Михаил Наими - Книга Мирдада

Шамадам: Разве Шамадам не свободен причинять вред Шамадаму?

МИРДАД: Свободен причинять вред? Как неуместны сами эти слова! Ведь если кто-то причинит вред собственному Я, он превращается в раба этого вреда. Если же причинить вред кому-нибудь другому, это значит стать рабом раба. О, как тяжело оценить вес урона.

Шамадам: Но если я буду упорствовать, причиняя вред себе, то, что тебе до этого?

МИРДАД: Может ли больной зуб спрашивать у губ: “Что вам за дело до моей боли, если я собираюсь ее терпеть?”

Шамадам: Ах, позволь мне оставаться самим собой. Отведи от меня свою тяжкую руку и не тирань меня своим острым языком.

Позволь мне прожить остаток своих дней так, как я жил всегда и трудиться, как я делал это раньше. Строй свой ковчег где-нибудь в другом месте, а этот Ковчег оставь в покое. Мир достаточно широк для тебя и меня, для твоего ковчега и моего. Завтра — мой день. Держись в сторонке и позволь мне делать мою работу. Ведь я не вмешиваюсь в ваши дела.

И берегись. Месть Шамадама ужасна, как месть Бога. Берегись. Берегись.

Наронда: Когда мы вышли из кельи Шамадама, Учитель покачал слегка головой и сказал:

МИРДАД: И все же сердце Шамадама остается сердцем Шамадама.

Наронда: Наутро, к великому восторгу Шамадама, все церемонии шли пунктуально и без малейших неуместных инцидентов, вплоть до того момента, когда должен был быть явлен и зажжен новый светильник.

Тут как раз все увидели, что очень высокий и статный человек, облаченный в белые одежды, с трудом пробирается сквозь плотную толпу в направлении к алтарю. В мгновение ока из уст в уста распространился слух, что это личный посланец князя Бетара, несущий новый светильник. И всеми овладело нетерпение бросить взгляд на новую драгоценность.

Шамадам низко поклонился посланцу, так как, подобно всем остальным, был уверен, что тот несет бесценный дар новому году. Но человек прошептал что-то на ухо Шамадаму, достал из кармана пергамент, и, после того, как объяснил собравшимся, что он доставил послание от князя Бетара, которое обязан зачитать всем собравшимся, начал:

“От бывшего князя Бетара всем его соседям по Молочным Горам, собравшимся в этот день в Ковчеге — мир и братская любовь.

Все вы — живые свидетели моей горячей преданности Ковчегу. Поскольку на этот раз честь преподнести Ковчегу новый светильник досталась мне, то я не пожалел ни ума, ни богатства, чтобы мой подарок оказался самым ценным. И мои усилия были достойно вознаграждены. Ибо светильник, который, наконец, удалось создать моему богатству и умению моих мастеров, оказался воистину изумительным.

Но Бог проявил доброту и сдержанность, Он не позволил мне выставить напоказ свою прискорбную нищету. Он привел меня к такому светильнику, чей свет ослепителен и неистощим, чья красота всепроникающа и незапятнанна. Увидав тот светильник, я испытал глубокий стыд оттого, что думал, будто мой светильник — самый ценный. Поэтому теперь я бросил его в кучу мусора.

Теперь я самым убедительным образом хочу предложить вам тот другой, живой светильник, ибо он не был сотворен руками человека. Воспламените свой взор от него, и свои свечи — тоже. Смотрите — он рядом. И имя ему — МИРДАД.

Так будьте же достойны его света”.

Едва посланец промолвил последние слова, как Шамадам, который все время стоял сбоку от него, вдруг исчез подобно призраку. Имя Учителя пронеслось по огромной толпе, как порыв ветра по спокойному лесу. Всем хотелось видеть живой светильник, о котором князь Бетара в своем письме говорил столь возвышенно.

В этот момент все увидели, что Учитель всходит по ступеням алтарного возвышения и обращается лицом к людям. Мгновенно огромная, плотная толпа превратилась как бы в одного человека, внимательного и устремленного. И тогда Учитель заговорил:

МИРДАД: Что ждете вы от Мирдада? Что он станет золотым разукрашенным светильником у алтаря? Но Мирдад никогда не был золотых дел мастером или ювелиром. Он — маяк и убежище.

Или вы ищите талисман, отводящий злой глаз? Да, у Мирдада есть множество талисманов, но совершенно иного рода.

