Павел Флоренский - Павел Флоренский Философия культа

Канон ко св(ятомуУ причащению, песнь 4, ирм(ос> 4 (Συνέκδημος, σ. 27)—όπως είσδεχόμενος τον νοητόν μαργαρίτη ν άγιάζωμαι. Там же, песнь 6, ирм(ос) 1 — «умный бисер».

Канон снятому) Кресту, песнь 7, ирм(ос} 2—«умныя очи». То же, молитва—«от волка умнаго исторгая [избавляя]» <Иерсйский молитвослов. М., 1907. Л. 224, 226.>.

Канон Ангелу Хранителю, песнь 3, ирм(ос> на «Слава»—«призирающе умно».

Там же, песнь 6, «И ныне»—«землеретный ум». Ср.: там же, песнь 7, ирм<ос> 4—«солнцезрачный ум». Там же, п<еснь> 7, ирм<ос> 6—«лествица умная» <Иерейский молитвослов. М., 1907. Л. 171 об., 173, 174.>

Акафист Иисусу Сладчайшему, ик(ос) 8—«быстрото умная» (в субъективном) значении, а вот «умныя очи»—это в объективном). То же, икос 11 — «ум мой» <Там же. Л. 140, 141 об.>

Канон Ангелу Хранителю}, песнь 1, «Слава»—«ум» (трудно сказать, субъективное или объективное значение). Там же, песнь 3, «Слава» — «умно». Там же, песнь 3, «Ныне» — «ум».

Там же, песнь 6, «И ныне»—«ум... земнаго и вещнаго желания». Там же, песнь 7, ирм(ос) 4—«веселый ум».

Там же, (песнь) 7, «И ныне» — «умная» (объективн<ое) знач<ение». Там же, песнь 8, ирм<ос> 1 — «ум» (субъект<ивное». Там же, песнь 9, ирм<ос) 4—«ума» <Там же. Л. 171, 171 об., 173 об., 174, 175 об.>

Канон Пресв(ятей> Богородице, песнь 7, ирм(ос> 1—«Радуйся, колеснице Солнца умнаго» <Там же. Л. 156 об.>

Оумно и омн, νοητώς—С<ентябрь>, 26 <нрзб.>

иумный, νοητός—Нояб<рь>, 8, на лит<ии> ст<ихира> нрзб.>

«Тебе умную, Богородице, пещь разсмотряем вернии...» <Ирмос, глас 1, песнь 7//Ирмологий, обдержай вся ирмосы Осмогласника, Владычных же и Богоматере праздников и всего лета. М., 1913. Л. 13 об.>

Мысльный—прил<агательное> прит<яжательное> от сл<ова> мысль—λογισμού: — Мысльныими ошьстии — Изб(орник) 1073 г. (В). Обряштется ч<елове>к дрясел омрачением мысльныим (λογισμών). Панд(екты) Ант(иоха), XI в., 62. Есть оубо естьство мысльно. Иоганн), Екз(арх) Болгарский), 107. Разделяют же сия силы душевные в мысльно и безмысльно—т<о> ж(е), 185.—и т. д....

относящийся к воображению [?—П. Ф.]: Абы ты сиа плъкы ущекотал, скача, славию, по мыслену древу.—Сл<ово> о полк<у> Игор<еве>

умственный, духовный: Таче оуста мысльная отъврьзъши — 1р(игорий) Наз{иш1зин), XI в., 232.

И тако же потщитися избавити стадо Христово от мысленаго волка.—Соф<ийский> вр<еменник>, 6988 г. (т. II, 213).

(ιСрезневский. Материалы для словаря, II, столб. 217, 218) <Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 2. СПб., 1895, стлб. 217—218.>.—411.

что молитвы называются жертвою уст (Ос. 14, 3). У этого высказывания тот смысл, что молитвы являются некоторыми жертвами и жертвы—некоторыми молитвами. Итак, молитвы—духовные жертвы; и символические жертвы—молитвы (лат.).—412.

См. примеч. 59 к разделу IX «Словесное служение».—412.

Иерейский молитвослов. М., 1907. Л. 246 об.— 412.

См.: Флоренский Павел. Мнимости в геометрии. М., 1922. § 9; Паршин А. Н. Путешествие Данте в Ад: поэзия мифа и точность естествознания Ц Флоренский П. А. Философия, наука, техника. Л., 1989; Половинкин С. М. Реальность 1920—1930-х годов и «Мнимости в геометрии» священника Павла Флоренского // Энтелехия (Кострома). 2000. № 2.—413.

Святой Иоанн Кронштадтский (1829—1908, память 20 декабря). В книгах «Моя жизнь во Христе», «Мысли о Церкви и православном богослужении» содержится множество молитв и молитвенных обращений к Богу отца Иоанна. Отец Иоанн составил также особые молитвы, которые он употреблял при служении литургии как дополнительные к общепринятым.—413.

