Уильям Джадж - Океан теософии (сборник)

Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь, кроме меня, знал о событии, с которым связано первое появление этого удивительного скитальца или о том, кому этот глаз принадлежал. Я был связан секретом и не мог его открыть.

В том же самом древнем храме на башне, о которых я упоминал раньше, жил старый человек, с которым мы всегда поддерживали тесную дружбу. Он был спорщиком и скептиком, однако ужасно искренне и всерьёз хотел знать истину о природе и постоянно говорил: «Если бы я только знал истину, это всё, что я хочу знать».

Но, какие бы я ни предлагал решения, полученные от моих Учителей, он всегда терялся в бесконечных сомнениях. В храме ходили слухи, что он появился на свет с таким умом. Он был известен высшим лицам как скептик, как тот, кто в предшествующей жизни постоянно высказывал сомнения в возможности решений и выполнения каких-то действий просто для того, чтобы услышать предлагаемые решения, но без всякого желания что-то доказать. После многих лет таких бесполезных дискуссий он поклялся искать только правду. Но карма, накопленная привычкой так жить, не исчерпалась в том рождении, когда я встретился с ним. Он был душевным и искренним человеком, но ему мешала пагубная привычка предшествующей жизни. Таким образом, решение, которое он искал, всегда было близко, но никогда не находилось.

В конце жизни, о которой я рассказываю, он был убеждён, что специальной практикой он может сконцентрировать в своём глазу не только способность видеть, но и все другие способности. Он упрямо приступил к задаче, несмотря на мой сильный протест. Постепенно его глаза приобрели совершенно невероятное, пронизывающее выражение, которое усиливалось всегда, когда он погружался в спор. Это единственное, к чему была привержена его душа, он всё ещё страдал от кармы сомнения. Он заболел и, поскольку был стар, приблизился к смерти. Однажды вечером, по просьбе старца, я пришёл навестить его. Подойдя к постели, я нашёл его умирающим. Мы были одни. Он говорил очень печально, но без напряжения, приближение смерти многое прояснило для него. По мере тог, как проходило время, его глаза с просящим, вопросительным выражением становились ещё более невероятно пронизывающими, чем когда-либо.

– А, – сказал он, – я опять ошибся, но это только карма. Я добился успеха во всём, кроме одного, и это всегда будет замедлять мой прогресс.

– Что же это? – спросил я.

Казалось, что выражение его глаз охватывает будущее, когда он сказал мне, что специальная практика вынуждает его оставаться прикованным к его наиболее сильному, правому глазу на долгое время – до тех пор, пока сила энергии, израсходованная на приобретение этого одного совершенства, будет истрачена. Я видел, как его черты медленно охватывает смерть, а когда подумал, что он мёртв, он внезапно, собрав силы, попросил меня пообещать не разглашать тайну и угас.

Пока он умирал, стемнело. Его тело охладело, и в темноте я увидел ярко светящийся человеческий глаз, смотрящий на меня. Это был его глаз, я узнал его выражение. Все его особенности и способ мышления, казалось, прикрепились к нему и оттуда переносились на меня. Потом он отвернулся от меня и вскоре исчез. Его тело захоронили. Никто не знал об этом, кроме меня и наших старших. Но ещё много лет потом его вопрошающий глаз видели в каждой части Острова, всегда ищущий, всегда спрашивающий, но никогда не ждущий ответа.

Май 1889 г.

Я описываю картинную галерею, которую давно забыли. Никто не видел её на том месте, где она была с тех пор, когда ушли те, кто заботились о ней. Но подобные галереи всё ещё можно найти в местах, куда никто не может попасть, если его туда не приведут. Сейчас они спрятаны в далёких и недоступных местах в Гималайских горах и за ними, в Тибете, под землями Индии и в других таинственных местах. Тайные братства, которые владеют такими чудесными знаниями о делах, мыслях и состоянии тех, кого они изображают, не нуждаются в шпионских сведениях или признаниях преступников. В братствах Римской католической церкви или Франкмасонского ордена нарушение правил наказывается только тогда, когда кто-то сообщает о виновном, либо он сам сознается в своей вине. День за днем, один за другим масоны нарушают букву и дух принесённой ими клятвы, но если никто не знает или не обвиняет их, они сохраняют свою хорошую репутацию. Солдат в военном лагере или на поле сражения преступает строжайшие правила военной дисциплины, но если при этом его не видят те, кто может выдать или наказать, его проступок остаётся без последствий. Члены многих религиозных объединений в тайне от своих сподвижников или глав церквей, действиями или в мыслях постоянно нарушают все заповеди и ничего не теряют. Но ни великая Римская церковь, ни Франкмасоны или другая религиозная секта не владеют такой галереей, как та, о которой я пытаюсь вам рассказать, единственная, где регистрируется каждое малейшее действие или мысль.

