Иоанн Св. -Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая.С предисловием А. П. Лопухина.

2. Но, не осуждая догадками прошедшую жизнь, разсмотрим самое дело. Как девство лучше брака, так первый брак лучше второго. Вдова, только по началу ставши ниже девственницы, при конце опять равняется и делается одинаковою с нею; а второй брак ниже девства с той и другой стороны. Кроме того, та, которая легко переносит вдовство, конечно, часто воздерживается и при жизни мужа; а та, которая считает это состояние невыносимым, готова жить не только с двумя или тремя, но и с гораздо большим числом мужей, и только с наступлением старости едва делается воздержною. Посему, как тот брак есть доказательство великой честности и целомудрия: так этот есть знак - не скажу, сладострастия; нет, - но души слабой и весьма плотяной, привязанной к земле и неспособной никогда помыслить ничего великаго и высокаго. Если же кто скажет, что доброе дело остается добрым, случится ли оно однажды, или дважды, или несколько раз (ибо оно будет одинаково добрым; а кто часто делает добро, тот по справедливости более восхваляется; так что, если и брак есть дело доброе, то часто пользующийся им похвальнее и почтеннее того, кто пользуется им редко), то мы ответим, что такое умствование может увлечь простодушных, но разсудительные легко могут понять его лживость. Брак называется браком не по (телесному) соитию - иначе и прелюбодеяние было бы браком, - но потому, что вступающая в брак привязывается к одному мужу, и этим благородная и целомудренная женщина отличается от распутной. Если она постоянно будет довольствоваться одним мужем, то брак справедливо будет называться этим именем; но, если она, вместо одного, вводит многих мужей в дом свой, то, хотя и не смею назвать это прелюбодеянием, однако сказал бы, что она много уступает той, которая, кроме одного, не знала другого мужа. Та вняла словам Господа: сего ради оставит человек отца своего и матерь: и прилепится к жене своей; и будета оба в плоть едину (Матф. XIX, 5); прилепилась к мужу, как к собственной своей плоти, и не забыла однажды данной ей главы; а эта не считает собственною плотию ни перваго, ни второго мужа; ибо первый изгнан вторым, а второй первым; и она уже не может хорошо помнить перваго мужа, привязавшись после него к другому, и на последняго не может смотреть с надлежащею любовию, так как ум ея обращается и к покойному. Таким образом, наконец, оказывается, что оба, и тот и другой, лишены женою чести и любви подобающей мужу! С каким же, по ея мнению, расположением духа второй муж вступает в брачный чертог перваго, восходит на его ложе, и смотрит на жену, которая над всем этим смеется и забавляется? Он, конечно, сильно возмущается и не с особенною любовию приближается к ней; даже если бы он был тверже всех людей, однако не может быть столь грубым, чтобы не иметь человеческих чувств, хотя бы она облекла и себя и дом свой безчисленными украшениями. Печаль, уже постигшая дом (после перваго мужа), не допускает быть чистою радости (при втором), но, подобно тому, как на стенах, у которых какая-нибудь часть сильно обгорела, а потом несколько подкрашена, резкая и глубокая чернота портит белизну окраски, и вид бывает неприятный; так и здесь, хотя бы (жена) придумала много блеска, в нем проглядывает уныние и какая-то неприятная смесь того и другого. И домочадцы, и служанки, и работники, и жильцы, и соседи, и родственники покойнаго смотрят на это дело с прискорбием и сожалением. А если еще останутся и сироты, то малолетние возбуждают сильное нерасположение к матери в тех, кто может понимать дело, а взрослые делают ей неприятностей больше всех. Сознавая все это, и законодатели, желая и утешить сетующих (вдов), и в оправдание себя показать, что они установили второй брак не по убеждению своему или по какому-нибудь предубеждению, но из опасения большаго зла, лишили этот брак всякаго блеска, так что вечера его не украшают ни флейты, ни рукоплескания, ни песни, ни пляски, ни брачные венцы, ни другое что-либо подобное; устраняя все это, они приводят мужа к вдовой жене неувенчанным, как бы выражая этим, что все остальное они допускают по снисхождению, а не как достойное похвал, рукоплесканий и венцов.

3. Почему же, скажут, Павел запретил молодым оставаться вдовами, хотя бы оне и хотели этого, написав так: юных же вдовиц отрицайся (1 Тим. V, 11)? - Не Павел запретил вдовство желающим, но сами оне вынудили его, против его воли, дать им такой закон. А если хочешь узнать собственное желание Павла, послушай, что он говорит: хощу бо, да вси человецы будут, якоже и аз, в воздержании (1 Кор. VII, 7) Блаженный апостол не возстает против самого себя, не впадает в противоречие и не запрещает вдовства желающим, когда сам желает, чтобы все люди соблюдали воздержание. Почему же он говорит: юных же вдовиц отрицайся (1 Тим. V, 11)? Скажи: отчего и для чего? Он не просто сказал так, но привел и причину: егда бо, говорит, разсвирепеют о Христе, посягати хотят. Видишь, что он запрещает оставаться вдовами и принадлежать к этому священному сонму не тем, которыя желают вдовствовать, но тем, которыя, овдовевши, снова намереваются вступить в брак; и делает это весьма мудро. Если ты намереваешься, говорит он, вступить во второй брак, то и не давай обета вдовства; потому что дать обет и не исполнить его гораздо хуже, чем вовсе не обещать. Как частыя сообщения он позволил (мужу и жене) не в виде закона, но из снисхождения к ним; сие же, говорит он, глаголю по совету, а не по повелению, по невоздержанию вашему (1 Кор. VII, 5, 6), - так и здесь дозволил второй брак во избежание другого большаго зла, чем и показал, что и это сделал он по снисхождению, применительно к слабости многих; слабость же разумею, не силы, но воли. Как девственница, растлившаяся после обета девства, грешит хуже прелюбодеяния; так и вдова, однажды давшая обет (вдовства), а потом поправшая завет с Богом, впадает в такой же грех, и подлежит такому же наказанию, и даже, если можно сказать нечто удивительное, может быть гораздо большему; потому что, как и вначале я сказал, не все равно, неопытная ли, или уже опытная опять впадает в одинаковыя искушения. И не здесь только, но и в вышеприведенном месте (1 Тим. V, 11) и после слов: хощу убо юным вдовицам посягати, чада раждати, дом строити, апостол приводит причину, почему он желает этого. Какая же это причина? Ни едины же, говорит, вины даяти противному хулы ради (1 Тим. V, 14). Так как тогда, вероятно, многия вдовы, освободившись от замужней жизни, как от какой неволи и рабства, пользовались последующею жизнию очень свободно и самовольно, и таким безстыдством навлекали на себя дурную молву, то он, для отклонения их от этой гибельной свободы, опять подчиняет их прежнему игу. Если, говорит, какая-нибудь вдова вздумает тайно прелюбодействовать и безчестить себя; то гораздо лучше ей вступить в брак, и ни едины вины даяти противному хулы ради. Таким образом, он повелел (вдовам) вступать в брак для того, чтобы оне не подавали поводов к злословию, и не вели постыдной и распутной жизни; именно, послушай, в чем он обличает их. Вместо того, чтобы проводить все время в молитвах и молениях, оне, говорит, праздны учатся обходити домы: не точию же праздны, но и блядивы и любопытны, глаголющыя, яже не подобает (1 Тим. V, 13). А он хочет не этого, но чтобы вдова непрестанно упражнялась в духовных делах: питающаяся же, говорит, пространно, жива умерла есть (ст. 6). Так и от девственницы апостол требует, чтобы она не ограничивала этой добродетели (девства) чистотою тела, но все свободное время употребляла на служение Богу: сие же, говорит, на пользу вам самем глаголю: не да сило вам наложу, но к благообразию и благоприступанию Господеви безмолвну (1 Кор. VII, 35); он желает, чтобы девственница не делилась, но всецело посвящала себя духовному и небесному, и пеклась о Господнем. К такой жизни он увещевает и вдову: а сущая, говорит, истинная вдовица и уединена уповает на Бога, и пребывает в молитвах и молениих день и нощь (1 Тим. V, 3). А если вдовы то время, которое следует употреблять на евангельския дела, тратят во всю жизнь на занятия не только излишния и безполезныя, но и весьма вредныя, то он справедливо уже располагает их к браку. И как иудеям Бог дал субботу, не для того, чтобы они просто бездействовали (в этот день), но чтобы воздерживались от порочных дел: так и вдова и девственница избирают этот образ жизни не для того, чтобы только не жить с мужьями, но чтобы пещись о Господнем, чтобы всецело посвящать себя на служение Богу.

4. Так, скажешь; но нестерпимое будет бедствие для женщины, неопытной в делах, если она будет вынуждена нести мужския обязанности; она не в состоянии будет распорядиться, как мужчина, и не достигнет ничего, кроме огорчений и потери всего имущества. Неужели же все, не вступившия во второй брак, потеряли все свое имущество и лишились всего и нельзя указать ни на одну вдовую женщину, управляющую делами? Все это притворство и предлог и прикрытие собственной слабости. Многия женщины лучше мужей и управляли домом, и воспитывали детей-сирот, и доставшееся им имущество одне из них увеличили, другия не уменьшили. И Бог вначале не все вверил мужчинам и не во всем поставил житейския дела в зависимость только от них; иначе женщина подверглась бы презрению, как нисколько не содействующая нам в жизни. Зная это, Бог предоставил ей меньшую часть (дел), что и выразил издревле в словах: сотворим ему помощника (Быт. II, 18). Чтобы муж на том основании, что он создан первым и что жена сотворена для него, не стал превозноситься пред нею, Бог этими словами смирил гордость его и показал, что жена, не менее мужа, необходима для мирских дел. Какия же эти дела и в чем она помогает нам к устройству жизни? Так как настоящее благосостояние зависит от семейных дел не менее, чем от общественных, то Бог разделил их, и общественныя все предоставил мужчинам, а домашния женщинам; и если изменить этот порядок, то все разстроится и погибнет; так каждый из них (муж и жена) в своем деле гораздо полезнее другого. Итак, если домашния дела зависят от женскаго благоразумия, и если жена в этом отношении столько же превосходит мужа, сколько художники в своем искусстве превосходят невежд: то к чему у нас такое напрасное опасение? Приумножать имущество и собирать извне свойственно только мужчинам, а женщине заботиться о прибыли непристойно; но хранить и беречь приобретенное - свойственно только ей. Хотя и кажется, что приобретать важнее, чем сберегать, однако и первое без последняго бывает безполезно и напрасно; часто даже первое и при последнем не только не приносит пользы, но и губит все. Так как трудно, чтобы муж, приобретая выгоды отвне, всегда приобретал их справедливым способом (ибо мужчины часто извлекают прибыль из несчастий других людей); то доставшияся в руки жены неправедныя и насильственныя приобретения часто вредят ея искусству и хозяйству. Посему, хотя приобретать и важнее, чем сохранять, однако и первое оказывается хуже последняго в другом отношении, когда не только не содействует умножению имущества, но и губит собранное. Почему же вдова будет опасаться, чтобы без мужа не пошли хуже домашния дела, о которых и при жизни его она сама имела попечение? Он, скажешь, легче может распоряжаться, так как из страха пред ним никто не станет противодействовать и производить затруднения; тогда и слуги, и домоправители, и поверенные, и все, боясь его, слушаются с полною готовностию; и никто не противоречит; а когда умрет тот, кого боялись, все нападают на вдову, оскорбляют ее, делаются дерзкими, все приводят в безпорядок и разстройство; если же она станет противиться и расправляться, подвергая (непокорных) истязаниям и побоям, и заключая в темницу, то будут пересуды, злословия, укоризны от многих. Но, если она нарушит верность к покойному и забудет любовь его, и тот вечер, в который он впервые соединился с нею, и рукоплескания, и песни, и брачные светильники, и первыя объятия, и трапезы и прочее, в чем она всегда принимала участие, и речи, которыя обыкновенно жена слышит от мужа; если все это вдруг отбросит, как будто этого и не было, отворив двери дома своего другому, и привлечет его к ложу покойнаго - этому свидетелю всего прошлаго, - если она сделает это, неужели никто не будет укорять и осуждать ее? Неужели никто не возненавидит, и не назовет жестокою, неверною, клятвопреступною и всеми подобными названиями?