Елена Блаватская - Оккультная или точная наука?

Требуется кто-то больший, чем человек нашей современной науки, чтобы осознать такую возможность, как взаимный обмен феноменами между двумя мирами, видимым и невидимым. Необходим в высшей степени духовный или исключительно тонкий, впечатлительный интеллект, чтобы интуитивно отличить реальный от нереального, естественный от искусственно изготовленного «экрана». Однако, наш век является реакционным, висящим на самом конце циклического витка, или того, что от него осталось. Этим объясняется поток феноменов, так же как и слепота определенных людей.

Что же отвечает материалистическая наука на идеалистическую теорию четырехмерного пространства? «Как», – восклицает она, – «неужели вы можете заставить нас, ограниченных внутри трехмерного пространства, даже думать о пространстве с большим числом измерений! Как это возможно думать о том, что наша человеческая мысль никогда не может вообразить или представить даже в самом туманном виде? Необходимо быть существом совершенно отличным от человека, одаренным совершенно другой психической организацией; коротко говоря, нужно быть не человеком для того, чтобы быть способным мысленно представить четырехмерное пространство, то есть нечто, обладающее длиной, шириной, толщиной – и чем еще?»

Воистину, «что еще?» – поскольку никто из людей науки, защищающих ее, вероятно лишь потому, что они являются искренними спиритуалистами, озабоченными объяснением феноменов посредством этого пространства, по-видимому сами этого не знают. Является ли это «прохождением материи через материю»? Тогда почему они должны настаивать на том, что это является «пространством», тогда как это просто другой план существования, – или, во всяком случае, то, что следовало бы подразумевать под этим, – если это имеет какой-либо смысл. Мы, оккультисты, говорим и настаиваем на том, что если требуется некое имя для того, чтобы оно удовлетворяло материальным представлениям о человеке в нашем низшем плане, давайте называть его индийским именем махас (или махалока), – именем четвертого мира высшей семеричности, тем, которое соответствует расатала (четвертой из семи струн низших миров), – четырнадцати миров, которые «возникают из пятикратного набора элементов»; поскольку оба эти мира окружают современный нам мир четвертого цикла. Каждый индус поймет, что это означает. Махас – это высший мир, или, скорее, план существования; а тот план, к которому принадлежит муравей, о котором говорилось выше, он, возможно, самый низкий из низших семеричных систем. И если они назовут его так – они будут правы.

Поистине, люди говорят об этом четырехмерном пространстве, как будто оно является местностью – сферой, вместо того, чтобы быть тем, что оно есть – то есть совершенно отличным состоянием бытия. С тех самых пор, когда это представление воскресло в сознании людей благодаря профессору Цельнеру, это приводило к бесконечной путанице. Как же это произошло? Благодаря глубокому математическому анализу, спиритуалистически мыслящий ученый наконец пришел к достойному похвалы заключению, что наши представления о пространстве не могут быть непогрешимыми, и что совершенно не доказано то, что, исходя из наших математических вычислений, невозможно допустить существования во Вселенной пространств с большим или меньшим числом измерений. Но, как это хорошо выразил один скептик, – «признание возможности существования пространств с иным количеством измерений, чем наше, не дает нам (высшим математикам) ни малейшего представления о том, чем являются эти измерения в действительности. Принятие существования высшего „четырехмерного“ пространства похоже на признание бесконечности: такое признание не дает нам ни малейшей помощи благодаря которой мы сами смогли бы представить какое-либо из них… все, что мы знаем о таких высших пространствах – это то, что они не имеют ничего общего с нашими представлениями о пространстве» («Научные письма»).

«Наше представление» – означает, конечно, представление материалистической науки, оставляющее весьма много места для других, менее научных, но вместе с тем более духовных умов.

Для того, чтобы показать безнадежность использования материалистически мыслящего ума для познания или даже для попытки понять в наиболее далеком и туманным смысле существование среди нас, в нашем трехмерном мире иных высших планов бытия, я процитирую наиболее интересные возражения, сделанные одним из двух наших ученых оппонентов,[22] уже упомянутым ранее, в отношении этого «пространства».

