Эльза Баркер - Письма живого усопшего

— А ты не возражаешь против моего присутствия?

— Нет.

Я всё ещё ощущал свежий запах соснового леса, и мой новый знакомый тоже величественно запрокинул голову и, казалось, пил этот запах.

— Свобода прекрасна, — сказал он, — и земля эта раньше была нашей.

Он как будто оправдывал себя и своих спутников, и я понял, что он уловил в моих мыслях осуждение. Я был рад убедиться в том, что могу общаться с ним непосредственно — разум к разуму, так же как рад я бывал каждой возможности расширить горизонты своего знания и завести знакомство с человеком, обладающим сильной волей.

— Но свободная земля должна быть открыта для всего мира, — сказал я, — и для тебя, и для меня, и для всех других людей и моей и твоей расы.

— Мы так не думаем, — последовал ответ.

— Но, — настаивал я, — разве мы оба — и ты и я — не наслаждаемся сейчас этой свободой?

Довольно сложно передать словами те мгновенные вспышки мыслей, которые мы адресовали друг другу, те картинки, которые то и дело возникали между нами, пока я старался деликатно, но настойчиво убеждать его в том, что для благополучия его расы вовсе не требуется уничтожать мою.

Я рассказал ему о том, как душа, на время покидающая Землю, возвращается туда вновь, но уже в другой форме, и эта мысль оказалась для него настолько новой, что мне пришлось за недостатком слов представлять свою мысль во всех мельчайших деталях. Я рассказал ему, что многие сотни его сородичей, и в том числе — наиболее знаменитые из них, уже вернулись в Материальный Мир, в ту Америку, которую они любили раньше, что у них теперь белые тела и распознать их можно только по особой остроте взгляда, по походке да ещё некоторым особенностям речи и поведения.

Он слушал меня в изумлении и даже с каким-то болезненным интересом, поскольку угадывал правду своим внутренним знанием, которое здесь (по эту сторону жизни) обмануть практически невозможно; и он верил моим словам.

— А не обманываешь ли ты сам себя?

(Иного вопроса я и не ожидал).

Тогда я рассказал ему о своих прошлых жизнях, которые помню теперь достаточно ярко, и привёл ещё несколько доказательств того, что мои слова — не самообман.

— Но что за жизнь ждёт моих людей, если они станут белыми? — не то вопросительно, не то утвердительно сказал он.

И он принялся представлять мне картинку за картинкой, рисующие повседневную жизнь рядового белого американца: школу с чадящей печью и спёртым воздухом, дом с закрытыми дверьми и окнами, «молельню», где шепчущий или, наоборот, крикливый проповедник разглагольствует о вещах, о которых не имеет никакого представления, перед теми, кто либо верит ему, либо не верит. Он как бы в насмешку нарисовал передо мной одежду белого человека из самых низких слоёв общества: тесные и неудобные ботинки, вызывающие зуд брюки, отвратительную шляпу, натирающую плешь на голове, и воротник. Он намеренно изобразил бумажный воротник — засаленный и обвисший по краям.

Далее он представил мне — как будто стараясь продемонстрировать широту своих наблюдений — контору в каком-то городе, где сидящие на стульях клерки согнулись в три погибели над бухгалтерскими книгами, в которых были только цифры, цифры — длинные ряды цифр (своего рода вампум[49] бледнолицего). И это занятие действительно казалось чересчур мелким для души краснокожего, наслаждавшейся свободой в своих родных лесах.

— И стоит ли им возвращаться за этим на свою родную землю? — спросил он.

— Но душа должна испытать всё, — ответил я.

Эта мысль тоже оказалась для него новой, и его брови в раздумье сошлись на переносице.

— Для чего душе испытывать всё? — спросил он.

— Чтобы вернуться к своему Богу обогащённой знанием, — сказал я.

— Своему Богу.

При этой мысли в его глазах мелькнул какой-то странный огонёк, однако лицо его осталось неподвижным.

— Да, — сказал я, — ведь и мой Бог, и твой Бог, оба они — Бог.

— Богов много, — ответил он, — есть Великий Дух, есть и другие.

— Но в центре каждого из них, — убеждал я его, — есть место, есть корень сердца, и он одинаковый у всего, что существует; и в каждом сердце есть то единое, что не знает различий; такой центр есть и в твоём сердце, и в моём, и в сердцах почитаемых нами Богов.

— Ты узнал об этом в одной из тех душных школ? — спросил он.

