Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Кроме того, я уже не раз в своих книгах объяснял, что все так называемые неоспоримые «доказательства» реинкарнации можно вполне объяснить по-другому, и такое объяснение будет гораздо удовлетворительнее[71].

Но что для меня и в самом деле оказывается проблемой в этой теории многочисленных перерождений на земле, это концепция «кармы» в том виде, в каком она была развита в традиционном индуизме: учение о реинкарнации оказывается лишь ее необходимым условием и логическим следствием. Именно это подчеркивает Шри Ауробиндо (1872-1950):

«Древняя идея кармы неразрывно связана с верой в постоянное возрождение души в новом теле… Возрождение ничего не значило бы без кармы, и карма не возникла бы из неотменяемого источника, не имела бы ни рационального, ни морального оправдания, если бы не служила инструментом для непрерывного, из одной жизни в другую продолжающегося опыта души. Если мы верим, что душа последовательно, из раза в раз возрождается в теле, то мы должны также верить, что есть связь между последующими и предыдущими жизнями, и что прошлое души влияет на ее будущее: в этом духовная сердцевина закона кармы»[72].

Все это, конечно, происходит из-за необходимости придать смысл нашему существованию в этом мире, из необходимости понять, почему так различаются меж собой судьбы разных людей:

«Когда мы начинаем низводить взгляд от небесного существования к земному, то больно видеть, как разные души тут буквально сразу оказываются на совершенной разных степенях падения, и при этом видно, что каждая душа сполна заслужила те, действительно, жестокие и неравные условия, в которых ей надлежит теперь готовить свое вечное будущее. У каждой, конечно, обязательно было прошлое, из которого и возникает ее настоящее, раз уж нужно дать ей строгий отчет в том, что именно она заслужила, и как воспользовалась дарованным, пусть даже и даровано-то было всего ничего, только трудные и безнадежные условия. Подлинный характер нашей человечности предполагает наличие у души сложносоставного прошлого, и, следовательно, такого же будущего»[73].

Если мы примем закон кармы с его неизбежным следствием – реинкарнацией, тогда, по всей видимости, хаос исчезнет и все наполнится смыслом, своим собственным смыслом. Именно этот момент и делает столь соблазнительно привлекательной всю доктрину: «Самые существенные и необходимые ключевые идеи лежат именно здесь, в теории кармы. И прежде всего, это уверенность, это твердая почва под ногами, на которую не страшно ступить, уверенность в том, что и в умственном и в моральном мире, также как и в физической вселенной, нет места хаосу, всем заправляет не непредвиденный случай или слепая вероятность, но управляемая Энергия, и она работает, она утверждает свою волю: законом, строго очерченными отношениями, правильной последовательностью, точной связью причин и следствий… И это не только устанавливает жизнь на незыблемое основание закона, но и, устранив анархию, открывает нам путь к большей свободе»[74].

Великий духовный учитель и основатель Ауровиля оказывается в этом вопросе наследником древней традиции. Рамакришна (1838–1886) выражался в том же духе:

«Пока человек пребывает в неведении, то есть, пока он не воплотил в себе Бога, ему придется снова и снова рождаться на земле. Но тот, кто достиг озарения, уже не должен возвращаться, ни в этот мир, ни в какую иную сферу […] Воистину, говорю вам, пока мы не воплотим в себе Бога, нам придется вращаться, как глине в руках горшечника, то есть снова и снова рождаться на этой земле»[75].

И все это ведет к колоссальному одиночеству. Мы одни в ответе за свою жизнь, за самих себя. Акцент, правда, сделан не на одиночестве, а на ответственности, но из такой ответственности неизбежно вытекает одиночество: «Во мне самом семя всего моего творения. Я сам сделался всем тем, чем являюсь сейчас, благодаря прошлым идеям и поступкам моей души, ее внешней и внутренней карме; и я сам могу приуготовить все, чем хочу стать, благодаря идеям и поступкам моей души в настоящем и в будущем»[76].

