Авва Дорофей - Аскетика. Том I

Святой Григорий Синаит говорит, что «тщеславие и гордость низлагаются, а смирение рождается и возрастает от самоукорения, выражаемого такими, например, словами: Верно ли я знаю грехи других, какие они и сколько их? И превышают ли они мои беззакония, или с ними равняются? Не ниже ли всех мы, о душа моя, по невежеству своему? И не то же ли мы, что земля и прах под ногами их? Не должны ли мы почитать себя хуже всех тварей, потому что всякая тварь сохранила то, что даровано естеству ее Творцом, а мы через свои беззакония потеряли все совершенства и назначение, свойственные нам по природе? Поистине — и звери и скоты честнее меня грешного. Поистине — я ниже всего, потому что я осужденник и ад уготован мне еще прежде моей смерти. Но кто не восчувствует и того, что он грешник, тот горше самых бесов, как их раб, послушник и сожитель их, имеющий сойти к ним во тьму бездны… Воистину — всякий, кто во власти бесов, тот горше и злосчастнее их самих. С ними ты, окаянная душа, низринулась в бездну, а поэтому, будучи жертвой тления, ада и бездны, как ты прельщаешься умом своим и почитаешь себя праведной, будучи греховна, скверна и по злым делам своим бесподобна!.. Увы тебе, пес нечистый и всескверный, в огонь и тьму кромешную осужденный! Горе прельщению и заблуждению твоему, о злобесне!»

Все это говорится о гордости иноческой в собственном смысле, когда гордостный помысл входит в душу человека вследствие того, что он много потрудился, много подвизался, много претерпел озлоблений на пути добродетели, или ради благоговейного жития. Но есть еще гордыня, свойственная только мирским людям, когда кто-либо тщеславится званием и преимуществами монастыря, или многочисленностью братства, — сказали отцы. А гордость тех, которые гордятся множеством сел и имений монастырских, или известностью в мире и знакомствами, не знаю, как и назвать, — говорит преподобный Нил. Есть между иноками и такие, которые высятся перед прочими ничимже — ничего своего не имея, т. е. хорошим голосом, способным к пению, или языком, годным для звучного чтения и произношения. Какая честь и похвала от Бога человеку за то, что составляет не его собственность, не от его воли зависит, а от природы?! Некоторые еще тщеславятся искусством в рукоделии: суд о них таков же. Иные кичатся известностью в мире родителей своих, или славой родственников, или и тем, что сами до поступления в иночество находились в почестях и в числе сановников. Это крайнее безумие, ибо все сие надлежало бы скрывать. А кто, и по отречении своем от мира, стал бы домогаться славы, искать и принимать почести от людей — стыд ему! Такового чествования надобно скорее стыдиться, а не воздыматься им. Заискиваемое прославление для инока — не слава, а студ: сих слава студ есть.

Если кто-либо, ради добродетельного жития своего, будет нагло стужаем и борим от помыслов тщеславия и гордости, то нужно знать ему, что для побеждения этих помыслов нет более сильного оружия, кроме молитвы к Господу Богу. Боримому нужно из глубины души взывать: «Господи, Владыко и Боже мой! Дух тщеславия и гордыни отжени от меня; дух же смирения даруй ми, рабу Твоему!» А вместе с этим и укорять себя нужно, как сказано выше, ибо Лествичник, как бы от лица тщеславия и гордости, говорит: «Ежели сам себя чаще перед Господом укорять будешь, — нас как паутину расторгнешь».

Гордостью, впрочем, святой Исаак не то называет, когда гордостная мысль только пробежит в уме, не порабощая его и не задерживаясь в нем;

ибо за один невольный помысл Бог не осуждает и не наказывает. Если человек, как скоро явится в душе гордостная мысль, тотчас же отринет ее страстные движения, то это не что иное, как поползновение, за которое Господь не истязует. Но гордыня собственно есть то, когда человек гордостные помыслы принимает как будто приличные и достодолжные и не почитает их за губительные и богопротивные. Верх же гордости, когда страсть сия обнаруживается и в словах и в делах: это не останется без осуждения. Так и о тщеславии и вообще о каждой страсти говорят отцы.

В третьем отделе святой учитель наш излагает общие средства, необходимые для успешного ведения духовной брани, каковы: 1) молитва к Богу и призывание Его Святого Имени; 2) памятование о смерти и о Страшном Суде; 3) внутреннее сокрушение и слезы; 4) охранение себя от злых помыслов; 5) устранение себя от всяких попечений — безмолвие; 6) наконец — соблюдение для каждого из исчисленных занятий и действий приличного времени и способа.