— Нет. Я не знал этого, даже когда уже стал стариком там, на Земле, я узнал об этом уже после того, как попал сюда. На Земле я, скорее, гордился своей обособленностью.

— Значит, здесь можно научиться новым религиям? — спросил он удивлённо.

— Если удастся найти учителя, — сказал я.

— Но для чего здесь нужны новые религии?

— В центре каждой религии, — ответил я, — тоже есть такое место, в котором все они едины. Точно так же у каждой расы, — подчёркнуто продолжил я, так как заметил, что мои слова вызывают в нём сомнение, — у всех рас есть корень единства. Краснокожий человек — брат, а не заклятый враг бледнолицего. Так для чего же тебе вредить потомкам тех людей, которые много лет назад думали, что поступают правильно, расширяя свои владения на этой земле?

— Но я не мстил им ради самой мести.

— Значит, я неправильно понял суть вашей колдовской песни.

— О! — воскликнул он. — Ты уловил чувства моих детей, а они не видят ничего дальше своих чувств. Я хочу лишь уничтожить нынешнюю жизнь, чтобы могла вернуться старая.

— Но ведь настоящее, — сказал я, — это всегда отрезок пути, ведущего в будущее. И те мои и твои люди, которые перевоплотятся — то есть те из них, кто уже готов идти дальше — пойдут рука об руку по этой земле. Вместе с теми, кто ещё приедет к ним из-за океана, они составят Новую Расу. И благодаря трудам тех немногих белых, которые смогли оценить и изучать традиции и цивилизацию краснокожих, стараясь при этом спасти их от полного уничтожения, история старого леса станет достоянием этой Новой Расы, которая возникнет в результате слияния твоей и моей расы и ещё многих других рас. И каждый год на некоторое время, когда жизнь Новой Расы уже наладится, мальчики и девочки, мужчины и женщины этой расы будут уходить на лоно дикой природы и наслаждаться свободной жизнью в палатках и беседами у костра, и тогда мы, наконец, станем братьями, настоящими братьями по крови, и все старые раны затянутся. Можешь ты признать меня своим братом?

Он кивнул.

— Передашь ли ты своим людям добрую весть о Новой Расе, во всех приобретениях которой будет и их доля?

Мы долго стояли, глядя друг другу в глаза, и я рассказал ему о многом, но здесь я не смогу передать всего, о чём мы говорили, иначе мне пришлось бы водить вашей рукой много часов подряд. Но в конце концов он понял меня.

Я верю, что он расскажет своему народу обо всём, что услышал, и дети Новой Расы, таким образом, будут избавлены хотя бы от одной из  подстерегающих их опасностей.

Удалите страх из ваших сердец. Будущее будет преподносить вам уроки, но не больше, чем вы можете усвоить. А знать будущее до мельчайших подробностей — нежелательно. Если бы мир хотя бы десять лет назад узнал, какие страдания ему придётся пережить за годы этой войны, смог бы он достичь такого прогресса в искусстве, науке и бизнесе, какого достиг? Нет. Каждая мысль должна быть выстрадана.

Вы можете возразить, что в этом случае слабые расы (да и сильные тоже) могли бы лучше подготовиться к этой войне. Но одним из преподанных войной уроков было не откладывать в долгий ящик необходимые приготовления и знать на будущее, что если какая-либо нация идеализирует войну и вооружается, то ни этот её идеал, ни созданную ею армию не следует рассматривать просто как развлечения, которые со временем исчезнут сами собой.

Если хотите понять суть жизни нации или жизни индивида — смотрите на доминирующие у них идеалы. Идеал — это тенденция.

Каков доминирующий идеал Америки? Если сформулировать его кратко, то это — успех, не правда ли? Сейчас Америка участвует в мировой войне, и можете быть уверены, что она не упустит ни одной мелочи, которая могла бы способствовать достижению успеха в этой войне, так же как не она упускала ранее ни одной возможности добиться успеха в бизнесе.

А теперь взгляните на себя. Какие у вас доминирующие идеалы и тенденции? Вы, наверное, не задумываясь, назовёте работу, учёбу, полноценное общение, не так ли? Прекрасно. Что касается работы, то тут вам нечего бояться — в будущем хорошая работа сможет обеспечить вам, по крайней мере, средства к существованию. Учёба? Книг для утоления вашей жажды знаний вам хватит вполне. Общение? В этом мире достаточно одиноких душ для того, чтобы вы никогда не оставались в одиночестве.

Что-нибудь ещё? Вы подняли карандаш и задумались... Почти что всё, ведь так?