Борис Михалев - Федор Михайлович Достоевский

ПОНЯТИЕ СВОБОДЫ.

Вне всякого сомнения, что Достоевский не придавал решающего значения свободе человека от человека, а ценил, прежде всего, свободу последнего от самого себя: "что мы видим в этой свободе ихней:... мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их... . Не бойся насыщать их, но даже приумножай". В этом и видят свободу. И что же выходит из сего права на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных - зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали".

Действительно, мы знаем, что, удовлетворяя потребности, лишь их усиливаем. Если это делается с сознанием того, что они - благо, а не неизбежное зло, всегда все возрастающая неутоленность вызывает ненависть, зависть и пр.. Способа полностью насытится нет. Желания растут многократно быстрее, чем возможности.

Но, может быть, технический прогресс поможет - даст людям все, что они хотят, и таким образом сделав их братьями, заставит отказаться от вражды и убийства? "Уверяют, что мир чем далее, тем более единится, слагается в братское общение тем, что сокращает расстояния, передает по воздуху мысли. Увы не верьте такому единению людей. Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей,... живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства".

Дело в том, что всякий краткий период сытости, во-первых, нефиксируем (потребность увеличивается тотчас, как удовлетворена), а во-вторых, качественно не соответствует необходимому для братства состоянию сознания (поцелуи пьяных бесноваты и легко сменяются дракой). Человек с растравленными потребностями - раб страстей. Служить же двум разным господам не дано, особенно, когда они столь ревнивы и друг к другу враждебны. "А потому в мире все более и более угасает мысль о... целостности людей..., ибо как отстать от привычек своих".

Какова же в этом случае свобода неподдельная, не иллюзорная, и как ее отыскать? "Другое дело путь иноческий. Над послушанием, постом и молитвой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей, истинной уже свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные, самолюбивую и гордую волю свою смиряю и бичую послушанием и достигаю тем, с помощью божьей, свободы духа, а с нею и веселья духовного".

Однако, далеко не все из-за силы страстей способны четко определить, где истинный путь, и твердо по нему двинуться. Поэтому общественное устройство должно содержать некую авторитетную систему ценностей, которой, разумеется, кроме авторитета, требуется и элемент принуждения. Человек духовно развитый исполняет предписанное ограничителями внешней свободы добровольно, бунтующий же против опеки, в ней нуждается.

В силу этого свобода человека от человека не может быть признана первичной и самодостаточной. Она имеет положительное значение лишь как вспомогательный инструмент для осуществления свободы главной - человека от самого себя. Второстепенная свобода призвана препятствовать извращениям общественного устройства, тормозящим духовное развитие. Иного предназначения у нее нет.

Когда общественная система перестает рассматривать себя как первую ступень в Царство Божье, которое само по себе - вне мира, а провозглашает создание чего-то окончательного на земле, строительство это становится вавилонским столпотворением, а роль вторичной свободы увеличивается пропорционально росту заблуждений.

___________________________________________

Были использованы фрагменты из произведений

Ф.М. Достоевского, В.В. Розанова, В.С. Соловьева.