Татьяна Лагутина - Молитвы Ксении Петербургской

Доктора решили не будить спящего ребенка, а дождаться, когда девочка проснется сама. Однако прошел час, другой, а Оленька все спала. Доктора начали терять терпение. Еще через час в комнату девочки вошла мать и попыталась ее разбудить. Тщетно. Затем вместе с сиделкой и няней она стала тормошить спящую дочку, зажимать ей носик – безрезультатно. И только тогда, когда вошел отец и поднял спящую Оленьку на руки, присутствующие увидели, что вся подушка и рубашечка девочки залиты прорвавшимся из уха гноем.

Доктора подивились такому счастливому исходу болезни, сказали, как надо промывать ушко, и уехали. Девочка продолжала почивать спокойным сном. Родные тихонько вышли из спальни и стали расспрашивать няню о том, как ей удалось вылечить их дорогую девочку.

«Ничего я, барыня, особенного не сделала, только съездила на Смоленское кладбище к матушке Ксении, отслужила там панихиду, взяла маслица из лампадки да скорее домой. Приехала, вошла к Олечке, а пузырек-то с маслицем спрятала в карман, да и жду, скоро ли выйдет из комнаты сиделка, потому боюсь, что она рассердится, если увидит, что я хочу пустить маслица в больное ушко. «Няня, посиди тут, я на минутку выйду», – вдруг говорит сиделка. Уж так-то я обрадовалась, когда она сказала это. «Хорошо, хорошо, – говорю, – уж вы будьте спокойны»… и лишь только затворилась дверь за сиделкой, я тотчас же подошла к Олечке, немножко сдвинула с ушка повязку и прямо из пузырька полила ей маслица в ушко. Не знаю, уж, попало ли туда хоть что-нибудь, больно уж велика была опухоль-то… Ну да, думаю, как Богу угодно да матушке Ксении… Снова надвинула барышне повязку на ушко, смотрю, она постонала немножко, повернулась на правый бочок, да и глазки закрыла, засыпать, значит, стала. Тут вошла сиделка и спрашивает: «Что, никак она кончается?». «Нет, – говорю, – она заснула». Подошли мы с сиделкой к кроватке, а барышня сладко так спит и ротик открыла… а тут и вы все пришли в комнату. Больше я ничего не делала».

Удивились родные Оленьки и расспросы свои продолжили: «Да кто тебя научил съездить к Ксении? Откуда ты узнала про нее?»

«Я, батюшка барин, и вы, барыни, давно про нее знаю, много раз бывала на ее могилке, видела, что там берут землицы и маслица для исцеления, значит, от разных болезней, да мне-то не приходилось этого делать; я, благодарить Бога, всегда была здорова. И вот теперь, сидя у постели барышни, я чего не передумала, вспомнила и про матушку Ксению… Много раз уже хотела я сказать вам, чтобы вы отпустили меня на ее могилку, да все боялась, думала, что вы смеяться или бранить меня будете. А потом, когда уже барышня чуть не кончалась, я не утерпела: думаю, пусть смеются, пусть бранят, а я все-таки пойду, попрошусь на могилку ко Ксеньюшке, может быть, и пустят, а не пустят, думаю, так я потихоньку как-нибудь съезжу. А вы, слава Богу, сразу же меня и отпустили. Взяла это я извозчика, тороплю его, еду, а сама все думаю: «Господи, неужели Ты не поможешь такой крошке страдалице? Ну, за что она страдает?», а слезы-то, слезы-то так и текут у меня из глаз… Приехала я к воротам кладбища, велела извозчику обождать меня, деньги ему вперед отдала, а сама бегом в часовню ко Ксении. Отворила дверь, смотрю, народ стоит и молится, свечи, лампадки горят кругом могилы, а в стороне стоит в облачении священник. Я прямо к нему, и говорю: «Батюшка, отслужи ты мне, Христа ради, панихиду по рабе Божией блаженной Ксении, да помолись за болящего младенца Ольгу, больно уж она, бедная, страдает». «Хорошо, – говорит священник, – панихиду я отслужу, помяну в молитвах и болящего младенца Ольгу, а ты сама-то хорошенько молись, да усерднее проси помощи у рабы Божией Ксении. По мере твоей веры и молитвы ты и помощь получишь такую же». Купила я скорее две свечечки, одну поставила на подсвечник, другую взяла в руки и бросилась со слезами к самой могилке Ксении. Батюшка начал панихиду, а я все время плачу да твержу: «Господи, спаси, Ксеньюшка, помоги», – больше ничего и сказать не придумала: ведь я глупая, неученая, не умею молиться-то. Кончилась панихида, заплатила я за труды священнику, взяла с его благословения землицы с могилки Ксении да маслица из лампадки и сейчас же домой. Масло то, я вам уже говорила, я вылила в больное ушко, а землицу завернула в тряпочку да положила барышне под подушечку. Она и теперь там лежит».

«Да от кого ты узнала про Ксению-то? Кто тебе про нее рассказывал?» – спросила няню бабушка.

