Жан-Мари Люстиже - Месса

Латинские слова «Ab omni perturbatione securi»[5] no сути означают объективную и субъективную безопасность, о которой мы просим Господа: укрепи нас перед лицом испытаний.

«Ожидая исполнения блаженного упования и пришествия Спасителя нашего Иисуса Христа».

Этот литургический текст перекликается с выражением святого апостола Павла «ожидая блаженного упования» из его Послания к Титу (2. 13), которое поясняется последующими словами: «и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа». Именно фрагмент о «блаженном уповании» читается на Божественной Литургии в ночь Рождества. Мы не ошибёмся, если скажем, что «блаженное упование» — это воскресение мёртвых по дару Христа, как о том сам Павел провозгласил перед синедрионом: «За чаяние воскресения мёртвых меня судят» (Деян 23. 6). Какое конкретное и жизненное упование!

После этой молитвы священника всё собрание возглашает: «Ибо Твоё есть царство, и сила, и слава во веки». Отрадно, что в нашу Литургию вернулось это возглашение, сохранившееся в древних манускриптах, где оно завершало молитву «Отче наш». Подобные возглашения часто встречаются в Священном Писании, например, в Откровении Иоанна Богослова 1. 6: Ему «слава и держава во веки веков»; или 4.11: «достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу» (ср. также, в частности: 5. 13; 7. 12; 19. 1).

Здесь прерывается евхаристическое молитвословие, произносимое во имя Христа и обращаемое к Отцу при содействии силы Святого Духа. Мы делаем как бы паузу и обращаемся ко Господу Иисусу Христу, Который присутствует посреди нас и дарует нам Себя в Своём Теле и Своей Крови. Во всеуслышание, от имени всех и ради всех, предстоятель творит эту молитву, которая раньше была одной из трёх молитв, произносившихся тайно священником непосредственно перед его Причащением (см. гл. X). «Господи Иисусе Христе, Ты сказал апостолам Своим: мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам. Не взирай на грехи наши, но на веру Церкви Твоей..» Никто из нас не дерзает сказать: «Воззри на мою веру»; мы не дерзаем сказать даже так: «Воззри на веру всех нас, составляющих эту церковную общину». Кто из нас мог бы похвалиться перед Богом, что имеет достаточно веры для того, чтобы получить Его милосердную любовь? Речь может идти только о вере всей Церкви — той самой Церкви, Невесты Христовой и нашей Матери, которая «не перестаёт молиться, надеяться и трудиться и увещает своих детей к очищению и обновлению, дабы знамение Христа светлее воссияло на её лике» (, 15). Только Церковь соразмерна прощению наших грехов, о котором мы просим, и даваемому нам дару Тела Христова.

«И по воле Твоей благоволи умирить и объединить её (= Церковь Твою)». Почему же теперь мы молимся о единстве Церкви? Потому что только Христос — Своим Телом, за нас преданным, — может собрать воедино в общении веры «рассеянных чад Божиих» (ср. Ин 11. 52). Таким образом, вполне естественно, что мы молимся о нашем единстве в Его Церкви в тот самый момент, когда мы собираемся приобщиться Телу Христову, приобщиться единому Хлебу и единой Чаше. Вот как использует святой апостол Павел символизм совершения Евхаристии для обозначения единства Церкви: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, ими многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор 10. 16–17).

Каждый из нас принимает Тело Христа, всецело присутствующего в каждой частице Гостии — освящённого Хлеба (по-латыни слово означает «жертва»). Мы соединены в этом единственном Теле воскресшего Христа. Своею Кровью, пролитой на кресте, Он победил разделение — порождение греха и смерти: «Теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровью Христовою. Ибо Он есть мир наш, сделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотню Своею […] дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нём» (Еф 2. 13–17). Только Таинство Евхаристии, принимаемое и понимаемое на этом уровне веры, устрояет и созидает единство Церкви. Только Христос способен вести Свою Церковь и верующих в Него к совершенному единству. Только Он, вочеловечившийся Сын Божий, до конца возлюбил нас, принеся Себя в жертву, которой мы приобщаемся и в ней обретаем единство: «За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (Ин 17. 19).

