Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

Вот, собственно, и все. Сейчас-то разоблачители ВЛКСМ тех комсомольских молодчиков называют и прохиндеями, и подхалимами и еще покруче… Но тогда, даже и эта моя квазиматематическая вальяжность была сочтена крамолой, моим саморазоблачением… Может я немного театрализирую, приурочивая свой карьерный финал к тому собранию. Может Сергей своим кадровым, партийным чутьем меня вычислил и еще загодя решил «бортануть от резерва». Может даже, он и сам отколупывал те дурацкие буковки, справедливо считая еще более дурацкими — мои надежды…

В общем, в 29 лет я расстался с комсомолом, видами на КПСС и внешторговскую карьеру… и, встретив Сергея сегодня, по всей справедливости должен бы ему пару бутылок-то все же выставить. «Судьба умного ведет, а глупого тащит». Хорошо хоть — шею веревкой не перетерла.

Футбол

Но тогда я числил Сергея своим врагом. Или «высокопоставленным недоброжелателем, закрывающим мне двери карьеры». Или ненавидел в нем саму систему, разглядевшую, уловившую во мне какой-то изъян. И когда я в последующие годы читал множащиеся повсюду разоблачения «монструозности КПСС» — мне вспоминалась его лоснящаяся рожа.

Но теперь, рассказав о наших «маленьких трагедиях», завершить свои «карьерные страдания» я должен бы уже самым «нашенским», внешторговским примером.

Первенство министерства по футболу проходило на запредельном организационном уровне: ко всеобщей обязательности прибавлялся и искренний интерес. Все команды министерства были поделены на три лиги и сборная нашего ВПТ постоянно бултыхалась между второй и третьей. Зато подставных, как некоторые другие ВО мы не приглашали, может, просто подходящих знакомых футболистов и не было. И тот кадровик Сергей играл просто здорово, должен признать. Но как-то, в день очередного матча он получил «документы на выезд в краткосрочку». Здесь — немножко нашей специфики. Загранпаспорта почему-то всегда выдавали в самый последний день, служившие в нашем министерстве отлично помнят ту вечную чреду нервотрепок, приключений, когда все готово, согласовано, билеты в руках на завтра и все робкие звонки в МИД обрываются: «Пока не готов. Звоните после 12.30… после 14.45…».

Трудно поверить, но бывали (правда, очень редкие) случаи, когда наши согласованные-пересогласованные, государственные (других-то и не было!), может, даже пописанные самим Юрием Леонидовичем Брежневым, загранкомандировки срывались, потому, что «Смоленка» (МИД) не сделала вовремя паспорта. Сегодня это все сложно представить. Вариант с вымоганием взяток — отметите сразу. Даже близко не было. Может, наши смоленские соседи показывали свою значимость, что перед ними и внешторговцы — трава. Но надо признать, что состояния «натянутой струны», повышенной ответственности — они добивались. Ну а получить загранпаспорта, дорожные чеки, билеты и потерять их — это просто гранд финал, подразумеваемое увольнение.

Сергей выезжал не в первый раз, что делать с полученными под вечер документами — он знал. И тут, после работы — игра. Сомнения его были мне понятны: какой раздевалке, какому шкафчику можно доверить — этоНо и тянуло «ретивое», поиграть. И он поехал-таки с нами. Я, такой же фанат (ночью разбуди, позови играть — полечу) — и зауважал его за этот выбор… Переоделся он, собрал одежку в большой баул (документы где-то на дне), вышел с ним на поле и… поставил в наши ворота. Простое, гениальное решение — незаметно ведь не подойти. Но во время игры, помню, нет-нет да и оглянется. («В сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце — иголка».)

Играл он в нападении, очень моторный, но и поле видел. Один гол до сих пор помню, могу — словно видеозапись прокрутить: он прорывается по левому флангу, обыгрывает, но теряет скорость, поднимает голову. Я запаздываю с рывком, но под его грубый окрик ускоряюсь, и дотягиваюсь-таки до простреленного им мяча, бью самым носком. Бить «с пырка» — считается неправильно, «не по-игроцки», на удачу, но когда уж попадешь — совершенно особое чувство. Так мы сравняли счет, и тогдашняя Сергеева улыбка-подмигивание (до похлопывания по плечу все же не дошло) у меня и до сих пор хранится «на полочке люди». И такая вот отдельность, вроде улыбки чеширского кота: лицо КПССное, но улыбка — человеческая.

В главе «Пиарщик у врат зари» я рискнул привести, как воспоминание об очаровательном, промежуточном, межеумочном периоде резанных открыток (билеты на первые подпольные концерты) и шершавых ротапринтных, гектографических листках (первый самиздат) стихотворный диалог — «1982 год». На остающихся страницах я поставлю еще несколько таких вешек-воспоминаний о недавних уже событиях. Геополитика в рифмах и афоризмах…

Лето 2008-го донесло до Москвы всемирно-модный одежно-обувной тренд: мягкие восточные, прямо-таки гаремные туфли с загнутыми носами, шальвары на бедрах, открытые пупки, монисты. Весь этот тысячеоднаночный колорит, всероссийский танец живота — невольно дополнял общемировую картину вспыхнувшего ориенталистского интереса. НАТОвско-американские походы в Ирак, Афганистан.

Операции: «Нефть в обмен на унижение», «Принуждение к гостеприимству»…потребовали промежуточных авиабаз и как следствие, еще и первого настоящего знакомства янки с нашими Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией…

Геополитический джаз

«Добро пожаловать в XXI!» Наше вхождение в новый век было преимущественно связано не с лихорадочной работой, как у американцев, а, скорее с оцепенелым (теле)смотрением. Нашим аналогом сентябрьских манхэттенских башен — стали два рухнувших телевизионных столпа: Березовскийи Гусинский(арестованный как раз в годовщину сожжения Яна Гуса). И даже судебный процесс со сбитым Доренкой пешеходом — это все о том же, о нашем оцепенелом смотрении: загляделись…

Пытались сбежать с этого сеанса многолетнего оцепенелого смотрения. Не читать газет! Но о новых горячих точках страны узнавали в электричках, от новых пестрых собирателей подаяний, с их распевным зачином: «Мы сами не местные, беженцы, мы приехали…»— напрягаясь: откуда? Где еще?

Унесенные сквозняком

В главе «Пиарщик у врат зари» я кратко упомянул кроме стихотворческого, еще и о бизнес-периоде своей жизни. В вышедшем в 2006 году романе «Горящая соль» есть дальние отголоски полученного опыта. Герой — командир подмосковного военного гарнизона, выживающий «в наши дни», набивший свой городок всякими немыслимыми арендаторами, отдавший свой полигон для съемок военных фильмов, свои душу и время — для всяких немыслимых проектов друзей-отставников. Притом честный и очень усталый человек, в финале он видит свой городок неким «Ноевым ковчегом», набитым всевозможными спасающимися «тварями», парными и непарными, «чистыми» и не очень… Нижеследующие два стихостолбика — не были вложены прямо в его уста, но соответствовали горестным его мыслям. Некий вздох.