Эрнест Ренан - Марк Аврелий и конец античного мира

Таким образом, окончательно сложилось чудесное целое, названное римским правом, тоже своего рода откровение, честь коего, по неведению, присваивается компиляторам Юстиниана; но которое, в действительности, было делом великих императоров II века, превосходно разъясненным и продолженным выдающимися юристами III века. Римскому праву предстояло торжество менее шумное, нежели христианству, но в известном смысла более прочное. Вытесненное сначала варварством, оно воскреснет к концу средних веков, станет законом возрождающегося мира и при небольших изменениях сделается законом новейших народов. Этим-то путем великая школа стоиков, попытавшаяся во II веке преобразовать мир и испытавшая, как казалось, полную неудачу, в действительности одержала полную победу. Собранные классическими юристами времен Северов, искаженные и измененные Трибонианом, тексты сохранились и стали впоследствии законом всего мира. А эти тексты - дело выдающихся законников, которые собрались вокруг Адриана, Антонина и Марка Аврелия и окончательно ввели право в философский его период. Эта работа продолжалась при сирийских императорах; страшный политический упадок III века не остановил медленного и могучего роста этого величественного здания.

Это не значит, чтобы Марк Аврелий выказывал пристрастие к духу новшества. Напротив, он старался придавать своим улучшениям консервативную внешность. Он всегда относился к человеку, как к существу нравственному, никогда не выставляя его машиной или средством, как часто делают политики, почитаемые трансцендентальными. Он не мог изменить ужасного уголовного уложения того времени, но смягчил его в применении. Основан был капитал для погребения бедных граждан; погребальные коллегии получили разрешение наследовать и стали юридическими лицами с правом владеть недвижимостями и рабами, которых могли и отпускать. Сенека сказал: "обратившись к началу вещей, увидим, что отцами всех людей были боги". Завтра Ульпиан скажет: "По естественному праву все люди рождаются свободными".

Марк Аврелий желал прекратить отвратительные зрелища, зрелища, который превращали амфитеатры в истинные места ужаса для каждого, не утратившего нравственное чувство. Ему это, однако, не удалось; эти гнусные представления стали частью народной жизни. Когда он вооружил гладиаторов для отправления их на, великую германскую войну, это почти вызвало возмущение. Толпа кричала: "Он хочет лишить нас удовольствий, чтобы заставить нас философствовать". Завсегдатаи амфитеатров были единственными лицами, которые его не любили. Вынужденный уступить мнению боле сильному, нежели он сам, Марк Аврелий, тем не менее, всячески протестовал против него. Он смягчил

Глава 3. Владычество философов

Никогда еще до тех пор задача осчастливления человечества не преследовалась с такой последовательности и настойчивостью. Идеал Платона осуществился: миром стали управлять философы. Все, что в великой душе Сенеки существовало в виде красивой фразы, становилось действительностью. Подвергавшаяся в течение двухсот лет насмешкам грубых римлян, греческая философия побеждает их силой терпения. Уже при Антонине были философы привилегированные, получавшие пенни, пользовавшиеся, до известной степени значением должностных лиц. Теперь, император буквально окружен ими. Бывшие его наставники сделались его министрами, государственными людьми. Он расточает им почести, воздвигает им статуи, помещает их изображения в ряду своих домашних богов и в годовщины их смерти приносит жертвы на их гробницах, которые содержит постоянно украшенные цветами. Консульство, составлявшее до тех пор принадлежность римской аристократии, заполонили риторы и философы. Ирод Аттик, Фронтон, Юний Рустик, Клавдий Север, Прокул в разное время становятся консулами или проконсулами. Питая особенно нежную привязанность к Рустику, Марк Аврелий дважды назначал его консулом и всегда целовал его ранее лобызания с префектом претория. Важные обязанности римского префекта в продолжение многих лет неизменно оставались в его руках.

Внезапное предпочтение, оказываемое императором разряду людей, в котором к наилучшему примешивалось и презренное, не могло не привести ко многим злоупотреблениям. Добрый Марк Аврелий приглашал известных философов отовсюду. В массе самомненных нищих, одетых в рваное рубище, которых привел в движение этот широкий зов, было не мало посредственностей, не мало и шарлатанов. Профессии, отмеченные видимыми признаками, всегда возбуждают сопоставления действительных качеств личности с теми, которые предполагались бы по платью. Этих выскочек обвиняли в жадности, скупости, обжорстве, наглости, мстительности. Слабости, прикрывавшиеся их манией, вызывали иногда улыбку. Нечесаные волосы, бороды почти были предметом насмешек. "Он получает за бороду десять тысяч сестерций; надо бы и козлам назначить жалованье". Их тщеславие часто оправдывало эти насмешки. Пример Перегрина, который сжег себя на костре в Олимпии в 166 году, показывает, до чего страсть к выставлению себя в трагической роли может довести самомненного глупца, алчущего людской молвы.