На все злые помыслы необходимо призывать в помощь Бога, ибо мы, как сказал св. Исаак, не всегда обретаем в себе силу противиться лукавым помыслам, а другой помощи в этом деле, кроме помощи от Бога, нет. Поэтому, руководясь наставлением Нила Синайского, нужно нам прилежно, с воздыханиями и слезами, молиться Владыке Христу так: «Помилуй мя, Господи, и не даждь мне погибнуть! Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь! Посрами, Господи, борющего мя беса. Упование мое, осени над головой моей в день брани бесовския! Борющего мя врага побори, Господи, и обуревающие мя помыслы укроти тишиной Твоей, Слове Божий!» Или, по наставлению блаженного Феодора Студита, молиться на нечистые помыслы словами пророка Давида: Суди, Господи, обидящия мя и побори борющия мя, и далее — весь псалом 34; и как написал песнописец: «Рассеянный мой ум собери, Господи, и оледеневшее, — поросшее дурной травой, — мое сердце очисти. Яко Петру, даруй мне покаяние, яко мытарю — воздыхание, яко блуднице — слезы, да зову к Тебе: помози ми и от скверных помысл избави мя! Ибо, яко волны морские, восстают на мя беззакония мои, и яко корабль в пучине погружаюся помышлениями моими; но в тихое пристанище настави мя, Господи, покаянием и спаси мя! Зело бо скорблю за немощь ума моего, яко не хотя стражду воистину невольное изменение — колебание, обуревание, крушение. Сего ради вопию ти: Безначальная Троице Святая, помози мне, и в стоянии мя добрых помыслов и чувствований учини!»

Так, выбирая из Святых Писаний приличное на каждый помысл и каждому времени потребное, и подобным образом будем призывать Бога на помощь против всех помыслов, и Он упразднит, отженет их.

Если же и нам, немощным, когда-либо нужно будет стать против стужающих нам лукавых помыслов, запрещая, противодействуя и прогоняя их, то да совершаем это не просто, как прилунится, но так же, по примеру святых отцов, Именем Божиим и глаголами Божественных Писаний, говоря каждому помыслу: Да запретит тебе Господь (Иуд. 9); и так: Отступите от мене, вcu делающии беззаконие, и уклонитесь от мене, вcu лукавнующии (Пс. 6, 9; 118, 115), да поучуся в заповедях Бога моего; и по примеру того старца, который говорил: отыди окаяние, и: прииди возлюбление. «С кем это ты, отче, беседовал?» — спросил его один из братии, слышавший сие и думавший, что он с кем-либо разговаривал. «Я отгонял злые помыслы, а благие призывал», — отвечал ему старец. Сие и сему подобное да глаголем и мы, когда-то нам будет нужно и удобно.

Отцы говорят вообще, что в нашем духовном деле весьма полезно и потребно иметь всегдашнюю память о смерти и о Страшном Суде; а Филофей Синаит устанавливает делу сему даже чин и порядок. «От утра, — говорит, — до времени ястия пребудь в памятовании о Боге, т. е. в молитве и хранении сердца, а потом, возблагодарив Бога, должно погрузить ум свой в размышление о смерти и о Суде». Кто посвятит себя этому размышлению, тому наипаче должно иметь, в себе сии глаголы Господни: В сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк. 12, 20); о праздне слове будете отвещатъ в День Судный (Мф. 12, 36); сердечные помышления сквернят человека (Мф. 15, 18); или слова святых апостолов: конец приближися (1 Пет. 4, 7); приидет День Господень, яко тать в нощи (1 Фес. 5, 2); всем нам подобает предстати судилищу Христову (2 Кор. 5, 10); Слово Божие судит не только делом и словесем, но и помышлением сердечным (Евр. 4, 12).

Начальник отцов, святой Антоний Великий, говорит: «Нам должно так думать в себе, что и настоящего дня не доживем до конца». Святой Иоанн Лествичник пишет: Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир. 7, 39), и память смертная всегда да будет с тобой». Святой Исаак Сирин сказал: «Всегда носи, человече, в сердце твоем память об отшествии твоем». И все святые память сию и сами всегда имели и другим желающим спасения внушали иметь. И не только святые, но и внешний образ любомудрия гласит, что память о смерти весьма нужна для нравственного совершенства.

Но что нам, страстным и немощным, делать? Откуда научиться сему деланию, чтобы хоть мало водрузить и вскоренить в сердцах наших память смертную? «В совершенстве и полноте памятование о смерти и о Суде есть дарование и дивная благодать Божия», — сказал святой Исаак. А наше непостоянство, наше парение мысли и омрачающая забывчивость составляют великое препятствие — утвердиться нам в памяти о последних, т. е. о смерти, Суде, аде и вечном блаженстве. Мы часто приводим их на мысль, иногда беседуем друг с другом о смерти, но внутрь сердца своего углубить и вкоренить сего не можем… Несмотря на это, да не малодушествуем, и да не прекращаем нашего об этом старания; ибо, при помощи Божией, трудом и временем, т. е. потрудясь и потерпев, достигнем желаемого успеха.