Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Однако бывает, что и духовные люди ведут себя напоказ, по-мирски и, скажем более определенно, по-фарисейски. Такие люди думают не о том, как попасть в рай, к Богу, но о том, как в этой жизни показаться хорошими. Они лишают себя всех духовных радостей, тогда как они могли бы переживать райское состояние уже здесь. И, таким образом, они остаются людьми перстными. Они стараются вести духовную жизнь по мирским обычаям. Однако внутри они пусты – Бога в них нет.

К несчастью, мирской дух оказал сильное влияние даже на духовных людей. А если люди духовные действуют и думают по-мирски, то что остается делать и думать людям мирским…» [25]

Почему снова меня угораздило вляпаться в «православный продюсерский центр»? Не надо уши развешивать, больше думать и молиться… Но ведь на Гробе Господнем я молилась от всего сердца? И вдруг что-то ласковое и понятное вошло в душу: «Это новый твой опыт, дерзай…»

Я просмотрела пятнадцатую, потом шестнадцатую главу, которую «съемочная группа» собиралась «экранизировать»: там были собраны воспоминания о совершенных старцем чудесах. Народ это любит… Помолится старец – бах! исцеление, помолился еще – бух! деньги посыпались… Многие теперь именно за такими чудесами к старцам стремятся в уверенности, что не надо в себе ничего менять, каяться, не надо бороться с грехами и страстями. «Лукавый и прелюбодейный род ищет знамения, обличил Господь фарисеев и сказал твердо: и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка». Знамение же пророка Ионы – это проповедь покаяния: Иона по слову Божию возвестил гибель городу Ниневии, если он не покается, горожане покаялись, и Господь сменил гнев свой на милость.

Настоящих старцев на такую жаждущую чудес ораву найти невозможно – это «штучный Божий товар». Тут и появляются факиры, «лжестарцы», льстящие толпе. Факиром в фильме игумена К. создатели желают сделать и старца Паисия, который действительно непрерывно творил чудеса… но надо при этом знать о его равноангельской многотрудной и многоболезненной жизни, его совершенной любви к Богу и людям, которую он возгревал в душе от самых отроческих лет, за что Господь и сделал его истинным чудотворцем. Рассказывать людям о величайшем подвижничестве старца Паисия у игумена К. времени нет…

На следующий день я позвонила Валерии и почти час объясняла эту свою позицию. Она выслушала со вниманием и, как всегда, ответила:

– Я передам батюшке…

Мне показалось, что она поняла мое стремление помочь делу…

Утром Валерия отзвонилась:

– Батюшка не благословил вам смотреть отснятый нами материал.

– Что? – Я поначалу и не поняла, о чем речь. – Чем же это я так провинилась?

– Вы считаете, что после того, что вы вчера нам выдали, возможна совместная работа?

– А что не так я «выдала»? Сказала, что у вас получится очередной фильм из серии «Православные чудеса двадцать первого века»?

– У нас другое мнение.

– Не смею вас больше тревожить. Всего хорошего! – быстро свернула я разговор от внезапно появившейся боли: показалось, что мне со всей силы под дых наподдали.

Упав на диван, я свернулась калачиком. Мир рухнул – драгоценный мир души… Но уже к вечеру почувствовала себя свободно и легко, будто с бедной моей души свалился огромный камень. Игумен К. так и не позвонил. Ни тебе спасибо, ни до свидания, ни денег. Настоящий герой нашего времени.

А старец Паисий, он ведь такой простец, совсем не герой. Говорит, не богословствуя, но, как показало время, духовно. И духовность он усматривает в обычных будничных делах, что наверняка согреет душу и поможет самому обычному, «непродвинутому» в православии и далекому от высоких откровений человеку. Он учит просто и ясно – как ежеминутно выполнять заповеди Божии и в наш безбожный век. А его чудеса – это уже тяжелая артиллерия для тех, кто очень сильно заблудился в жизни – до смертельного риска.

