Сергей Шуляк - Вопросы священнику

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Сергей Шуляк - Вопросы священнику, Сергей Шуляк . Жанр: Религия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Сергей Шуляк - Вопросы священнику
Название: Вопросы священнику
Издательство: неизвестно
ISBN: нет данных
Год: неизвестен
Дата добавления: 3 февраль 2019
Количество просмотров: 713
Читать онлайн

Помощь проекту

Вопросы священнику читать книгу онлайн

Вопросы священнику - читать бесплатно онлайн , автор Сергей Шуляк

Трудно найти писателя XIX века, которого бы так сильно занимала тема демона, как М.Лермонтова: поэма «Демон», незаконченный роман «Вадим», поэмы «Азраил» и «Ангел смерти», драмы «Маскарад» и «Два брата», роман «Герой нашего времени», «Сказка для детей» (1840), баллада «Тамара» – дань теме, в которой болезненно выразилось внутреннее состояние М.Лермонтова. Это подтверждается работой над романом «Вадим» (1832-33). Произведение осталось незаконченным. При создании образа главного героя М.Лермонтов прибегает к рефлексии, т.е. к самонаблюдению. Он писал 28 авг. 1832 г. М.А.Лопухиной: «мой роман [Вадим] становится безнадежным предприятием; я проник в свою душу, чтобы извлечь из нее все, что способно обратиться в ненависть, – и я в беспорядке опрокинул все это на бумагу» (ПСС, М., 2001, т.7, с.33).

Над «Демоном» М.Лермонтов работал более десяти лет (1829-39). Исследователи насчитывают восемь редакций (включая наброски). При работе над первой редакцией (1829) были сделаны два варианта Посвящения и написаны 93 стиха, а также два прозаических наброска плана поэмы. Второй из них составил сюжетную основу всех ранних вариантов: «Демон влюбляется в смертную (монахиню), и она его, наконец, любит, но демон видит ее ангела хранителя и от зависти и ненависти решается погубить ее. Она умирает, душа ее улетает в ад, и демон, встречая ангела, который плачет с высот неба, упрекает его язвительной улыбкой» (ПСС, М., 2000, т.4, с.271). В III редакции (1831) содержится новый вариант Посвящения. Поэт сравнивает себя с демоном:

Как демон, хладный и суровый,

Я в мире веселился злом,

Обманы были мне не новы,

И яд был на сердце моем…

В стихотворении «Я не для ангелов и рая», написанном в том же году, он еще решительней говорит о своем сходстве с главным персонажем своей поэмы:

Как демон мой я зла избранник,

Как демон, с гордою душой,

Я меж людей беспечный странник,

Для мира и небес чужой…

В VI редакции (1837 – нач. 1838) впервые действие перенесено на Кавказ. Появляется имя героини – Тамара. В поздних редакциях демон губит Тамару не по сознательному намерению, а в силу отведенной ему роли губителя. Тем самым М.Лермонтов усиливает богоборческие идеи поэмы, пытаясь снять вину с демона и «оправдать» его.

Идейно-философская основа поэмы совершенно искусственна, лишена внутренней логики: падший ангел желает изменить свою участь посредством любви к деве:

И входит он, любить готовый,

С душой, открытой для добра,

И мыслит он, что жизни новой

Пришла желанная пора.

Очевидно, что «любовь» к монахине означает для нее падение и гибель, а для демона – очередное проявление зла, носителем которого он является. Чтобы выйти из этого противоречия, М.Лермонтов вводит в эту центральную сцену поэмы Ангела, который пытается защитить Тамару. Он обличает искусителя. Это решило участь падшего ангела.

Ему в ответ:

Злой дух коварно усмехнулся;

Зарделся ревностию взгляд;

И вновь в душе его проснулся

Старинной ненависти яд.

Желание удержать от падения монахиню и помешать искусителю совершить еще одно преступление лишили демона возможности «возродиться»!

В силу непоследовательности и искусственности основной идеи поэмы она оказалась лишенной и композиционного единства. Фабула составлена из нескольких сюжетных фрагментов. Образ Тамары схематичен, лишен индивидуально-психологической конкретности.

«Демона» М.Лермонтов писал в течение почти всей недолгой, но очень напряженной, поэтической жизни. Нет сомнений, что автора волновала не участь падшего ангела, а собственная. Одним из самых мучительных его состояний была нравственной несвобода, пленение духом нечистоты. «С годами демон кровожадности слабеет, отдавая большую часть своей силы своему брату – демону нечистоты. Слишком рано и слишком беспрепятственно овладел этот второй демон душою несчастного поэта и слишком много следов оставил в его произведениях. И когда, в одну из минут просветления, он говорит о "пороках юности преступной", то это выражение – увы! – слишком близко к действительности. Я умолчу о биографических фактах, – скажу лишь несколько слов о стихотворных произведениях, внушенных этим демоном нечистоты. Во-первых, их слишком много, во-вторых, они слишком длинны: самое невозможное из них есть большая (хотя и неоконченная) поэма, писанная автором уже совершеннолетним, и, в-третьих, и главное – характер этих писаний производит какое-то удручающее впечатление….» (В.С.Соловьев. Лермонтов). М.Лермонтов не мог не искать выхода из этого болезненного состояния. Поэма «Демон» многое нам открывает. Именно в любви он ищет выход из состояния плена. Это приводит к парадоксальным последствиям: он еще больше погружается в глубины демонизма. Происходит это потому, что ищет чистой любви, минуя путь христианского покаяния и духовного возрождения, без которого не может быть подлинного преодоления гибельного демонизма.

