Наталья Нечаева - Восьмой ангел

— Сколько? — потерянно спросила Славина.

— Увы, утешить ничем не могу. Раньше, чем после обеда, вряд ли улетим. Так что возвращайтесь в город, а я Машеньке перезвоню, когда все выяснится.

Хорошо сказать — возвращайтесь, — пригорюнилась Ольга, оказавшись на пустой площадке перед аэропортом. — Отец Павел с Машкой уехали, автобусов нет. Такси тоже. Они обычно к прилету приезжают, а тут…

И когда она теперь окажется в Питере? Вечером? А может, вообще завтра? Знает она, как тут погода скачет! Да от такой неопределенности точно можно с ума сойти!

Ольгу бил сильный нервный озноб. Немилосердно болел бок. Стоять на ветру было неуютно и тоскливо.

Что же делать?

- Иди, сдавай билеты, — вдруг услышала она визгливый женский голос. — На поезд как раз успеем. Завтра в обед уже в Питере будем.

Поезд? А ведь это выход! Сейчас она заляжет на верхнюю полку и отоспится за все безумные последние дни!

Подошла нечаянная маршрутка. Ольга юркнула в теплое нутро.

— Девушка, — просительно сунула она голову в окошко вокзальной кассы. — Я — Ольга Славина, ведущая первого канала. Вот мое удостоверение.

— Ой, — восхитилась кассирша, — а я вас узнала! Про наш Мурманск программу снимать будете? Наконец-то! А то слухи ходят, что вы, вроде, у нас были, а толку нет! Теперь мужу расскажу, обрадую. Он ни одной вашей передачи не пропускает!

— Помогите мне, — прервала поток излияний Ольга. — Продайте билет по удостоверению! У меня паспорт случайно с оператором в Москву улетел, а я осталась…

— Господи, да ради вас я и на нарушение пойду! — уверила кассирша. — Только уж в поезде сами договаривайтесь.

С проводницей купейного вагона тоже не возникло сложностей. Она пару раз перевела взгляд с лица журналистки на удостоверение, сравнивая. Узнала. Удовлетворенно хмыкнула.

— Автограф дадите?

— Конечно, — уверила Славина.

— Вам как, купе со спутниками или одной предпочтительнее?

— Если можно, одной, — обрадовалась Ольга, — я отоспаться хочу…

В чистеньком теплом отсеке с уже застеленными свежим бельем полками девушка разулась, прилегла на синее шерстяное одеяло. Согреться не получилось. В голове шумело, странно и тяжело. Ребра болели так, что Ольга скрежетала зубами. Воздуха для дыхания катастрофически не хватало. Любая попытка втянуть в себя глоток живительного кислорода взрывалась огненным непереносимым смерчем в груди. Стремясь избавиться хотя бы от сотрясающего тело озноба, Славина натянула одеяло на себя, потом, изловчившись, стянула такое же с соседней полки. Угнездилась под комковатым теплом и отключилась.

Перед Петрозаводском, почти через сутки после отправления из Мурманска, проводница, обеспокоенная тем, что за всю дорогу известная журналистка не только ни разу не вышла из купе, но и не отзывается на осторожные стуки, открыла дверь своим ключом.

Девушка, лежащая среди скомканного белья в джинсах и даже теплой куртке, не реагировала ни на что. Лишь изредка вскрикивала, словно от сильной боли, да шептала что-то невнятное, вроде, звала маму. По крайней мере, «ма» слышалось вполне отчетливо.

Перепуганная хозяйка вагона связалась с начальником поезда. Когда пассажирский состав притормаживал у Петрозаводского вокзала, на перроне, мигая синей подсветкой, стояла ярко-желтая «неотложка», и бригада «скорой помощи» в темно-зеленой униформе внимательно вглядывалась в номера проползающих мимо вагонов, отыскивая нужный.

Барт очнулся от невыносимо горячей боли, сверлящей затылок. Шевельнул головой, тут же взорвавшейся тем самым нестерпимым белым светом, который он видел в последнюю минуту жизни, и снова ушел в темноту.

— Эй, ты живой? — услышал он в момент своего следующего возвращения. — Моду, открой глаза! — хнычущий испуганный голос, незнакомый и совсем молодой, звучал где-то рядом, настырно мешая погрузиться в сладкое небытие.

Кто-то близкий тяжело застонал, послышалось какое-то шевеление, на неловко подогнутую руку Барта просыпалась горстка острых пылинок.

— Моду, — снова возник щенячий испуганный дискант, — вставай, я помогу. Вот так.

— Пить, — хрипло попросил Моду, — воды…

— Где я тебе ее возьму? — визгливо пожаловался тот, незнакомый. — Дождя не было. Идти можешь?

— Макс? — тревожно вскрикнул Моду. — Он жив? Посмотри!

— Нет, — скорбно ответил юнец, — умер. Недавно. На моих руках. Вот так поднял голову, захрипел, обнял меня и ушел к предкам.

Барт, не в силах вынести только что услышанного приговора, попытался привстать.

— Шевелится! — испугался незнакомец. — Хочет вернуться!

И Макс тут же почувствовал, как кто-то пытается перевернуть его на спину. Помогая добродетелю, он уперся в каменное крошево непослушными руками и перевалился на бок.

— Друг, — обрадовался Моду, скорчившийся полулежа в метре от него, — жив…

Барт прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывающемся в невнятную лепешку лице приятеля. Под седым виском малийца, пересекая впалую щеку, наискось тянулась глубокая запекшаяся рана. Короткие кудряшки надо лбом спеклись в темную затвердевшую массу, на желтой футболке чернели два растекшихся пятна — то ли грязь, то ли кровь.

— Ты ранен? — спросил Барт, едва сумев разлепить покрытые какой-то коростой губы.

— Зато жив, — одними глазами улыбнулся Моду. — На себя посмотри!

Барт попытался перевести взгляд себе на грудь. С третьей попытки желтые вспышки в глазах унялись, и он увидел клочья некогда белой футболки, приросшие к телу бугристыми грязно-коричневыми комками. Любое, даже самое незначительное движение вызывало резкую боль, поскольку ткань намертво приклеилась к глубоким, судя по всему, ранам.

— А во лбу звезда горит, — снова улыбнулся Моду. — Как там у нашего общего поэта? Я не перепутал?

Макс осторожно потрогал лоб и ощутил ровно по центру громадный, почти с собственную ладонь нарост шишки.

— Горит? — тоже попытался улыбнуться он.

— Переливается, — подтвердил малиец, — как догонский кристалл. — И испуганно смолк, видно, тут же вспомнив все то, что произошло минувшей ночью.

Те же воспоминания обожгли Барта, выдавив из беспомощного тела липкий горячий пот.

— Адам, он здесь?

Моду отрицательно качнул головой:

— Из шара нет выхода…

Макс сник, вспомнив тающее на пульсирующем кристалле тело друга.

— Где мы? — массируя затекшую шею, отвернул он голову от Моду, сильно прижимая пальцами защипавшие глаза.

Обзор окрестностей ничего не объяснил, напротив. Оказалось, что они лежат на небольшой ровной площадке, видимо, служащей подножием невысокой скальной гряды, сплошь увитой толстыми стеблями широколистых лиан. За зеленью и камнями совершенно не просматривалось окружающее пространство, и невозможно было определить, где именно они находятся и как сюда попали.

— А кто нас вынес из пещеры? — недоуменно спросил Барт.

— Из какой пещеры? — поинтересовался сзади знакомый уже голос, и перед Максом присел на корточки молодой чернокожий парень с красивым и смутно знакомым лицом. — Тут нет пещер, только скалы. Я спал, услышал грохот, проснулся, пошел посмотреть, что гремит, а тут — вы.

— А где ты спал? — спросил вдруг насторожившийся Моду.

— Вон там, на скале. Поздно было, до деревни не дошел.

— Опять пил ши? — тяжело взглянул на него Моду.

И Макс тут же вспомнил, откуда ему знакомо это молодое лицо. Борзогон. Чуть не угробивший сестер-француженок. Они его так и не смогли тогда добудиться…

— Лади? — спросил он.

— Лади, — согласился тот. — Это я вас нашел! А то бы так и умерли тут без меня! — Борзогон, похоже, никак не хотел отвечать на вопрос по поводу загадочного напитка ши.

— Давно нашел? — спросил Моду.

— Нет, только что. Как проснулся.

— А уснул давно?

— Ночью, когда устал.

— А грохот когда слышал? — продолжал допытываться Моду.

— Утром, когда уснул.

— Так сколько ты спал? — не выдержал Макс, понимая, что борзогон вконец запутал их своим времяисчислением.

— Я долго сплю, — туманно ответил тот. — Могу сутки, могу трое…

— Ясно, — сдался Моду. — Давай, сгоняй в деревню, позови людей, чтоб помогли нам дойти. И воды захвати. Только быстро!

— Я вам колы принесу, — на ходу пообещал борзогон, — сразу силы прибавятся! — и исчез в зелени лиан.

Кряхтя и постанывая, друзья поочередно ощупали собственные конечности, радостно убеждаясь, что ничего не сломано. А шишки и ссадины — зарастут, не впервой. Главное — живы! Невероятно, невозможно, но ведь факт!

— Моду, как мы тут оказались? — снова спросил Барт. — Я помню только вспышку…