…«Раньше у меня на Родине, в Фарасах, говорили: “Если у тебя есть работа, то не оставляй ее на завтра. Если у тебя есть хорошее кушанье, то оставь его на завтра – может прийти гость”. Сейчас думают так: “Работу оставим, может, завтра придет кто-нибудь и нам поможет. А хорошее кушанье давай-ка съедим сами сегодня же вечером!” Большинство людей нынче вращаются вокруг себя, думают только о себе самих. Предположим, пошел проливной дождь. Вот увидите: большинство из вас подумают о том, не развешено ли у них белье, и побегут его снимать. Плохого в этом нет, но дальше этого они не идут. Белье, если и намокнет, высохнет снова. А каково тем, кто в это время молотит на току? Больно ли вам за них, помолитесь ли вы за них? Или в грозу, когда сверкают молнии, еще вопрос, найдутся ли пять-шесть душ, чтобы вспомнить о тех бедолагах, что работают на поле, или о тех, кто держит теплицы. То есть человек не думает о другом человеке, не выходит из своего “я”, но постоянно вращается вокруг себя самого. Однако, вращаясь вокруг себя, он имеет своим центром себя, а не Христа. Он вне той оси, которая есть Христос. Если человек хочет достигнуть того, чтобы думать о ближнем, то его ум должен быть сначала [утвержден] во Христе. Тогда он думает и о ближнем, а потом думает и о животных, и о всей природе. Его “радиостанция” включена, и как только приходит сигнал – он спешит на помощь. Если же ум его не во Христе, то не работает его сердце, и поэтому он не любит ни Христа, ни ближнего, ни тем более природу – животных, деревья, растения. Если вы будете вести себя так, как сейчас, то как вам дойти до общения с животными, с птицами?! Если птица упадет с крыши, то вы будете ее кормить, но если же не упадет, то вы об этом и не подумаете. Я вижу птиц и говорю: “Надо их, бедных, покормить!” – сыплю крошки и водичку ставлю, чтобы они попили. Вижу на деревьях больные ветви, тут же хочу их обрезать, чтобы они не заразили других ветвей. Или бьется, хлопает дверь, окно – ум мой идет туда. Себя, если мне что-то нужно, забуду, но погляжу: не поломалась бы дверь, окно, не было бы какого вреда. О себе я думаю между делом. Если кто-то думает и болеет о творениях, то насколько больше он думает о них Творце! Если же человек не ведет себя так, то как он придет в согласие с Богом? И еще: выходя на улицу, бросьте взгляд вокруг. Может быть, кто-то или по невниманию, или по злобе (желаю, чтобы никто не делал зла) что-то бросил, и занялся огонь, поэтому поглядите. Это тоже относится к духовной области, потому что и в этом взгляде присутствует любовь. Я, когда выхожу из каливы, погляжу вниз, погляжу на крышу, понюхаю, не пахнет ли горелым. Другое дело, если у тебя такая вера, что если начнется пожар и ты станешь молиться, то пожар потухнет.

Если же такого нет, то надо действовать [и по-человечески]. Или, когда слышны громовые раскаты, я прислушиваюсь, что это: пушка, учения идут, что-то подрывают? Туда сразу же направляется мой ум, и я начинаю молиться о происходящем. С тем, кто безразличен к себе от любви к другим, пребывает великое Божие попечение, и все люди заботятся о нем [26] .

Через пару месяцев мне предстояло лететь в Иерусалим поработать в Горненском монастыре. Огорчение, связанное с «творческим» конфликтом, перелетело со мной моря и не оставляло даже в городе мира. Не так было обидно, что меня без объяснений выставили из проекта – дело не новое даже у верующих; смущало желание игумена К. снимать про удивительного Паисия Святогорца по-наполеоновски: «…ввязаться в драку, а там будет видно», его «новый проект» напоминал обычный пиар-ход. В нескольких изданиях я уже видела многообещающую рекламу будущего – где восьми-, где четырехсерийного фильма, с моей фамилием в качестве «известного сценариста», а в журнале самого продюсерского центра – и с номером банковского счета, на который люди, любящие великого старца, непременно будут переводить деньги.

С Божией помощью запустили литературный проект, ради которого случилась моя командировка в Иерусалим. Несколько дней впереди были свободны. Подолгу сидела я на скамейке напротив Гроба Господня вблизи мраморной чаши – омфала, символизирующей христианский «пуп земли»; вспоминала ближних и дальних, просила у Бога помощи в их нуждах. С утра в храме народа мало и можно было без очереди зайти внутрь Кувуклии, приложиться к святому месту, где Христос воскрес. Так бы и сидела здесь… Народ постепенно прибывал, нарастал гул человеческих голосов, люди начинали беспорядочное движение по каменному полу вокруг Кувуклии. Но это не мешало, душа замирала от благодарности за возможность спокойно молиться там, куда стремятся миллионы христиан. Будет ли еще такая необыкновенная возможность, Бог весть… Забывались все обиды, душа наполнялась жалостью к обидчикам. Что с ними сделаешь… Прав поэт:

В Миссии мне вдруг сделали предложение съездить с паломнической группой на Синай, в монастырь Святой Екатерины.