Или вы ищите света, при котором могли бы безопасно продвигаться, каждый в своем направлении? Но это очень странно! У вас есть свет солнца, луны и звезд, а вы все еще боитесь споткнуться и упасть. Но тогда, может быть, ваши глаза не годятся для того, чтобы направлять вас? А может быть, им недостаточно света? Но кто из вас захотел бы отказаться от глаз? И кто из вас стал бы обвинять солнце в том, что оно скупо светит?

Почему же так получается, что глаза, которые все же уберегают ноги от того, чтобы они спотыкались, позволяют сердцу спотыкаться и кровоточить, пока оно на ощупь и тщетно ищет свой путь?

Почему же так получается, что свет, что слепит глаза, оставляет дух в пустоте и мраке?

Что вы ищите у Мирдада? Если вы жаждете и требуете зрячих сердец и духа, купающегося в свете, то тогда, воистину, ваши требования — не тщетны. Ибо я как раз и занимаюсь духом и сердцем Человека.

Что принесли вы с собой как подношение в это День, который есть день славного преодоления? Не привели ли вы волов, козлов и баранов? До чего же низка цена, которую вы согласны заплатить за освобождение! Или, вернее, как жалко освобождение, которое вы намерены купить.

Нет в том славы для человека, чтобы превзойти козла. И, поистине, есть в том огромное бесчестие для любого человека, когда жизнь бедного козла приносится в жертву в качестве выкупа за его собственную.

Что вы сделали такого, чтобы в этот День приобщиться к духу? Ведь это — День Веры, поднятой как парус. Ведь это — День высшей, всепрощающей Любви.

Да, несомненно, вы подготовили множество ритуалов, и бормочете множество молитв. Но каждое ваше движение сопровождает сомнение, а “Аминь” в конце каждой молитвы произносит ненависть.

Разве вы собрались здесь не для того, чтобы праздновать победу над Потопом? Но как вы можете праздновать победу, которой вы не одерживали? Ибо, укротив собственные бездны, Ной не укрощал ваших. Он только указал вам путь. И смотрите, ваши бездны полны страстей, они готовы опрокинуть ваш корабль. Если вы не укротили собственный потоп, вы не достойны этого Дня.

Каждый из вас является одновременно и потоком, и ковчегом и рулевым. И до тех пор, пока вы не сможете высадиться на свежеомытую и девственную землю, не торопитесь праздновать победу.

Вы хотели бы знать, как это случилось, что Человек переживает потоп в себе самом.

Когда Всемогущая Воля расщепила Адама надвое, чтобы он смог познать себя и осознать свое единство с Единым, тогда он стал мужчиной и женщиной, появились Адам-он и Адам-она. Тогда он оказался затоплен желаниями, которые есть порождения Двойственности. Желания столь бесчисленны, бесконечны в оттенках, так интенсивны, так разнузданны и плодовиты, что и по сей день Человек захлебывается в их волнах. Не успевает одна волна вознести его к головокружительным высотам, как другая бросает его вниз. Дело в том, что его желания также двойственны, как он сам. И хотя две противоположности не более, чем дополнения друг к другу, невежественному кажется, что они непрестанно грызутся и враждуют, ни на мгновение, не желая объявить перемирие.

Таков поток, что окатывает грудь Человека час за часом, год за годом на протяжении всей его долгой и тяжкой двойственной жизни.

Таков поток, чьи струи мощно вырываются из сердца и увлекают вас за собой в своем кружении.

Таков поток, радуга умиротворения которого не украсит ваших небес, пока они не обвенчаются с вашей землей и не станут едины с ней.

С тех самых пор, когда Адам посеял себя в Еве, люди пожинают сплошные вихри и наводнения. Если страсти какого-либо вида начинают перевешивать, то человеческая жизнь выходит из равновесия, и тогда людей засасывает в тот или иной поток, чтобы этот баланс смог восстановиться. Но равновесие на самом деле не восстановится до тех пор, пока люди не научатся замешивать свои желания на Любви, пока не научатся выпекать из них хлеб Святого Понимания.

Потоп, заливший всю Землю во времена Ноя, не был ни первым, ни последним из тех, что известны людям. Он только оказался многоводней других в долгой череде разливов. Но потоки огня и крови, что готовы обрушиться на Землю, наверняка перекроют тот уровень. Вы готовитесь к плаванию или к тому, чтобы потонуть?

Увы! Вы так заняты, добавляя все новый и новый груз. Так заняты, возбуждая кровь удовольствиями, чреватыми болью. Заняты, прокладывая дороги, которые не ведут вас никуда. Заняты, подбирая зернышки на заднем дворе кладовой Жизни, даже не попытавшись заглянуть в ее замочную скважину. Как же вам не пойти на дно, о мои оборванцы?