета, из ее глаз лились слезы. Это были слезы, пролитые избыточностью ее чувств, ни с чем несравнимыми радостью и восторгом. Тогда она не думала, да и не знала, о том, что ступила на очень трудную дорогу, идя по которой ей предстояло полностью забыть о себе, обо всех своих чувствах и желаниях. Огонь сердца, как и у каждого человека, жаждавшего теплоты и любви, она должна была подарить своему предназначению. Но эти открытия к ней придут потом, много позже, а в тот незабываемый и удивительный день она была счастлива.

Для Таи началась другая жизнь. У нее появился собственный дом, где она начала обустраивать свой немудреный быт. Произошедшие перемены ей казались грандиозными и почти нереальными. И в самом деле, из мрачной и тоскливой обстановки школы первых ступеней оказаться в новом круге — собственный дом, новые обязанности и задачи! К своей избранности она привыкала долго, но до конца ее она, пожалуй, так и не осознала. Ей казалось, что многие люди вокруг живут так же, как и она. Но всякий раз она упускала из виду то, что те другие живут проще и радостнее, чем она, у них есть любовь, теплота, счастье, а у нее — только работа. Ничего кроме работы она, по сути, не знала в жизненном круге своего ученичества. Правда, позднее у нее появилась дочь, в ней была вся ее радость, любовь и счастье. Другого ей было не дано. Она знала и помнила, что на пути тех, кто идет особой дорогой, не должно быть посторонних. Это закон!

Она никогда и ни о чем не жалела. Она не жаловалась и не сетовала на тяжесть своего пути. Когда становилось особенно трудно, в ее доме вдруг зажигался настенный экран и появлялся Учитель. Он говорил с ней, помогал ей разобраться в себе, своих ощущениях, помогал предупредить неудачи и промахи. Внимая его неторопливой речи и уверенности, бывшей в каждом слове и взгляде, ей становилось легче, ибо она понимала, что все ее жертвы подчинены важным задачам, и значит, они не напрасны.

Первых удач, значительных и потрясающих, ждать слишком долго ей не пришлось. Уже через несколько лет после того, как родилась ее дочь, картины Таи, загадочные, почти нереальные, наполненные особым трагизмом и загадочностью человеческой сути, сокровенных уголков таинственного внутреннего мира, стали привлекать к себе толпы ценителей прекрасного. Ибиряне, молодые и старые, живущие в горных и равнинных городских конгломератах, очарованные какой-то неведомой для них доселе мощной энергетикой и притягательностью, потоками шли к ее картинам, выставленным в самых больших залах. Люди, словно, зачарованные, в безмолвии стояли подле них, уносимые волнами памяти, одолеваемые странным неотступным желанием понять себя и свое место под небом Ибира.

Это был успех, настоящий, ошеломляющий, оглушительный. Но он не стал препятствием для Таи на ее пути развития и познания себя. Она, невзирая на пришедшую славу, сумела сохранить невозмутимость и хладнокровие души, не примерив на себя драгоценные одежды всемирной известности и не отнеся на свой счет ничего из достигнутого. Тая не переставала работать. Работа, как и всегда, была главным смыслом ее жизни.

Ия не переставала удивляться своей матери. Каждое утро, как только занимался новый день Тая, бралась за кисть, как будто боялась потерять время и не успеть завершить начатую работу.

— Мама, тебе надо отдыхать! — принималась протестовать дочь. — Каждому нужен отдых. И все отдыхают. А ты нет! Так нельзя! Неужели ты торопишься уйти? Ты хочешь побыстрее оставить меня?