Юрий Соколов - Удаленный контакт. Сборник рассказов

А зачем что-то придумывать? Ничего мне не нужно придумывать! У меня есть моя послушная-непослушная Катя с длинными ресницами и волосами цвета горелого дерева, которая очень любит жизнь — и этого достаточно. Может, она и заплакала бы перед смертью, да она и плакала не раз в эти дни; но она не останется лежать в тайге, зарывшись в заиндевелые иголки. Она встанет и пойдет дальше.

Пусть потом смеются читатели на «Самиздате», пусть тычут его носом в тот факт, что ни один человек в таких условиях не выживет; пусть рукопись отвергнет его издательство и забракуют все остальные!

Катя с трудом открывает глаза, помогает себе непослушными руками, разрывая смерзшиеся от слез ресницы. Красавица как мама, но характер у нее отцов. Поэтому она не умрет здесь, зарывшись в хвою, и не позволит искалеченному волку себя сожрать. Папа всегда говорил — зимой в лесу нельзя останавливаться, если нет огня, иначе замерзнешь.

Она пошарила рядом с собой, отыскивая свою палку, и попыталась обхватить ее негнущимися пальцами. Медленно поднялась, едва не упав, и уперлась спиной в ствол кедра, под которым только что лежала. Подошедший совсем близко волк шарахнулся в сторону. Он прекрасно помнил, на что способна эта девочка. Лучше подождать еще, пока жертва окончательно ослабеет.

Кедровый ствол был таким же мерзлым, как все вокруг. Сердце продолжало редкими толчками гнать по венам тяжелую, густую кровь. Легкие расправлялись и сжимались с таким трудом, словно их наполнили мазутом.

Нельзя больше сворачивать, пытаясь убежать от волка, надо просто идти в одном направлении, только в одном направлении — на север. Так больше шансов наткнуться на какую-нибудь деревню или зимник, по которому возят в деревню сено… Так можно видеть прямо перед собой мох на деревьях и держать направление даже тогда, когда не останется сил думать, как уже не осталось сил бояться.

Катя тоненько всхлипнула, оттолкнулась от ствола, который помогал ей стоять, и побрела вперед — восьмилетняя девочка с волосами цвета вороненной стали, у которой внутри уже замерзло все, кроме души. Сергей сжал и разжал руки, пытаясь восстановить кровообращение в бесчувственных ладонях, и пошел следом. Сзади, поджимая перебитую лапу, двинулся волк.

И встало солнце, и настала ночь; и еще раз встало солнце, и опять стемнело; и поздним вечером пятого дня Катя вышла по бездорожью на окраину маленькой деревушки. Далеко справа мелькали фонари очередной группы добровольцев, отправлявшихся в тайгу на ее поиски, а где-то за тридевять земель, в райцентре, заменивший раздолбая Матюхина нормальный начальник ругался по телефону с другим начальником, требуя еще людей и еще вертолеты…

Катя видела цепочку идущих к лесу мужчин, попыталась крикнуть, но не смогла. Тогда она повернулась и пошла по мелким сугробам к крайней избе, неловко переступая насмерть обмороженными ногами.

Закончив роман, Сергей отсыпался целую неделю. Пробуждаясь от мертвого сна, он вставал, брел на кухню, ел, опять ложился, а когда кончились продукты, прогулка до ближайшего магазина оказалась сравнима с выходом в открытый космос — так все вокруг было непривычно. Чтобы не мучиться с готовкой, он набрал тушенки, соков, овощных консервов и, вернувшись, выставил все это на журнальный столик рядом с диваном, поставив туда же чайник и положив консервный нож. Снова ел, спал и смотрел на DVD какие-то тупые зарубежные боевики и комедии, казавшиеся ему сейчас шедеврами мирового киноискусства. При мысли о том, чтобы посмотреть или почитать нечто умное, где надо напрягать мозги, его сразу начинало тошнить. Но уже на второй день он выложил на «Самиздате» недостающие главы, сменив заодно название романа.

Теперь, несколько придя в себя, он зашел на сайт почитать комментарии, которые сперва хотел было отключить, дабы не тратить нервы, и обнаружил, что над романом никто не смеется. Некоторые читательницы, напротив, признавались, что плакали в финале, и спрашивали, не случалось ли в жизни Сергея чего-то подобного или, упаси Бог, не попадала ли в беду его собственная дочь? Если попадала, то, надеемся, сейчас с нею все в порядке?.. Какой-то мужчина грубовато возражал дамам, утверждая, что для того, чтобы писать с таким знанием предмета, нужно иметь не одну дочь, а несколько, и все сразу в беду попасть не могли. Когда Сергей написал, что никаких дочерей (как и сыновей) у него нет, ему не поверили.

