Э. Тозер - Стремление к Богу

Стремясь к Богу, давайте помнить всегда о том, что и Бог стремится к сынам человеческим, особенно к тем из них, которые принимают раз и навсегда решение превознести Его превыше всего. Таковые Богу драгоценны больше всех сокровищ земных и морских. В таковых Бог находит поле действия, на котором Он может проявить Свое безмерное благо во Христе Иисусе. С таковыми Бог может шествовать беспрепятственно; с таковыми Он может действовать как Бог, Который есть.

Говоря это, я испытываю некий страх, содержание которого таково: я могу убедить разум человека прежде, нежели Бог приобретет сердце. Суть в том, что принять установку «Бог превыше всего» не так-то и просто. УМОМ это можно одобрить, не имея между тем согласия воли проводить эту установку в жизнь. В то время как воображение стремится славить Бога, воля плетется в арьергарде, а человек так и не догадывается о том, что сердце его разделилось. Цельный человек принимает решение прежде, нежели сердце познает какое-либо реальное удовлетворение. Бог хочет цельного человека, и Он не успокоится до тех пор, пока не обретет нас в нашей цельности. Частью же человеческой личности Он не станет довольствоваться.

Давайте помолимся об этом, павши ниц пред Богом и говоря то, что мы действительно думаем. Молящемуся искренно не понадобится долго ждать признаков Божественного одобрения. Бог хочет представить славу Свою пред очами слуги Своего в истинном свете и желает предоставить в распоряжение искренне молящемуся все Свои сокровища, поскольку Он знает, что слава Его сохранится в его освященных руках.

О, Боже! Будь превознесен превыше всех моих владений. Ничто из земных сокровищ да не покажется мне дороже Тебя, дай только прославить Тебя своею жизнью. Будь превознесен над всеми узами дружбы и приязни моей. Я решил, что Ты будешь превыше всего, даже если я останусь один посреди земли. Будь превознесен превыше всех моих удобств. Пусть я лишусь всех привилегий и понесу тяжелый крест, но я удержу свой обет пред Тобою. Будь превознесен превыше моего доброго имени. Сделай так, чтобы я жаждал искать Твоего благоволения, пусть даже в результате сего я окажусь в безвестности и имя мое забудут как сон. восстань. Господи, и займи Свое место славы: превыше моего честолюбия, превыше моих симпатий и антипатий, превыше семьи моей, моего здоровья и даже самой жизни. Дай мне умаляться, дабы Тебе возрастать; дай мне опуститься, дабы Ты вознесся. Въезжай на мне, как Ты въехал в Иерусалим на смиренном скромном животном, осле, сыне подъяремной, и дай мне услышать чад Твоих, прославляющих Тебя: «Осанна в вышних». Аминь.

Если взять заповеди блаженства, вывернуть их наизнанку и дать непосвященному со словами. «Вот ваша человеческая природа», то последний получит довольно точное представление о природе человека. Используя метод от противного, идя от добродетелей, описанных в заповедях блаженства, в обратную сторону, мы получим те самые свойства, которые характеризуют человеческое бытие и поведение.

В человеческой психике нет ничего похожего на добродетели, о которых Иисус говорил в начале Нагорной проповеди. Вместо нищеты духа мы имеем гордыню, циничнее которой трудно найти; вместо плачущих среди нас сплошь и рядом сластолюбцы, искатели удовольствий; вместо кротости мы проявляем высокомерие; вместо людей алчущих и жаждущих правды, люди говорящие: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды», вместо милости находим бессердечие; вместо чистоты сердечной встречаем болезненные фантазии; вместо миротворцев встречаем людей вздорных и обиженных; вместо изгнанных за правду и блаженных — людей, дающих отпор при помощи всякого оружия, какое только имеется в их распоряжении.

Вот какая нравственная материя формирует наше культурное общество. Вся атмосфера пропитана этой материей; мы вдыхаем ее с каждым вдохом и пьем с молоком матери. Культура и образование несколько облагораживают эту атмосферу, оставляя в неприкосновенности ее основу. Литературный мир был создан, чтобы представить этот образ жизни эталоном нормы. Удивительнее всего то, что все это есть зло, делающее жизнь каждого из нас ареной жестокого сражения. Вся наша душевная боль и громадное количество физических болезней прямо проистекают из наших грехов. Гордыня, высокомерие, возмущение, болезненные фантазии, злые помыслы, жадность порождают больше человеческих страданий, нежели все болезни, когда-либо поражавшие смертную плоть.

