Бхагаван Раджниш - Ошо – путь белых облаков

Поэтому, если эта книга нуждается вообще в каком-либо напутствии, мне на ум приходит только одно. Читайте эту книгу с юмором, так, как ее прочитал бы сам Мастер. Не верьте в ней ничему, как не поверил бы сам Ошо. Постарайтесь найти в ней что-то полезное для себя – ведь именно так и сделал бы ее герой. В этой книге нет учения, потому что его не было у ее героя. Ошо не учил людей истине. Он учил людей находить ее. И, наверное, действительно, не нужно пытаться, вопреки его совету, учиться у него и после его смерти. Но вместе с тем он оставил много советов, которые могут помочь любому человеку, занимающемуся любой магической, эзотерической или духовной практикой. Да и просто любому человеку, который нутром чувствует, что в мире все несколько сложнее, чем кажется с первого взгляда.

Интерес к опыту и судьбам мистиков в любые времена не был случайным. Потому что мистик – это человек, деяния которого напоминают нам о нашей свободе. Он знает нечто такое, о чем мы догадываемся смутно, отчасти или вовсе догадываться не смеем. А если и смеем, то не знаем, что с этим делать. Мистик знает. И поэтому нам чертовски интересно, что же там у него из всего этого получилось.

Чтобы приблизить себя к его знанию, мы интересуемся, изучаем, пытаемся понять. Напрасно. Мистика нельзя понять. Можно лишь войти в его знание. А там уж решать: уйти или остаться. Можно присесть рядом, разделить существование. Пережить. Но понять – невозможно.

Ма Прем Шуньо в своей книге «Алмазные дни с Ошо» вспоминала, как Мастер рассказал однажды такую притчу.

«Дровосек ходил в лес каждый день. Иногда он возвращался голодным, потому что шел дождь, иногда было слишком жарко, иногда слишком холодно. В лесу жил мистик. Он видел, что дровосек стареет, начинает болеть и возвращается голодным. И он сказал: "Послушай, а почему бы тебе не зайти подальше в лес?" Дровосек ответил: "Ну, и что ждет меня там, дальше? Больше деревьев? Стоит ли без необходимости тащить дрова несколько миль?" Мистик сказал: "Нет. Если ты зайдешь немного дальше, ты обнаружишь медный рудник… Тебе не придется каждый день рубить дрова". Человек подумал: почему бы и в самом деле не попробовать? Он зашел дальше и нашел рудник. Он был так счастлив. Он возвратился и упал в ноги мистику. "Тебе нужно зайти еще дальше в лес". – "Но зачем? Теперь мне хватит еды на семь дней". Мистик сказал: "И все же… Ты иди. Ты, конечно, потеряешь медный рудник, но там есть рудник серебряный. И того, что ты принесешь, хватит на три месяца".

Дровосек пошел дальше и нашел серебряный рудник. Он пришел, танцуя от радости, и сказал: "Как мне отблагодарить тебя? Моя благодарность безгранична". Мистик сказал: "Чуть дальше есть золотой рудник". Дровосек заколебался. Ведь он был очень бедный человек, а теперь, имея серебряный рудник… да он никогда и не мечтал об этом. Но раз мистик говорит, кто знает? Может быть, и в данном случае он прав… И дровосек нашел золотой рудник… Но мистик сказал: "Я становлюсь стар, может быть, меня не будет здесь, когда ты придешь в следующий раз. Я покину этот мир… Не останавливайся на золотом руднике. Чуть-чуть подальше…" Но дровосек возразил с жаром: "Зачем? Ты показываешь мне что-то одно, и в тот самый момент, когда я получаю это, ты велишь мне бросить найденное и идти вперед!" Мистик сказал в ответ: "Но совсем недалеко есть алмазный рудник…" Дровосек шел целый день и нашел в конце концов алмазные копи. Он набрал множество бриллиантов и сказал: "Этого мне хватит на всю жизнь". Но мистик заметил: "Может быть, мы и не встретимся больше, так вот тебе мои последние слова: теперь тебе хватит богатства на всю жизнь. Ступай вовнутрь! Забудь лес, медный рудник, серебряный рудник, золотой рудник, алмазный рудник. Теперь я открою тебе последнюю тайну – единственное сокровище находится внутри тебя. Все твои внешние нужды удовлетворены. Садись рядом так же, как сижу я". Дровосек заметил: "Меня давно уж удивляло… Вот ты знаешь про все те рудники и продолжаешь сидеть здесь? Почему ты не соберешь алмазы, которые лежат там? Ведь только ты знаешь про них. Почему ты продолжаешь сидеть здесь, под деревом?" И мистик ответил: "Когда я нашел алмазы, мой мастер сказал мне: теперь садись под деревом и ступай вовнутрь"».