Их уверения, будто они ни в ком не нуждаются, резко опровергались. Когда Аполлоний Халкидский собрался в Риме с целой свитой, Демонакс будто бы сказал: "Вот едет Аполлоний с своими аргонавтами". Эти греки и сирийцы, бросившиеся на приступ Рима, действительно как бы спешили на завоевание нового золотого руна. Пенсии и льготы, им предоставленные, подали повод к заявлению, что они в тягость республике, и Марку Аврелию пришлось оправдываться по этому пункту. Жаловались в особенности на обиды, чинимые частным лицам. Дерзкие выходки, свойственным вообще циникам, с избытком оправдывали эти обвинения. Эти жалкие ругатели не имели ни стыда, ни уважения к чему-либо; и их было очень много.

Марк Аврелий не обольщался насчет недостатков своих друзей; но по высокой своей мудрости отличал учение от слабостей проповедников. Он знал, что мало было или вовсе не было философов, которые бы действительно осуществляли то, что советовали другим. Опыт убедил его, что они большей частью жадны, сварливы, тщеславны, дерзки, что они ищут только спора и проникнуты единственно духом гордыни, злорадства и зависти. Но он был слишком разумен, чтобы ждать от людей совершенства. Как Людовика Святого не смущало в вере беспутство клириков, так и Марк Аврелий остался верен философии, несмотря на все пороки философов. "Уважение к истинным философам, снисходительность, без порицания, к мнимым и умение не поддаться обману", вот что он видел у Антонина, и что сам принял за правило. Он ходил слушать Аполлония и Секста Херонейского в собственные их школы и не сердился на то, что над ним смялись. Подобно Антонину, он с кротостью выносил дерзкие выходки тщеславных и невоспитанных людей, которые наглели от почестей, быть может излишних, которые им воздавались. На улицах Александрии его видели без двора, без стражи, облеченным в плащ философа и живущим также, как и они. В Афинах он учредил кафедры для всех наук, со значительными окладами, и сумел придать тому, что может быть названо университетом этого города, еще боле блеска, чем при Адриане.

Вполне естественно было, что те, в ком еще сохранялась твердость, неподатливость и сила прежнего римского духа, отнеслись с неудовольствием к этому захвату высших должностей республики людьми без предков, без боевой отваги, принадлежащих большею частью к восточным расам, которых истые римляне презирали. В такое именно отношение к вопросу поставил себя, на свое несчастие, Авидий Кассий, человек вполне военный с умом государственным, просвещенный и очень расположенный к Марку Аврелию, но убежденный, что философия совершенно не то, что требуется для управления государством. Привыкнув называть императора "философствующей бабушкой", он постепенно допустил себя увлечься пагубнейших из всех замыслов-возмущением. Главный его упрек Марку Аврелию состоял в том, что он раздает высшие должности людям, не представляющим никаких ручательств пригодности, ни по имуществу, ни по своему прошлому, ни даже по воспитанию, каковы были Сассей и Помпеян. Добрый император действительно дошел в своей наивности до того, что задумал женить Помпеяна на своей дочери Люцилл, вдове Люция Вера, требуя, чтобы она полюбила Помпеяна, как добродетельнейшого человека в империи. Эта несчастная мысль была одною из главных причин, отравивших его частную жизнь; потому что Фаустина поддержала сопротивление своей дочери, и это было одним из побуждений, толкнувших ее в оппозицию против мужа.

Если бы, при своей доброте, Марк Аврелий не обладал в равной степени практическим здравым смыслом, то его склонность к разряду лиц, не всегда соответствовавших достоинству их профессии, конечно, вовлекла бы его в ошибки. Как были смешные стороны у религии, так были они, у философии. Эти толпившиеся на площадях люди, вооруженные дубинами, выставлявшие на показ свои длинные бороды, котомки и изношенные плащи, эти сапожники, ремесленники, бросавшие лавочку для праздной жизни нищенствующего циника, возбуждали в порядочных людях такое же отвращение, какое впоследствии воспитанная буржуазия чувствовала к бродячим капуцинам. Но вообще, несмотря на несколько преувеличенное уважение, которое он питал a priori к костюму философов, Марк Аврелий обладал в оценке людей очень верным тактом. Весь кружок людей, приближенных к власти, представлял из себя нечто весьма почтенное. Император считал их не столько наставниками или друзьями, сколько братьями, разделявшими с ним управление государством. Осуществилась мечта Сенеки, и философы стали властью в государстве, известным конституционным учреждением, тайным советом, имевшим огромное влияние на ход общественных дел.