Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской

Относительно более глубинных причин для скандального именно своей бескомпромиссностью обращения Олифанта к мистике можно только строить догадки. Не исключено, что в число этих причин входили оккультные силы Харриса и сексуальная податливость его учеников. И Харрис, и Олифант были эмоционально неустойчивы. Оба вели неспокойную, бурную жизнь. Оба были необычайно привязаны к своим матерям; душевная близость Олифанта с матерью была настолько сильна, что леди Олифант сделалась еще более восторженной поклонницей Харриса, чем ее сын, и сменила комфортную лондонскую жизнь на тяготы американской общины. Но глубочайшим мотивом обращения Олифанта к новому учению была, по-видимому, его вера в то, что община Харриса рано или поздно приведет его к неуловимому источнику власти. Кроме того, Харрис обещал ключ к тайнам бытия: когда герой "Пикадилли" осознает тщету своей жизни, "целитель" обещает внести в нее смысл.

Жизнь в Броктоне была на самом деле трудной. Мать и сын фактически стали рабами: они передали свое немалое состояние Харрису и выполняли все его требования. Хотя леди Олифант в порядке исключения было позволено жить в "Вайнклиффе", ей приходилось готовить еду, мыть посуду и убирать в доме; а ее утонченный сын (которого теперь называли Вудбайн [от англ. Woodbine — лесной хмель.) должен был чистить конюшни, носить воду и разгружать кирпичи — нередко в четыре часа утра в лютый зимний холод. Он обморозил нос и пальцы и питался отбросами.

Через два года Олифант покинул общину и вернулся к прежней жизни, но его мать осталась с Харрисом. Впрочем, и сам он по-прежнему находился под его влиянием. Поначалу Олифант попытался объединить общественную и литературную карьеру с попытками пропагандировать идеи своего учителя среди английской аристократии. Расхождение Олифанта и Харриса началось в середине 1870-х годов, но окончательный разрыв произошел только в 1881 г. Приехав в Америку, чтобы изъять свои средства из общины для финансирования другого дела, Олифант обнаружил, что Харрис и мисс Уоринг переехали в Калифорнию, оставив броктонскую ферму на попечение редеющей группы учеников, среди которых находилась и леди Олифант, к этому времени уже тяжело больная раком. Несмотря на болезнь, она отправилась вместе с сыном в Калифорнию, где и произошла встреча с Харрисом. Разыгралась безобразная сцена. "Отец" отказался вернуть деньги. Вскоре после этого леди Олифант слегла, а шесть дней спустя скончалась.

И тогда Олифант сделал шаг, ставший впоследствии типичным для учеников "западных гуру". Вместо того чтобы отказаться от нетрадиционной духовной жизни, испытав отвращение к поведению своего учителя (к этому времени стали всплывать и другие доказательства нечестности Харриса), он взялся отделять доктрину Харриса от его личности. Заявив, что испорченность и высокомерие этого человека отнюдь не опровергают истинности его учения, Олифант продолжал проповедовать это учение. Так ему пришлось самому выступить в роли учителя. К тому времени он уже давно был активным сторонником сионизма, и логика вещей потребовала основать общину в Палестине. Там Олифант и провел остаток жизни, изучая местные разновидности христианского и исламского мистицизма, объединившиеся идеей единения с Возлюбленным, т. е. с Богом.

Здесь вдохновляемый прекрасной Элис ле Странж, которая стала его женой в 1872 году, Олифант проповедовал доктрину "симпневмы", изложенную в сочинении "Симпневмата, или Силы эволюции, действующие ныне в человеке" (1884). Хотя на обложке книги стоит имя Лоуренса, более вероятно, что настоящим автором ее являлась Элис, ставшая еще более страстной, чем супруг, последовательницей идей Харриса. В этой книге разрабатывается учение о "двойниках" и об идеальном обществе гермафродитов, члены которого размножаются искусственными, несексуальными способами (какими именно — не уточняется). "Симпневмата" стала настоящей сенсацией. Ею весьма заинтересовался друг Олифанта генерал Гордон; а на обеде у королевы Виктории в Балморале во время визита в Англию в 1886 году королева даже попросила Олифанта прислать ей экземпляр его книги.

Вскоре после выхода в свет "Симпневматы" Элис скончалась, и в 1888 году Олифант женился на Розамунде Дэйл Оуэн, внучке Роберта Оуэна. С этого момента Розамунда целиком посвятила себя чтению лекций о необходимости соблюдать целомудрие в браке, и эта пара больше напоминала союз "небесных двойников", чем настоящих супругов. Брак этот продлился недолго. Через несколько месяцев после свадьбы Олифант умер, и Розамунда вернулась в палестинскую общину, где вышла замуж за человека намного моложе себя. Через два года он впал в депрессию и покончил с собой, выбросившись в море с борта корабля. Тогда Розамунда взяла в мужья совсем юношу, почти мальчика, и счастливо прожила с ним под неумолкающие скандалы вплоть до самой смерти, постигшей ее в Лоурелсе (Уортинг) в 1937 году.