Кто из нас может всерьез похвастаться, что всегда присутствует в пределах своего внутреннего дома? Нас там почти никогда не бывает. Мы или на задворках – в сарае хлам прошлого разгребаем, либо уже поскакали в местный лабаз: «А чего новенького?» Будущее, стало быть, обеспечиваем. Мы вечно носимся от прошлого к будущему и обратно, и нас никогда нет дома. Мы туда приходим только спать. Сны, разумеется, забываем. При жизни собственной присутствовать как-то тоже забываем: некогда. Мы по большей части в думах о прошлом или в мечтах о будущем. И только изредка мы посещаем настоящее – самих себя, свой внутренний дом.

Мистик – это тот, кто всегда дома. Внутри своего существа. В самой его глубине. Оттуда он смотрит на мир, оттуда говорит с нами. В его текучем мире переживаний нет времени и холодного рассудка, нет честолюбивых помыслов и чувства соперничества. Условности не работают. Рамки отметаются. Мир мистика нельзя понять, потому что его нечем измерить. И поэтому растерявшиеся современники при жизни считают этих людей эксцентричными или сумасшедшими, а после их смерти дают им невинное звание философов. Особо пугливые предпочитают безопасности ради примирить «неудобных» мистиков с действительностью, превращая их в легенды или задвигая на пьедесталы. Так вернее. Во всяком случае, воспринимать легенду намного проще и приятнее, чем иметь дело с реальным живым человеком из плоти и крови, к тому же позволяющим себе роскошь не принимать всерьез бессмысленность нашей повседневной жизни.

В мистиках нас привлекает их незаурядность. Она же и отпугивает. Они неизбежно несут в себе тот бунт, на который мало кто из нас решается. И даже самые благонамеренные последователи избегают открытого протеста, предпочитая ограничиваться соблюдением «дозволенной» символики.

В 1999 году ставшее на тот момент моей природой одиночество и безуспешные поиски истинного учителя привели меня в немецкий Центр медитаций Ошо-Маниша.

Наблюдаю за «немецкими коммунарами»: они трудятся, приветливы. Все, как один, подражают Ошо и в своем стремлении походить на него до смешного от него отдаляются. Как-то очень скоро стало ясно, что добрая часть людей, «искренне любящих» Ошо, даже и не подозревают, что на самом деле Ошо для них враг, поскольку они по-прежнему всеми силами цепляются за ту жизнь, которую он способен разрушить даже после своей смерти. Удивительно, но факт: совершенно неосознанно они искали на него компромат. Он должен был стать похожим на них! Они «подгоняли» Ошо под свое понимание о нем, делая его удобным и безопасным.

С грустью я замечала, что в этом лубочном Ошо сам Мастер отсутствует, что Ошо-движению без самого Ошо присущи неизбежные превращения, постигшие ранее христианство, буддизм, магометанство. Я искала Ошо и не находила его.

Я до того доискалась «истины» в пределах немецкоговорящей «Ошо-Маниши», что была «призвана» пред ясные очи Махамудры, «мастерицы» немецкой коммуны. Пожилая дама с просветленными грубовато-немецкими чертами лица, в сари, уроженка Гамбурга. Она говорила и говорила. «Маниша – моя жизнь. Здесь я могу выразить себя… я живут коммуной». Смутило, что за полчаса беседы не прозвучало ни одного слова об Ошо. Она говорила, пристально поглядывая на меня. Возможно, моя удрученность чувствовалась. Я отчужденно молчала и вспоминала фотографии Ошо. Улыбку, которую очень сложно описать, но о которой точно можно сказать, что это – настоящая улыбка. То, как улыбались мне сейчас, настоящим назвать было трудно. Фрау Махамудра говорила, а я упрямо повторяла слова «Алмазных дней с Ошо», превращая их в свою собственную медитацию:

«Голос внутри меня кричит: "Я здесь, я здесь", но я поражена немотой. А потом – глаза. Когда Мастер смотрит в глаза ученика… он видит всю историю, все – прошлое, настоящее, будущее… Иногда такой взгляд может не оставить никаких следов в памяти – просто экстатическое чувство, стремительное течение радостной энергии, как будто прорвалась плотина».

Ошо ушел семнадцать лет назад. По словам его личного врача, он приготовился покинуть тело, служившее ему в течение пятидесяти девяти лет, «так спокойно, словно собирал чемоданы перед поездкой за город на выходные». Человеку, живущему в вечности, торопиться некуда…

Вспомнилось, что Ошо часто спрашивали, почему он не напишет автобиографию или не расскажет о себе человеку, который смог бы создать биографический очерк его жизни. Но он только отмахивался и говорил, что важны вечные истины, а не сомнительные газетные вырезки, которые принято называть историей, что его биографию легко восстановить по уже существующим книгам, по сотням томов опубликованных бесед… Общаясь с фрау Махамудрой, я лишний раз убедилась, что нынешние биографические вырезки со ссылками на Ошо – это вторичное сожжение-похороны, дурно сработанная фальсификация. Нас снабжают суррогатом Ошо, и общение происходит не с Мистиком, а с газетчиками и журналистами, изрядно «постаравшимися» над «историей» Ошо. А это уже, извините, «от лукавого».