Он спрашивает: «Можно ли представить как объяснение определенных феноменов действие такого фактора, о котором мы совершенно ничего не знаем, и мы являемся несведущими даже в отношении его природы и способностей?»

Может быть, есть такие люди, которые могут что-то «знать», которые не является столь безнадежно несведущими. Если бы обратились с этим к оккультисту, он бы сказал: «Нет; точная физическая наука должна отвергнуть саму эту возможность, иначе такая наука стала бы метафизической. Это явление не может быть подвергнуто анализу – и поэтому объяснено на основании биологических или даже физиологических данных. Тем не менее, это возможно с помощью индукции – как, например, гравитация, о которой мы знаем не больше чем то, что результаты ее действия могут наблюдаться в нашем трехмерном мире».

Опять-таки, во-первых, «говорят» (защитники этой теории), «что мы живем исключительно в нашем трехмерном пространстве! Может быть» (исключительно) «поэтому мы имеем возможность осознавать только такое пространство и абсолютно неспособны, в соответствии с нашей организацией, к познанию каким-либо иным, кроме нашего трехмерного, способом!»

Во-вторых, другими словами, «даже наше трехмерное пространство не является чем-то существующим независимо, но представляет собой лишь продукт нашего понимания и восприятия».

На первое утверждение оккультизм отвечает, что «невозможность познания» какого-либо другого пространства, кроме трехмерного, приводит к тому, что мы оставляем все остальные в покое. Но она вовсе не «обусловлена нашей (человеческой) организацией», но лишь строением интеллекта тех людей, кто не способен понять чего-либо иного; тех людей, чей организм неразвит духовно и даже ментально в правильном направлении. На второе утверждение следует возразить, что «оппонент» абсолютно ошибается в первой и совершенно прав во второй части своего заявления. Ибо, хотя «четвертое измерение» – если мы должны называть его таким образом – существует не в большей степени независимо от нашего восприятия и чувств, нежели наше воображаемое трехмерное пространство; оно представляется для существ, рожденных и развившихся в нем, не только некой местностью, но «продуктом их понимания и восприятия». Природа никогда не проводит столь строгих линий разделения, не возводит непреодолимых стен, и ее непроходимые «пропасти» существуют лишь в скучных концепциях некоторых натуралистов. Два (и более) «пространства», или плана бытия, являются в достаточной степени смешанными друг с другом для того, чтобы сделать возможной связь между теми из их обитателей, кто способен познавать и высший, и низший планы. И могут быть интеллектуальные существа с двойственной природой так же, как есть и земные амфибии.

Возражающий против существования плана с четырьмя измерениями жалуется на то, что раздел высшей математики, известной сегодня под именем «метаматематика», или «метагеометрия», неправильно используется спиритуалистами. Они «хватаются и держатся за него, как за спасительный якорь». Его аргументы, по меньшей мере, странны. «Вместо того, чтобы доказать реальность своих медиумических феноменов», – говорит он, – «они объясняют их с помощью гипотезы о четвертом измерении». Видим ли мы руку Кэти Кинг, которая исчезает в «неизвестном пространстве» – немедленно на авансцене – то есть четвертом измерении; развязываем ли мы узлы на веревке, оба конца которой скручены и склеены – опять-таки это четвертое измерение. С этой точки зрения пространство рассматривается как нечто объективное. Верят, что в природе действительно существуют трех, четырех и пятимерное пространства. Но, во-первых, таким образом мы можем достигнуть с помощью математического анализа бесконечной серии пространств. Подумать только, что стало бы с точной наукой, если бы для объяснения феноменов призывались на помощь такие гипотетические пространства. «Если бы одно не помогло, мы могли бы обратиться к другому, более высшему, и так далее…»

О, бедный Кант! и все же нам говорят, что одним из его фундаментальных принципов было то, что наше трехмерное пространство не является абсолютным; и что «даже в отношении таких аксиом, как аксиомы эвклидовой геометрии, наше знание и наука могут быть лишь относительно точными и реальными».