К концу XIX столетия стало очевидно, что западное общество испытывает острую необходимость в новых, экзотических формах религии, стремясь дополнить или даже заменить ими традиционное христианство. Сведенборг показал один из возможных путей поиска, объединив религию и науку. Месмер и спиритуалисты продемонстрировали другой путь, распахнув двери в духовный мир. Интерес к восточным космологиям и оккультизму быстро возрастал, особенно в среде людей, стремившихся к радикальным политическим и социальным переменам. Но обществу требовались не только новые учения. Эпоха жаждала вдохновенных проповедников, и если те не находились, их место пытались занять политические деятели и писатели. Существовали, конечно, и влиятельные религиозные учителя, стоявшие вне традиционных церквей, — наподобие Принса, Харриса и Олифанта; однако они воплощали новые учения в жизнь лишь в незначительном масштабе. Впрочем, "Христианская наука" и мормоны доказали, что возможности создания новой массовой религии все-таки имеются и что, несмотря на весь мужской шовинизм тогдашней эпохи, Учителем и Пророком может стать и женщина. Оставалось только объявиться некоему индивидууму, который смог бы соединить личный авторитет Харриса и Принса и массовую притягательность учения Эдди с новым знанием, синтезирующим элементы всех радикальных альтернативных доктрин. Эра "западного гуру" уже могла начаться.

Не каждой фотографии можно доверять. Особенно если это фотопортрет XIX века, для которых позировали, стремясь соответствовать традиционным образам: неотразимый красавец, глава семейства, добродетельная жена… Однако фотография Елены Блаватской свидетельствует о ее характере: перед нами коренастая, тучная, уверенная в себе женщина, с сильными руками, двойным подбородком, непокорными волосами, решительно сжатым ртом и большими водянистыми глазами слегка навыкате. Кажется, будто она вот-вот сойдет с фотографии и бросится в атаку на очередного противника! Однако в ее лице различимы и следы пережитых тягот и испытаний. Это лицо настоящего закаленного бойца, много повидавшего в жизни.

Лицо Генри Олькотта с густой бородой и в очках, как положено добропорядочному отцу семейства викторианской эпохи, на первый взгляд кажется более загадочным. Правда, на некоторых портретах Олькотт выглядит глуповато, но в этом, возможно, повинен не он сам, а фотограф. На одной фотографии, где он снялся вместе с Блаватской, она нетерпеливо подалась вперед, к камере, а он скромно держится позади. Поза его несколько неуверенна, взгляд устремлен куда-то внутрь себя. Рядом с Блаватской (и, возможно, по ее вине) Олькотт явно чувствует себя не в своей тарелке. Хотя он выше ее ростом, но кажется менее крепким по сравнению со своей напарницей, такой же широкой в плечах, как он. Худоба Олькотта заставляет предположить, что он вел более аскетический образ жизни (особенно если сравнить его подтянутую фигуру с широким торсом Блаватской).

Эта фотография хорошо отражает характер отношений между компаньонами. Отчасти на ней можно увидеть и разницу в их происхождении и прошлом, ибо Блаватская и Олькотт пришли к одной и той же цели очень разными путями. Каждый из них является, по сути, типичным представителем своей национально-общественной культуры, которые так различны; Блаватская праздная русская аристократка, ставшая мятежным духовным Учителем; Олькотт — серьезный американский буржуа, ищущий высшей истины. По крайней мере, таковы были образы, которые они пожелали явить миру. Насколько же правдивы эти образы?

Олькотт родился в 1832 году в Нью-Джерси, в семье, возводившей свой род к первым поселенцам[17]. Получив строгое пресвитерианское воспитание, он затем по причине "финансовых затруднений" (обычный штрих в биографиях теософов) был вынужден отказаться от высшего образования и заняться сельским хозяйством в Огайо. Он стал специалистом по агрономии и выпустил несколько книг по этому предмету, в том числе — руководство по выращиванию сорго и имфея (два заменителя сахарного тростника), которое выдержало семь изданий. Отклонив предложение правительства Греции, приглашавшего его занять пост научного агронома в Афинах, Олькотт попытался основать "Школу фермера" в Уэстчестере. Но это предприятие окончилось крахом, и в 1859 году Олькотт стал работать редактором в сельскохозяйственном разделе издания "Нью-Йорк трибюн". Вскоре его карьера снова прервалась — на сей раз по причине начавшейся Гражданской войны. Олькотт стал связистом в Объединенной армии.