После этой молитвы о мире во дни наши и о единстве Церкви предстоятель говорит собранию: «Мир Господа нашего да будет всегда с вами». Я уже объяснял вам (в IV главе) в связи с приветствием в самом начале Мессы, какое богатство смысла и красоты содержится в пожелании мира. Но ещё большее богатство содержится в словах Господа нашего о мире, которые произносятся перед тем, как Христос дарует Себя в пищу Своей Церкви.

Сказав это, священник призывает верующих обменяться знаками мира, который даёт нам Христос: «Приветствуйте друг друга с миром и любовью». Обмен пожеланиями мира имеет древние корни. Когда-то он был призван соединить предстоятеля и всех клириков, участвующих в богослужении, в единое целое. Но никакое правило не запрещало того, чтобы приветствие мира распространялось и на собрание верных. Вот почему теперь мы это делаем с большой радостью.

Этот момент имеет огромное значение. Это вовсе не жест людей, довольных тем, что встретились, или обменивающихся поздравлениями, или похлопывающих друг друга по спине и восклицающих: «Какое счастье, что мы снова вместе!» Нет. Мир, о котором идёт речь, — вовсе не тот, который мы решили установить сами, своими собственными силами: мы на это не способны! «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир даёт, Я даю вам», — говорит Христос. Христос даёт нам Свой мир, и мы ему (этому миру Христа) приобщаемся: мы принимаем его от Христа как бесценный дар, который нас преображает и наделяет способностью принимать друг друга, несмотря на наш антагонизм и наши человеческие различия.

Так, объятые Христом, Который даёт нам Свой мир, и воссоединённые в единое тело с теми, кто дан нам как братья, мы становимся делателями мира. И, приобщаясь единому Телу Христову, мы принимаем Таинство того, что прежде было дано нам как надежда и залог в слове Иисусовом,

После молитвы «Агнец Божий» («AGNUS Dei»), представляющей собой короткую литанию, каждый, если он того желает, подходит к Причастию в соответствии с обычаями Церкви и руководствуясь собственными ощущениями: это может быть принятие Тела Христова непосредственно в уста, по обычаю, сложившемуся в Средние века, или в руки, в соответствии с древней практикой, описанной Кириллом Иерусалимским в его «Тайноводственных беседах» (Божественная Литургия, наставление 3): «Левой рукою твоею сотвори престол для правой, ибо она примет Царя. Затем слегка согни свою ладонь, чтобы было углубление, и прими Тело Христово, говоря: Аминь».

Оба способа Причащения в равной мере приемлются Церковью. Каждый имеет полную свободу выбирать любой из них и с благоговением принимать Тело Христово из рук священника или иного служителя Евхаристии. Но никогда верные не причащают себя сами: Причастие не «берётся», а «даётся». Оно принимается от Христа, Которого представляет священнослужитель.

После Второго Ватиканского Собора новый Чин Мессы предусматривает, чтобы исполнялось повеление Христа: «Примите и вкусите от него все… Примите и пейте из неё все…». Теперь в западных обрядах Католической Церкви Причащение под двумя видами — Тела и Крови Христа — не остаётся уже привилегией одних только священников, как это было прежде, но всё чаще и чаще преподаётся и мирянам. И действительно, хотя принимающий одно только Тело Христово полностью приобщается всецелому Христу, всё же великое счастье — принимать во всей полноте и действенной силе Таинство, вкушая его под двумя видами: под видом Хлеба и под видом Вина.

Причащение может сопровождаться пением псалма. Но ничто не должно нарушать или подменять собой благоговейную тишину, которую следует сохранять на протяжении нескольких минут после Причащения. Это «уникальный момент, когда в безмолвной душевной близости святость Христа проникает в нас, очищает нас, просветляет нас и укрепляет», как доверительно сказал мне один из моих слушателей. И добавил: «Мне кажется, что если верующий, который только что причастился, должен почти тотчас прослушать объявления о том, что будет на предстоящей неделе, он может почувствовать неуважение к себе и, более того, неуважение к присутствующему в нём Господу. А если неверующий, разбирающийся в вопросах нашей веры, войдёт в это время в храм и станет тому свидетелем, не удивится ли он этому, не покажется ли ему это бездумным легкомыслием?»