Майкл Бейджент - Свитки Мертвого моря

Труд Эйзенмана, привлекший наше внимание, имел весьма любопытное заглавие – «Маккавеи, саддукеи, христиане и Кумран» – и был опубликован в 1983 г. Э. Брил-лом в Лейдене, Голландия. Книга эта оказалась трудом именно того рода, какого и можно ожидать от автора, пишущего для академического издательства. Сносок и примечаний в ней было больше, чем собственно текста. Словом, налицо были все атрибуты громадной эрудиции и огромный указатель литературных источников. Но присутствовали в книге и стержневая идея, и здравый смысл, и доступность. И пока мы пробирались сквозь насыщенный реалиями текст, мучившие нас вопросы начали решаться сами собой, ясно и органично, без напыщенных теоретических построений и пропуска ключевых цитат.

Мы активно использовали труд Эйзенмана в работе над своей книгой «Мессианское наследие» (Лондон, 1986). Наши выводы были во многом обусловлены теми перспективами, которые Эйзенман открыл для нас в области научной библеистики и изучения исторического контекста Нового Завета. Однако некоторые наши вопросы так и не получили ответа. Мы, сами того не зная, оставляли без внимания ключевое звено – то самое звено, которое в последние пять лет оказалось для нас в самом фокусе противоречий, став темой и заголовками передовых статей на страницах крупнейших изданий. Таким звеном явилась информация, обнаруженная в свитках Мертвого моря.

В центре загадки, которую нам предстояло разрешить, оказалась доселе неизвестная связь между свитками Мертвого моря и туманной фигурой св. Иакова, брата Господня, спор которого с апостолом Павлом пронизывает множество вероучительных формулировок новой религии, впоследствии известной под названием христианства. Это – та самая связь, которую изо всех сил пытался скрыть и завуалировать узкий круг ученых-библеистов, чьи традиционно-ортодоксальные прочтения свитков Мертвого моря Эйзенман окрестил «консенсусом».

По словам Роберта Эйзенмана, «небольшая группа специалистов, работающих по большей части в контакте друг с другом, выработали консенсус… Вместо четких исторических взглядов… разного рода предположения и реконструкции выдавались за реальные факты, а результаты, поддерживающие мнения друг друга, в свою очередь, становились новыми гипотезами, которые ввели в заблуждение целое поколение студентов, не желавших (или просто неспособных) взять под сомнение труды своих наставников».

Подобный вывод был совершенно неприемлем для официально-ортодоксальной трактовки, то есть той самой системы предположений и умозаключений, которая для непосвященных представляется набором солидных и бесспорных фактов. Таким способом были сфабриковны многие из так называемых donnies, то есть исторических «данных». Авторитеты, ответственные за формирование пресловутого «консенсуса» во взгляде на христианство, сумели организовать нечто вроде монополии на трактовку целого ряда критически важных источников, регулирующих поток информации таким образом, который позволяет им достигать свои собственные цели. Подобный феномен рассмотрен в книге Умберто Эко «Имя Розы», где в рассказе о средневековом монастыре и его библиотеке отражена монополия церкви на процесс образования. Процесс этот представлял собой нечто вроде «закрытой фирмы», эксклюзивного «элитного клуба», получение знаний в котором было запрещено для всех, кроме немногих избранных – людей, специально подготовленных для отстаивания «партийной линии».

Тот, кто оказался удостоен чести отстаивать «партийную линию», мог еще более повысить свой авторит, заявляя, что только ему было позволено видеть основные источники, доступ к которым для непосвященных закрыт. Что касается непосвященных, то им остается собирать отдельные разрозненные фрагменты, количество которых может оказаться значительным, чтобы поупражняться в семиотике. И в этой сфере семиотических упражнений можно обвинить в чем угодно пресловутых тамплиеров-храмовников, а самого Умберто Эко – в крахе «Банко Амброзиано». Таким образом, у большинства непосвященных из-за отсутствия доступа к реальным источникам не остается другого выбора, кроме как принять трактовки и прочтения, отражающие «партийную линию». Бросить вызов этим трактовкам – все равно что самому объявить себя в лучшем случае ненормальным, а в худшем – ренегатом, отступником и еретиком. Лишь немногие ученые обладают достаточным мужеством, решительностью и познаниями, чтобы осмелиться бросить подобный вызов и сохранить при этом свою репутацию. Роберт Эйзенман, чей престиж и репутация по праву сделали его одной из самых авторитетных и влиятельных фигур в этой области, отважился на это. Его изыскания и послужили толчком для написания этой книги.