«От кого я узнала про Ксению, матушка барыня, я и сама не знаю, все ее знают; заболеет ли кто, или кого какое горе постигнет, все идут к ней на могилку, помолятся там, отслужат панихиду, глядишь, и станет легче. Вот и наш брат – кухарки, горничные, няньки, – если случится, что кто-нибудь долго не имеет места, идет к Ксении, помолится там, глядишь, и место получит».

На другой же день родители ее поехали на могилку Ксении и отслужили там панихиду. И с тех пор делали это регулярно, всякий раз благодаря ее за чудесное исцеление дочери.

Когда император Александр III заболел тифом, его жене, Марии Фёдоровне, кто-то посоветовал взять горсть песка с могилы блаженной Ксении. Царица, послушавшись совета доброжелателя, сходила на Смоленское кладбище, принесла песок и положила его под подушку больного мужа. В ту же ночь ей явилась сама блаженная Ксения и сообщила, что жизнь императора вне опасности и скоро он пойдет на поправку. А еще она сказала, что в их семье родится дочь, которую следует назвать Ксенией. Все случилось именно так, как сказала блаженная.

До наших дней дошло еще одно свидетельство целительского дара блаженной Ксении. Подполковник Владимир Иванович Никольский, участник военных действий на Шипке, в одном из походов простудился. Человек он был занятой, поэтому лечиться не стал – понадеялся, что болезнь сама пройдет, как это уже бывало. Однако на этот раз все сложилось по-другому. Болезнь не прошла, а, наоборот, усилилась. Владимир Иванович был вынужден обратиться к докторам, которые тотчас же отправили его лечиться грязями в крымский город Саки. Пройдя курс лечения, полковник почувствовал облегчение и по возвращении из Крыма приступил к своим привычным обязанностям. Через некоторое время начался рецидив. Врачи вновь посоветовали Владимиру Ивановичу съездить в Саки. Он послушался, но история повторилась: болезнь отступила, но спустя некоторое время вернулась и стала еще тяжелее. Снова пришлось полковнику съездить в Крым. Но результат опять получился нулевой. Больной еле передвигал ноги и постепенно приходил в отчаяние. Светила медицины, к которым он обращался, внимательно осматривали его, пожимали плечами и говорили одно и то же: «Что ж, помазать можно, но я не Бог!».

Владимир Иванович совсем упал духом. Тяжелое физическое состояние усиливалось сознанием того, что он недостаточно обеспечил свою семью и после его смерти она будет вынуждена влачить жалкое существование.

Как-то в один из наиболее тяжелых дней Владимир Иванович вдруг вспомнил разговоры о том, что многие получают помощь и исцеление по молитвам на могиле рабы Божией Ксении. Полковник решил во что бы то ни стало побывать там. Дойти до Смоленского кладбища он сам не мог, но ехать на извозчике не хотел, понимая, что должен взять на себя какой-нибудь труд, чтобы молитва его была услышана. И Никольский решил дойти пешком (он жил на Ямской улице) до Смоленской конки, на конке доехать до конца 17-й линии Васильевского острова и от 17-й линии опять пешком добраться до часовни Ксении.

Рано утром полковник отправился в путь. До остановки конки он добрался почти за полдня, затем 40–50 минут ехал на конке, после чего 2 часа шел до часовни Ксении. Естественно, что в часовню он вошел уже вечером, когда священник заканчивал последнюю панихиду и собирался идти домой. Владимир Иванович обратился к батяшке с нижайшей просьбой отслужить еще одну панихиду по блаженной, еле-еле встал на колени и с усердием помолился.

Когда панихида закончилась, Никольский поспешил приложиться к могилке блаженной, так как часовню уже запирали, и пошел оттуда вместе с батюшкой. Дорогой он расспрашивал того о блаженной Ксении.

Со священником Владимир Иванович дошел почти до самой остановки конки на углу 17-й линии и Камской улицы и тут только обратил внимание на то, что расстояние, на которое утром он потратил целых два часа, сейчас было им пройдено за 30–40 минут! Еще не веря в случившееся, Владимир Иванович решил еще раз убедиться в своем исцелении и пошел пешком до следующего разъезда конки на Малом проспекте, хотя вагон, к которому он подошел, вот-вот должен был отправиться. Намеченное расстояние он прошел так быстро, что конка не могла догнать его, и пришлось ему немного подождать вагон на остановке. Радости Владимира Ивановича не было конца, ведь он не только полностью исцелился, но мог вернуться на службу, чтобы обеспечить родным достойное существование.

Вот еще один случай, когда Ксения помогла больному выздороветь. Как-то жарким летом одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома при весьма тяжелых обстоятельствах. Глава семейства опасно заболел. Выписанные доктором лекарства не помогали, и больному становилось все хуже. Три месяца боролся он с недугом, но палящее южное солнце, невыносимая жара и духота делали его состояние невыносимым. У мужчины не было больше сил даже разжимать губы, чтобы принимать пищу. Дни его, казалось, сочтены. Доктор в конце очередного визита как-то странно посмотрел на супругу и сказал: «Я приду завтра утром». Бедная женщина поняла, что это конец.