Поэт даже в самые тяжелые периоды духовной невзгоды мучительно сознавал, что пьет не из той чаши:

Мы пьем из чаши бытия

С закрытыми очами,

Златые омочив края

Своими же слезами;

Когда же перед смертью с глаз

Завязка упадает,

И все, что обольщало нас,

С завязкой исчезает;

Тогда мы видим, что пуста

Была златая чаша,

Что в ней напиток былмечта,

И что онане наша!

(Чаша жизни).

5. Ваше отношение к "Мастеру и Маргарите"?

Вопрос:Книга Булгакова “Мастер и Маргарита” может ли обогатить духовный мир христианина или напротив? Почему выбрана такая необычная форма —“Евангелие от Воланда”?

Отвечает священник Александр Мень:

Никакое это не Евангелие! Это роман, в котором есть лишь намеки на евангельскую историю, там нет Христа, и Пилат там не Пилат, просто взяты некоторые черты. Книга может обогатить любого нормального человека. Она необыкновенная, волнующая, это книга о любви, о вечности, о пошлости нашей жизни, о предательстве самого себя. Она полна остроумия и блеска, построена на контрастах. Вот пришли некие гости из космоса, из духовного мира (какая разница?). Они в маскарадных костюмах, один — под Мефистофеля, другой — под кота, и они провоцируют нас, москвичей, и выявляют нашу пошлость. И даже Воланд, который выступает в маске дьявола, — какой он дьявол? У него нравственные понятия нормальные, он же не Варенуха, не Лиходеев — вот кто дьяволы-то, а он нормальный. Это только маски. У романа необычная форма, но она не является чем-то исключительным в литературе. Соприкосновение с тайной было у многих русских писателей: Гоголь, Лермонтов, Помяловский и многие другие.

Роман имеет к Евангелию весьма отдаленное отношение. Это не трактовка, не интерпретация, а просто другое и о другом. Видимо, Булгаков сделал это сознательно. Его прежде всего интересовала тема человека, “умывающего руки”. Это огромная, трагическая тема всего ХХ века. Никогда еще это невинное занятие не принимало столь зловещего характера и таких широких всемирных масштабов. Мастер, как справедливо замечено, тоже своего рода Пилат. И Булгаков, отождествляя себя с ним, пытается если не оправдать “умывание рук”, то вскрыть всю трагичность его и муки этих людей. Он жалеет их и желает им покоя, покоя от укоров совести. Собственно, Пилат был как бы прижат к стенке, а Мастер — и того более. В этом автор ищет для них снисхождения. И он прав, тысячу раз прав. Куда хуже было бы, если бы он стал обличать “пилатчину” и грозить “умывшим руки” небесными громами. Он хочет видеть их до глубины, как может видеть человека лишь Бог, и быть к ним милосердным, как Бог. Это очень тонкое сочетание апологии с разоблачением, достойное настоящего мастера. Помните “Комедиантов” Грина? Там человек обретает себя только перестав “умывать руки”. Очень по-своему это звучит в весьма странной книге Гессе “Игра в бисер”, ибо чем была жизнь в утонченной Касталии, как не “умыванием рук”? Мастер имел дело с силами куда более могущественными, чем Каиафа. Сказать ему: “Перестань быть Пилатом”, — бесчеловечно. Он весь исковеркан патологией страха. Это особый душевный склад “детей страшных лет России”. С них и спрос иной, чем с Пилата или касталийцев.

Еще раз поставим вопрос: кто такой Иешуа Га-Ноцри? В русской литературе (Тургенев, Щедрин, Блок и другие) издавна сложилась традиция воплощать самые свои заветные идеалы в образе Христа, даже если эти писатели не верили в Него как в Богочеловека. То же самое и в живописи (Крамской, Поленов). Можно было бы думать, что Булгаков следовал по их стопам: хотел связать свои представления о добре, о жизни общества и долге человека со знакомым и светлым обликом Иисуса. Однако Иисус вышел у него в высшей степени странным. Это вызвало самые разноречивые мнения. Владыка Иоанн Сан-Францисский писал, что наконец-то в России всерьез заговорили о Христе. А знаменитый русский писатель-христианин возмущался: как это Булгаков понял, что в пьесе “Последние дни” Пушкина на сцену выводить нельзя, а вот Христа вывел, да еще как! Быть может, не без влияния Булгакова Паустовский в минуту затмения написал о Христе как о “нищем бродяжке”, хотя Христос менее всего “бродил” и никогда нищим не был (Он и Его ученики сами подавали нищим. Вспомним ящик Иуды!).

Комментариев (0)
×