Такая тенденция появляется довольно рано, как только начинает формироваться концепция мира и нашего предназначения, то есть, уже в Упанишадах[77]. Единственный путь, на котором можно достичь освобождения, то есть избежать адского круговорота рождения и смерти, это отрешенность. Всего остального: молитв, жертвоприношений, добрых поступков – недостаточно. В лучшем случае, всем этим вы добьетесь лишь счастья (очень мимолетного, к тому же) перед новым рождением. Но подлинного и окончательного освобождения можно достичь лишь отрешенностью, то есть путем одиночества. Французский монах Анри Лё Со, ставший Свами Абхишиктанандой, четко очертил этот путь:

«Даже воздаяния и радости иного мира не так уж и важны; они продлятся лишь до тех пор, пока не иссякнут вызвавшие их заслуги. Воздаяние зависит от деяния и полностью им обусловлено, отсюда относительная ценность молитв и ритуальных жертвоприношений богам; это годится лишь для того, чтобы обеспечить нам удобную жизнь на земле, а в некоторых случаях еще и краткое пребывание в промежуточной зоне, в том “небесном” мире, который называется „сварга”. Вот почему Мундака Упанишада советует: оставь все, удались в лес, практикуй отрешенность, безразличие, и пусть душа твоя пребудет умиротворенной»[78].

Стоит уточнить, что молитва понимается здесь лишь в качестве ритуальной формулы. Здесь нет даже намеков на то, что она может творить или развивать подлинные и глубокие отношения с Богом. Но если копнуть глубже, то мы увидим, что и сами эти отношения с Богом тут не так уж и важны. Верно, конечно, и то, что упомянутая отрешенность должна привести в нормальном случае к полному слиянию с брахманом, то есть с тем Абсолютом, который лежит уже по ту сторону всех вещей. Но этот Абсолют оказывается здесь уже настолько запредельно потусторонним, что с ним невозможно вступить ни в какие личные взаимоотношения. Так что нам, похоже, чтобы достичь высшего освобождения, не очень-то приходится и рассчитывать на этого самого Бога.

Но и отношения с другими тоже оказываются столь же малозначимыми. Примечательно, что среди тех добрых поступков, которые могут нам «в некоторых случаях» обеспечить временную передышку между земными жизнями в промежуточной «небесной» зоне, даже не упомянуто милосердие по отношению к ближнему. Такой вариант просто вообще не рассматривается. Чуть дальше Анри Лё Со имплицитно подчеркивает это: «Чудесно, что вся традиция индуизма требует, чтобы человек посвятил последнюю фазу своей жизни поиску себя, в том предельном отрешении от всего, которое предшествует смерти»[79].

Те, кто любит читать свидетельства людей, побывавших на грани смерти (так называемые «околосмертные переживания»), прекрасно знают, что, когда мы прибудем в мир иной, с нас спросится не степень нашей отрешенности, но наша отзывчивость по отношению к другим. Будь мы при этом христиане, иудеи, мусульмане, индуисты, буддисты, атеисты, не важно, Светящееся существо (возможно, сам Христос) задаст нам там вопрос: «Что ты сделал со своею жизнью?.. Любил ли ты других так, как Я люблю тебя? Всецело? Безусловно?»[80]

А Мундака Упанишада, на которую ссылался Анри Лё Со, наоборот, требует от нас столь полной отрешенности, при которой нужно оставить «даже стремления, влекущие к добрым поступкам». По крайней мере, именно так комментирует эту Упанишаду Шанкара, великий духовный учитель VIII века и весьма авторитетный индийский мыслитель[81]. Иными словами: даже если вас тянет делать добро, не надо. Попробуем прояснить эту мысль. Речь идет не об утонченном «искушении делать добро», которое нередко оказывается просто одной из бесчисленных разновидностей экзальтации эго. Нет, речь идет, действительно, об абсолютной отрешенности, об отказе от какого бы то ни было вмешательства в мир. В этом вопросе у Шанкары оказалось даже больше последователей, чем он сам того ожидал. Но я все же сильно опасаюсь, что за таким духовным поиском притаилась, в конечном счете, еще одна, совсем другая разновидность, еще один утонченный триумф эго.

Однако Шри Ауробиндо и сам заметил ограниченность этой древней концепции. И проблема тут не только в одиночестве, которое в эмоциональном плане мучительно для человека, ведь, в конце концов, лучше уж нам приспособиться к Истине, а не наоборот. Проблема в том, что такое решение загадки нашего существования в мире будет упрощенным. Потому что оно совсем не учитывает тот факт, что в мире мы не одни. Духовный рост каждого из нас в пределах времени, отпущенного нам на жизнь, имеет двойное измерение, как индивидуальное, так и коллективное. Это признал и Шри Ауробиндо: