И. Концевич - Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси

Сообщим одну подробность, не вошедшую в историю и касающуюся последних земных часов митр. Филиппа. Настоятель храма из села, находившегося в вотчине Колычевой, сестры митрополита, о. Алексей, вместе с своим причетником Лаврентием в самый канун смерти святого узника пришли проведать его и выразить ему общую любовь. Отпуская их, митрополит дал благословение всему роду и потомству их на веки веков до самого Страшного Суда Господня. Но при этом предрек, что они сами не преполовят и завтрашнего дня. Слова его сбылись. В летописи Тверского Отроча монастыря до последнего времени хранилась запись об этом событии: иерей Божий был обезглавлен, а причетник "биен бысть многи батоги' и повешен". Через несколько веков потомство этих мучеников: род Петропавловских и род Вытчиковых, соединился во единую ветвь. И эта вдвойне благословенная ветвь давала крепких духом церковных людей. Ими и подобными им неведомыми "миру" рабами Божиими стояла и держалась Святая Русь.

На Западе начиная с эпохи Ренессанса (XV в.) происходит смена идеологических установок. Готический период истории (гармонический зон) сменяется временами гуманизма (эон Прометеевский. Шубарт). Бурная переходная эпоха полна великих открытий, событий и потрясений.

Не избежала духа времени и Русь. В XVII веке "равновесие было потеряно, сдвинуто с места, и самая душа сместилась". Это век сдвигов, смуты и раскола. Век заката "Святой Руси" и великой идеи "Москва — III-ий Рим".

Рассмотрим подробнее происхождение этой идеи, имевшей столь глубокое значение в русской идеологии, корнями своими уходившей в историю Древней Византии.

В те далекие времена средневековья и ранее, когда создавалась идеология Византийской Империи, жизнь была неотделима от религии. Тогда царила цельность мироощущения и миропонимания. Все освящалось Церковью: преображенному православному "государству, царству, народу вручались величайшие вечные заветы, служение, входящее в план Божественного мироправления. Оно имеет вечное значение. Поэтому власть государственная установлена Богом, она служит целям Царствия Божия и ответственна перед Богом за приведение управляемого ею народа в чистой, неповрежденной еретиками вере к порогу Царства Христова грядущего".

В этом теократическом государстве в основу управления была положена идея симфонии, или гармонического сочетания двух властей: царской и патриаршей. Каждый в своей области — царь в светской, патриарх в духовной, должны стремиться к осуществлению единой высшей цели. "Есть два великих блага — дары милости Всевышнего людям — священство и царство" (6-я новелла Юстиниана). Они дополняют друг друга: одному вверено Творцом "забота о душах", другому "управление плотью".

Императорский сан является особой формой церковного служения, Церковь освятила эту власть таинством, сообщив ей духовное значение и каноническую основу. Преподавалась особая благодать Св. Духа, та, о которой говорилось еще в Ветхом Завете. В таинстве миропомазания, когда царь помазуется "великим миром", он поставляется царем и самодержцем всех ромеев, т.е. всех христиан. "Богом помазанный" император прежде всего "должен сохранять в целости чистую веру христианскую и охранять от всех волнений состояние святой кафолической и апостольской Церкви".

"Православный "василевс" есть канонический полномочный попечитель Церкви, защитник неповрежденных догматов и всякого благочестия. Он один несет этот вселенский православный сан для других православных народов", и по Иоанну Златоусту имеет особое мистическое значение в мире, как "удерживающий" свершение той "тайны беззакония, которая уже в действии" (2 Фесс. 2:7).

Итак, империя имеет православную миссию и император и есть прежде всего символ и носитель этой миссии. Должное служение в царском сане расценивается Церковью как великий, трудный подвиг, и поэтому император может быть причислен к лику святых "именно, как император, как Богопомазанный возглавитель христианской империи".

С момента утверждения мировой христианской империи центр мировой жизни переместился из Древнего Рима в Константинополь — Новый Рим.

С необычайной легкостью восприняла Русь от Византии Православие и вместе с ним и ее мировоззрение. Сама того не подозревая, Византия готовила себе в русском народе исторического преемника. С момента политической гибели Восточной Империи, Русь принимает на себя ее миссию избранного Православного Царства, "Нового Израиля" и, таким образом, центр Православия переходит в Москву — 3-й Рим, заменив собою 2-й — павший. Под влиянием Православия и идеи "Третьего Рима" — "Святой Руси" выковывается могучий культурно-исторический тип русского народа, который и начал созидание великой Империи.

Вначале все содействовало успеху. Государство увеличивалось и укреплялось: в XVI в. завершается "собирание земли" и покоряются Казань, Астрахань, Сибирь. Происходят реформы централизации Иоанном Грозным и митрополитом Макарием. Блеск и сила Москвы вызывают царское венчание и установление патриаршества. Но Русь ждали тяжелые испытания. Корни их можно искать в том, что, хотя Русь и поднялась в XV веке до "высоты вселенской ответственности за судьбы всего Православия", но культурные, просветительные ее силы тогда еще не соответствовали величию ее призвания. Жестокий разгром Новгорода Иоанном Грозным с его культурой, вышедшей из античного зерна, а также уничтожение высшего образованного класса, носителя старых устоев и традиций, изменяет прежний образ и лик Древней Руси. Этому способствовало и покорение восточных царств, которое как бы ориентировало русскую жизнь в новом направлении. К Азии переместились торговые пути и жизненные центры, и самые нравы окончательно сложившегося государства приобрели азиатский оттенок, более от победы, чем от предшествовавших поражений. В духовной жизни разрыв с Византией вызывает ослабление святоотеческой традиции, в подвижничестве забывается "внутреннее делание", подвиг приобретает более суровый и внешний характер, но общий духовный уровень монашества значительно снижается. Большие монастыри обращаются в привилегированные весьма благоустроенные общежития с богатым питанием и частыми изысканными "кормами" на помин души. Прежнее напряженно-аскетическое житие уступает место "благобыту" и "культовому благочестию, согласно специфически русскому пониманию православного благочестия" (Проф. Карташев). Быт, черпавший свои силы в благотворном влиянии монастырей, таким образом, теряет свою духовную основу и опору, и в результате общая духовная сопротивляемость страны ослабевает. С другой стороны, в эпоху смутного времени усиленно вливаются латинские воздействия и западные влияния.

XVII век открывается смутой, из которой народ выходит изменившимся, взволнованным, недоверчивым от неустойчивости. Все двоится и мешается, цельность и устойчивость утеряны. Меняется психология, мировоззрение, Богословие, старина и быт поколеблены, их надо восстанавливать, чувствуется бытовой распад, надо установить норму, обряд, образец. Хотят установить "исправные книги" Богослужебные по древнему образцу. Открывается невероятная трудность этой задачи, которую, как кажется, можно разрешить только властью, чтобы строгий и единообразный чин прекратил "качание мира".

Патриарх Никон стал властно и торопливо проводить реформу, но реформа не идет гладко: и "качание" не прекращается. Главная острота Никоновой реформы была в отрицании старорусского чина и обряда с заменой его новогреческим, а заодно осуждается Стоглавый Собор, прошедший под знаком собирания старины русской.

Проф. прот. Георгий Флоровский стремится проникнуть в глубинные причины раскола. Патриарха Никона обвиняют в том, что он разорил старину. Но сущность волнения была не в этом. Отстаивая независимость и свободу Церкви в борьбе с руководящими церковными кругами, патриарх Никон опирался на идею превосходства "священства" над "царством", основываясь на отеческом учении о "царстве", главным образом, Иоанна Златоуста. И это глубоко взволновало старообрядцев. Раньше был III Рим — благодатное, священное житие, священное "Царствие", и оно осуществлялось в царстве, а не в Церкви: царство и Церковь сливались. И вдруг Никон говорит, что священство выше царства, следовательно, между царством и священством нет полного единства, это не одно и то же, нет единого начала в жизни, а их два.

И, действительно, в симфонии признаются два разнородных начала: светское и церковное, Кесарево и Божие. Церковь не от земли, но от Бога, государство же — это устроение земной жизни и создается творческими силами человека. В симфонии государство признает закон Церкви основным законом жизни, высшей ценностью и стремится служить ему, провести его в жизнь. Но симфония только задание, которое свершается в становлении, это только начало жизни, исповедание высшего начала и желание служить ему. Соблазн старообрядческого раскола в том, что, поняв ценность симфонии и правильно полюбив православное царство, он так полюбил его, что оно стало казаться спасительным "Царствием", и он забыл Церковь'.