Редактор, с которым они давно были на «ты», прислал письмо, интересуясь, готов ли очередной роман. Сергей, все последние месяцы кормивший того одними обещаниями, послал в издательство «Жизнь Кати Осиповой» с уведомлением, что ничего другого у него нет и в ближайшее время не предвидится. Последовала вполне предсказуемая реакция: «Сережа! Ну что за фокусы? Под каким видом мы это подадим читателю, как ты думаешь? Ты у нас детективщик, и вдруг — такое!». Сергей написал, что он больше не детективщик — начиная с этого романа. В ответ пришел отказ в публикации — первый в его практике — и сдержанное требование возвращения к исходному жанру «или, хотя бы, чему-то близкому». В качестве поблажки предлагалась параллельная переработка истории о Кате — «раз уж она тебе так дорога» — с введением новых действующих лиц и дополнительной сюжетной линии на правах главной.

Сергей крепко задумался. Задвинуть свою героиню на задний план? Отдать ее на переработку?.. Встал от компьютера и подошел к полке, где выстроились в ряд книги, кормившие его последние годы. Потрогал корешки авторских экземпляров. В конце концов, быть издаваемым писателем и просто писателем — не одно и то же…

В открытое окно задувал теплый летний ветер, так не похожий на ледяной сквозняк, тянувший между деревьями тогда, когда он шел по тайге вместе с Катей.

— Это точно, — сказал он вслух. — Совсем не одно и то же…

Вновь подойдя к столу, Сергей кликнул мышкой по кнопке «Ответить» и быстро написав: «Менять содержание не согласен», нажал «Отправить» даже не поставив подпись. Откинулся на спинку кресла и посмотрел на Катин портрет.

— Может, прорвемся, — сказал он, закрывая вкладку и переходя на домашнюю страницу. — Не хлебом же единым, верно? Добрались же мы с тобой до деревни… как и до конца романа. Доберемся и до его издания. Давай, попробуем?

И невольно вздрогнул, увидев на виджете почты «Яндекса» уведомление о новом письме. Только что непрочитанных писем в почтовом ящике не было.

— Очередной коммент на «Самиздате», — буркнул он и перешел по ссылке.

Однако это был не комментарий. Редактор издательства, в котором Сергей до сего дня и не мечтал печататься, предлагал обсудить возможность издания выложенной в Интернете книги. Не успев дочитать до конца, он нажал «Ответить» и торопливо настучал несколько строчек. Вновь взглянул на портрет.

— Что-то у нас с тобой на этот раз все слишком быстро кончилось, — пробормотал он. — И начать-то не успели толком.

Сергей уже хотел было прикрепить к письму заветный вордовский файл, но остановился, открыл его и, ненадолго задумавшись, приписал в самом начале рукописи: «Посвящается моей героине Кате Осиповой, оказавшей мне неоценимую помощь в создании этой книги».

Скромные мужские посиделки быстро становятся традицией, если наличествует хороший друг с похожими привычками, а у меня он был. Жили мы в одном подъезде — я на третьем этаже, а он на пятом — куда уж ближе! Однако мы никогда не заходили друг к другу, предварительно не созвонившись. Незваный гость хуже татарина — это у нас общее правило, служащее, помимо прочего, неистощимым источником для шуток, так как третий член нашего закрытого клуба по национальности татарин. Однако Айваз лежал в больнице вот уже пятый месяц, и наша троица временно превратилась в тандем. Правда, следует заметить, что и раньше татарские нашествия на мирные славянские хаты случались не часто, так как Айваз в подходящее для набега время нередко бывал занят.

Как-то в конце декабря, в пятницу, придя домой после работы, я плюхнулся в кресло и вытащил из кармана мобильник.

— Привет, Слава, — сказал я, в ответ на задумчивое «М-м-м… Алло?» моего собеседника. — Ты знаешь, какой сегодня день? Сегодня великий день.

— Это у Айваза каждая пятница великий день, — ответствовал Слава. — Всякий раз, когда она наступает, ему кажется, что другой уже не будет — иначе как объяснить количество принимаемого им на грудь алкоголя?

— Он же шофер. Кстати, надо позвонить ему и поздравить с профессиональным праздником… И ты несправедлив к бедному Айвазику, сейчас он не пьет.

— Ну еще бы он продолжал пить при своем туберкулезе! Да это же верная смерть! И сразу выпишут к чертям за нарушение больничного режи…

— Стой, — перебил я. — Кончай проповедовать. Ты меня совсем с толку сбил. Сегодня не просто пятница, а двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года. Конец света по календарю майя. Предлагаю отметить, только давай определимся, у меня или у тебя.