В таком мире слова Иисуса звучат чудесным и необыкновенным образом, как глас свыше. Благо, что Он говорил, ибо никто не смог бы сделать этого с тем же успехом; и благо, что мы слушаем Его слова. Слова Его — это сущая истина. Он не высказывает мнений; Иисус никогда не вводил в обращение мнений. Он никогда не предполагал и не гадал; Он знал и знает ныне. Слова Христа — не слова Соломона, не результат здравого смысла вместе с проницательной наблюдательностью. Он говорил от полноты Своей Божественной сущности, и слова Его суть сама Истина. Он Один мог говорить слово «блаженны» с полным правом, ибо Он есть Блаженный, пришедший свыше, чтобы даровать человечеству блаженство. И слова Его подкреплялись делами Его несравненно более могущественными, нежели чьи бы то ни было здесь на земле. Если мы станем прислушиваться к Его словам, то найдем в них мудрость.

Иисус часто использовал слово кроткий в живых, крылатых выражениях, которые объяснял лишь позднее. В той же книге Матфея Он говорит нам больше о кротости и о том, как проявлять ее в своей жизни. «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:28-30). В данном контексте представлены две вещи, противоположные друг другу: бремя и покой. Имеются в виду не конкретные тяготы, актуальные для первых слушателей Христа, но бремя, которое отягощает весь человеческий род в целом. Бремя это заключается не только в политическом угнетении, бедности или тяжком труде. Оно, это бремя, есть более серьезное, глубинное явление, нежели упомянутые здесь. Бремя это ощущается богатыми наряду с бедными, поскольку оно есть нечто, от чего нас никогда не избавит ни богатство, ни бедность.

Бремя, лежащее на человеческом роде, есть нечто тяжкое и сокрушающее. Слово, которое использует здесь Иисус, означает тяжелую поклажу или работу до изнеможения. Покой же есть простое освобождение от этого бремени. Покой не дело; покой приходит, когда мы прекращаем что-то делать. Его собственная кротость — это покой.

Давайте исследуем наше бремя. Наше бремя вообще есть нечто внутреннее. Оно вредит сердцу и разуму и добирается до плоти лишь изнутри. Во-первых, это бремя гордыни. Труд любви к своему «я», конечно, труд тяжкий. Подумайте сами и решите, разве большинство ваших скорбей возникло не от того, что кто-то говорил о вас с пренебрежением. Как только вы превращаете себя в маленького идола, по отношению к которому вам же и следует проявлять верноподданические чувства, так тут же найдутся такие, кто станет поносить вашего божка. Как вам при этом надеяться стяжать мир внутренний? Энергичные попытки вашего сердца защитить самое себя от каждого уничижительного замечания, оборонить его сверхчувствительную гордость от осуждения друга или врага никогда не обеспечат вашей душе внутреннего покоя. Пронесите эту борьбу через годы, и бремя ваше станет невыносимым. Однако же сыны человеческие несут это бремя постоянно, противореча всякому слову, брошенному в их адрес, сжимаясь от страха от каждого критического замечания, испытывая жгучую боль от любого, в том числе и надуманного знака невнимания к своей персоне, не находя себе места, если предпочли не его, а кого-то другого.

Нести такого рода бремя нет никакой необходимости. Иисус призывает нас в Свой покой, и кротость есть предложенный Им способ добиться такого покоя. Кроткого человека совсем не заботит, что кто-то рядом больше, чем он, ибо он давно уже решил, что мирская слава ничего не стоит. Он проявляет в отношении себя здоровое чувство юмора и учится выговаривать самому себе: «Послушай-ка, тебя опять обскакали? Предпочли кого-то другого? Переговариваются между собой, что ты не очень-то важный человек? И теперь тебе страшно больно от того, что мир говорит о тебе буквально то, что ты сам о себе говорил недавно? Не далее как вчера ты объявил Богу, что ты ничто, червь земной, а не человек. Но где же тогда твоя последовательность? Давай-ка, усмири себя и перестань беспокоиться о том, что подумают о тебе люди».

Кроткого нельзя представлять себе в виде застенчивой мыши с комплексом неполноценности. Более того, кроткий человек в сфере нравственности способен быть отважным, как лев, и сильным, как Самсон; просто он перестал обманываться насчет того, кто он есть на самом деле. Он принял ту оценку, которую ему дал Бог. Он знает, что он слаб и немощен, поскольку Бог объявил ему это. Но вот парадокс — в то же самое время он в очах Божьих превыше ангелов небесных. Сам по себе он — ничто; с Богом — все. Таков его девиз. Он прекрасно знает, что мир никогда не оценит его так, как оценил Бог, а потому мир перестал тревожить его. Он обрел покой, предоставив Богу устанавливать Его цену. Он терпеливо ждет дня, когда на всякой вещи будет ценник, проявляющий ее реальную ценность. Тогда праведники воссияют в Царстве Отца их. Он хочет и будет ждать этого благословенного дня.