Я не имею в виду астральный свет, который хранит правдивые картины всего, что мы делаем, неважно кто мы – теософы или скептики, католики или франкмасоны. Это настоящая коллекция аналогов реальных форм, намеренно созданная, использующая одну из многих функций астрального света.

Во время одного из моих разговоров со старцем, который превратился в вопрошающий глаз, я впервые услышал об этой изумительной галерее, а после его смерти мне её показали. Она находилась на Священном Острове, где существовали странные вещи и происходили таинственные события. Вы можете спросить, почему сейчас их там нет, но с таким же успехом, вы может попросить меня объяснить, почему Атлантида погрузилась в море и почему исчезла Великая Ассирийская империя. У них было своё время, и оно прошло, как пройдёт время нашей хвастливой цивилизации, которая придёт к концу и будет уничтожена. Действие Циклического закона невозможно остановить, и как меняется направление приливов и кровь циркулирует в теле, также несомненно и другое, что великие события завершаются и могущественные нации исчезают.

Не знаю, что послужило причиной, – приближающийся ли конец или приказания старших, но за несколько месяцев до смерти старец многое мне рассказал, а на другое намекнул. Однажды, сожалея о многих сделанных им ошибках, он повернулся ко мне и сказал:

– Ты когда-нибудь видел галерею, где находятся твои истинные духовные параметры?

Не зная, что он имеет в виду, я ответил:

– Не знал, что здесь есть такая.

– О, да, она находятся в старом храме сразу за горой, и алмаз освещает её лучше, чем всё остальное.

Боясь показать моё полное невежество не только в том, о чём он говорил, но также в незнании назначения этой галереи, я продолжал разговор так, чтобы больше узнать от него. А он, полагая, что я знаю другие, подобные галереи, начал описывать эту. Но в очень важный момент описания он так же мгновенно переменил тему разговора, как затеял его с тем, чтобы я остался жертвой любопытства. До дня своей смерти он больше никогда не упоминал об этом. Его необычная смерть, за которой последовало появление странного вопрошающего глаза, вытеснила из моей головы мысли о картинах.

Можно предположить, что влияние его одиноко плывущего, умного глаза на мой характер было тенью или предвестником моего знакомства с галереей. Его обычный вопрос, связанный с его собственными недостатками, и урок, данный мне интенсификацией и концентрацией всей его природы в одном глазу, который вечно скитался по Острову, направил мои мысли вовнутрь, чтобы найти и уничтожить имеющиеся во мне семена зла. Тем временем я усердно исполнял все свои обязанности в храме, где жил. Однажды вечером после того, как я смирил свой дух и тихо заснул под белым лунным светом, падающим на пол, ко мне пришёл сон, что я снова встретил старца, как тогда, когда он был жив. Он спросил меня, видел ли я уже картинную галерею.

– Нет, я забыл о ней, – признался я во сне и пробудился от звука собственного голоса.

Посмотрев вверх, я разглядел в лунном свете фигуру того, кого никогда не видел ни в одном из храмов. Это существо вглядывалось в меня чистыми, холодными глазами, а издалека прозвучало то, что было, как я предположил, его голосом:

– Пойдём со мной.

Поднявшись с постели, я вышел в ночь, следуя за этим немногословным проводником. Луна была полной, в своём наивысшем положении, и всё вокруг было освещено её светом. Стены ближайшего к Алмазной Горе храма выглядели издалека самосветящимися. Проводник направился туда, и мы достигли широко открытой двери. Ступив на порог, я внезапно увидел серый, вопрошающий глаз моего старого, умершего друга и соученика, который проплыл мимо, глядя пристально в мои глаза. Я прочитал его выражение, которое как будто говорило:

– Здесь находится картинная галерея.

Мы вошли, и, хотя там было несколько священников, казалось, никто не заметил меня. Мы миновали двор, пересекли зал, прошли через длинный коридор, после чего оказались в широком и высоком помещении без крыши и с единственной дверью. Только звёзды украшали пространство сверху, и, кроме лунного, в помещение лились потоки света от алмаза, поэтому здесь не было ни тени, ни нужды в освещении. Бесшумная дверь мягко качнулась за нами, прозвучала печальная музыка и утихла. В этот момент внезапная тень, казалось, образовалась в одном месте, но свет быстро поглотил её.