К востоку от Иерусалима дорога, описывая широкие петли, постепенно спускается все ниже и ниже между бесплодными, лишенными всякой растительности холмами, на которых кое-где виднеются редкие стоянки кочевников-бедуинов. Дорога в этих местах спускается на 3800 футов, достигая отметки 1300 футов ниже уровня моря, а затем внезапно открывает перед глазами путников широкую панораму долины реки Иордан. Вдалеке слева можно различить очертания Иерихона. Прямо впереди раскинулся сам Иордан, а вдали – горы Моав, похожие на фантастический мираж. Справа виднеется берег Мертвого моря. Зыбкая поверхность воды и желтого цвета утесы, вздымающиеся на высоту 1200 футов, протянувшиеся ровной линией на этом, израильском, берегу, навевают благоговейный трепет и вызывают острое чувство дискомфорта. Воздух здесь, в местности, расположенной гораздо ниже уровня моря, не просто горячий, а тягучий, буквально ощутимый на ощупь, обладающий густотой и, кажется, весом.

Красота, великолепие и величественное безмолвие этого места выглядят поистине завораживающе. Кроме того, здешний ландшафт вызывает ощущение невероятной древности, чувство, что мир гораздо древнее, чем это представляет себе подавляющее большинство туристов с Запада. И поэтому невольно вздрагиваешь от испуга, когда XX в. напоминает о себе грохотом настолько резким, что кажется, будто небеса вот-вот обрушатся на землю. Это эскадрилья израильских «F-16» или «Миражей» сомкнутым строем проносится над водой на предельно малой высоте, так что в кабинах можно рассмотреть пилотов. Сопла с форсажными камерами изрыгают пламя, и реактивные птицы почти вертикально взмывают ввысь, исчезая в небе… Невольно замираешь в ожидании. И через несколько секунд эхо, подхваченное скальными утесами, говорит о том, что истребители только что преодолели звуковой барьер. Лишь после этого невольно вспоминаешь, что эти места находятся, говоря сухим техническим языком, в состоянии перманентной войны и по крайней мере за последние сорок с лишним лет этот берег Мертвого моря не прожил ни дня в состоянии мира с тем, арабским. Но справедливости ради надо признать, что земля в этих местах была свидетельницей непрекращающихся военных конфликтов едва ли не с начала обозримой истории человечества. Видимо, здесь всегда обитало слишком много богов, от века к веку требовавших от своих адептов кровавых жертвоприношений.

Когда дорога подходит к утесам, глядящим на Мертвое море, справа от нее появляются руины Кумрана (или, если быть более точным, Хирбет-Кумрана). Далее дорога, обогнув утесы с юга, проходит почти вдоль самой кромки воды, направляясь в сторону крепости Масада, что в тридцати милях отсюда. Кумран находится на белой террасе из мергеля (известковой глины) на высоте ста с лишним футов над дорогой и на расстоянии мили с четвертью от вод Мертвого моря. Сами по себе его руины не производят особого впечаления. Взгляд первым делом натыкается на башню, два этажа которой еще уцелели. Толщина ее стен достигает трех футов, что, несомненно, говорит о ее оборонительном назначении.

Вокруг башни расположено несколько резервуаров, больших и малых, соединенных между собой целой сетью каналов воды. Некоторые из этих резервуаров, возможно, могли использоваться для ритуальных омовений. Однако большинство, если не все, скорее всего, служили для сбора и хранения воды для Кумранской общины, что было жизненно необходимым для выживания здесь, в пустыне. Между развалинами и берегом Мертвого моря, на нижней оконечности мергелевой террасы, расположено древнее кладбище, насчитывающее более 1200 захоронений. Каждая из могил помечена длинной каменной насыпью, ориентированной – в отличие от иудейской и мусульманской традиции – по оси север–юг.

Кумран даже в наши дни вызывает чувство оторванности от внешнего мира, хотя в ближайшем кибуце проживает несколько сотен израильтян, да и попасть сюда из Иерусалима можно без всяких проблем по современной дороге. Поездка протяженностью в двадцать миль займет не более сорока минут. Днем и ночью по этой наезженной дороге проносятся тяжелые грузовики и контейнеровозы, связывающие Эйлат на крайнем юге Израиля с Тивеиадой на севере. Здесь регулярно останавливаются туристические автобусы, из которых вываливаются толпы вспотевших от духоты европейцев и американцев. Гости наскоро осматривают руины, а затем спешат к книжному магазинчику и ресторану, где постоянно работают кондиционеры, подкрепиться кофе и печеньем с пирожными. Разумеется, поминутно встречаются военные грузовики. Но глаз то и дело замечает легковые машины, принадлежащие как израильтянам, так и арабам. Их легко узнать по номерным знакам, окрашенным в разные цвета. Порой здесь можно встретить даже какого-нибудь случайного искателя приключений на неповоротливом старомодном монстре, сошедшем с конвейера в Детройте, – монстре, скорость которого ограничена только шириной дороги.