Архимандрит Давид (f5.6.1931, Дмитрий Иванович Мухранов) происходил из крестьян Симбирской губ., Курмышского уезда, Ждановской волости, села Жданова. Был на военной службе. Принял монашество в зрелые годы. В 1888—1898 гг. заведовал Санкт-Петербургским подворьем Андреевского скита (Афон), фактически построил его. На деньги миллионера Сибирякова построил в Санкт-Петербурге несколько благотворительных учреждений. В 1896 г. возведен в сан архимандрита 1реческим митрополитом Филофеем. В 1903—1908 гг.— настоятель Кобьевского монастыря Грузинской епархии, возобновил его. С 1908 г.—на Афоне, где преобразил Андреевский скит. К началу Афонской смуты находился в затворе. 9 января 1913 г. избран большинством голосов во игумена Андреевского скита вместо изгнанного братией игумена Иеронима, выступавшего на стороне имеборцев. Покаялся перед Константинопольским Патриархом Германом V и был возвращен на Афон. Судим в 1914 г. Московской Синодальной Конторой, разрешен в священнослужении. Был запрещен в свящсннослужении указом Святейшего Патриарха Тихона и Священного Синода 8(21) октября 1918 г., но в начале 1920-х годов сослужил Патриарху Тихону, из чего можно предполагать, что с него лично запрет был снят. В 1920-е годы жил в Москве. В Архиве свящ. Павла Флоренского сохранился его адрес: «К о. Давиду от Таганской площ. Пустая улица, М. Покровский пер., д. 8». Пытался примирить несмирившихся имеславцев-монахов, укрывшихся на Кавказе, с церковной властью, для чего по его просьбе 6 февраля 1923 г. о. Павел Флоренский написал им увещевательное письмо. См.: Отрывок письма, написанного священником Павлом Флоренским по просьбе о. архимандрита Давида в ответ на письмо имеславцев с Кавказа. 1923 (Священник Павел Флоренский. Соч.: В 4 т. Т. 3(1). М., 1999. С. 362—363). Благословил о. Павла Флоренского заниматься философско-богословской разработкой имеславия. Был духовным отцом Д. Ф. Егорова, А. Ф. и В. М. Лосевых: «и благословил Алексея Федоровича на страдания в страстную пятницу накануне ареста 18 апреля 1930 г.» (Тахо-Годи Α. А. О В. М. Лосевой//Начала. 1993. № 2. С. 109).—413.

С деятельностью митрополита Киприана (ок. 1330—1406, память 16 сентября) связан переход Русской Православной Церкви со Студийского устава на Иерусалимский богослужебный устав, введение большого количества новых богослужебных последований и текстов. См.: Мансветов И. Д. Митрополит Киприан в его литургической деятельности. М., 1881; О трудах митрополита Киприана по части богослужения // Прибавления к творениям святых отцов. 1882. Кн. 1. 4.1. С. 152—205; Кн. 2. С. 413—495; Кн. 3. С. 71—75; Церковный устав. М., 1885. С. 270—271. Из современной литературы: Прохоров Г. М. К истории литургической поэзии: гимны и молитвы Патриарха Филофея Коккина//Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 27. Л., 1972. С. 140—148.

Ср. молитву при погружении частиц в Святую Чашу: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною молитвами святых Твоих»//Служебник. Изд. 6-е. СПб., 1905. С 171—172.

Пс. 88, 18.—414.

Ср.: Мф. 18, 20.—414.

Ср.: Пс. 132, 2—3; молитва при облачении в епитрахиль: «Благословен Бог, изливаяй благодать Свою на священники Своя, яко миро на главе, сходящее на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежди его»//Служебник. Изд. 6-е. СПб., 1905. С. 7в.—414.

Малиновский Н. Православное догматическое богословие. Т. 4. Сергиев Посад, 1909. С. 41.—414.

Данную идею Флоренский в дальнейшем развивал в работе «Троице-Сергиева Лавра и Россия» (конец октября—ноябрь 1918 г.):

«Праздник Троицы, нужно полагать, впервые появляется в качестве местного храмового праздника Троицкого собора—как чествование «Троицы» Андрея Рублева. Подобно тому, как служба Иерусалимского Храма Воскресения, в мире, по самому месту своего совершения, единственная,—делается образцом и образцом службы Воскресной, повеюдно совершаемой, и вводится затем в устав, и подобно тому, как празднество Воздвижения Креста Господня, опять-таки первоначально единственное, по самому предмету празднования, по единственности Животворящего Креста, уставно распространяется, в качестве образца (аналогичных примеров перехода единичного литургического явления в устав можно привести и еще немало), так точно местное празднование единственной иконы единственного храма, будучи духовною сущностью всего русского народа, бесчисленными отражениями воспроизводится в бесчисленных Троицких храмах, с бесчисленными иконами Троицы. Предмет, отраженный тысячью зеркал, среди тысячи своих отражений, все же остается основою реальности всех их и реальным их центром. Так первое воплощение духовного первообраза, определившего суть России,— первообраза Пресвятой Троицы как культурной идеи, несмотря на дальнейшее размножение свое, все же остается историческим, художественным и метафизическим уником, не сравнимым ни с какими своими копиями и перекопиями. Прекраснейшее из зданий русской архитектуры, собор Троицкий, «из которого не хочется уходить»,—по вышеупомянутому признанию Павла Алеппского,—и прекраснейшее из изображений русской иконописи—рублевская «Тюица», как и прекраснейшая из музыкальных воплощений, несущая великие возможности музыки будущего, служба вообще и Троицына дня в частности значительны вовсе не только как красивое творчество, но своею глубочайшею художественною правдивостью, то есть полным тождеством, покрывающих друг друга, первообраза русского духа и творческого его воплощения» (Священник Павел Флоренский. Соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1996. С. 364—365).—414.