Сбоник - Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

Полемика вокруг Filioque обсуждается в «Антологии», начиная с реакции патрирха Фотия в IX в. на появление этой добавки к Символу веры у латинян, далее в связи с дальнейшей разработкой учения об исхождении Святого Духа Николаем Мефонским в XII в., и затем в связи с ответом на латинское учение, который дали в XIII в. Никифор Влеммид и Григорий Кипрский, чье триадологическое учение, сформулированное, в частности, на Влахернском соборе 1285 г., легло в основу всей последующей поздневизантийской полемики о Filioque[30]. При этом в настоящей «Антологии» представлены тексты, характеризующие полемику вокруг Filioque среди самих византийцев, из которых одни заняли пролатинскую позицию, другие выказали себя консерваторами, не готовыми к творческому раскрытию святоотеческого учения, а третьи, как Григорий Кипрский, смогли раскрыть это учение по–новому, отвечая на вопрос, поставленный латинянами об отношении между Сыном и Святым Духом.

Завершает «Антологию» статья, посвященная учению поздних византийских богословов Николая Кавасилы и Марка Ефесского о Пятидесятнице и освящении Святых Даров. В ней кратко подытоживается несколько тем «Антологии», а именно полемика с латинянами о Filioque, паламитские споры о соотношении ипостаси, сущности и энергии в Святой Троице и отношении Лиц Троицы к творению и Церкви, и наконец, полемика с латинянами о преложении Святых Даров и участии в этом Святого Духа[31].

Завершая введение в «Антологию восточно–христианской богословской мысли», хотелось бы отметить, что, к сожалению, мы, за редким исключением, не смогли в нее включить сочинений мистагогических (т. е. вводящих в церковные таинства), как и экзегетических и аскетических[32], а сосредоточились в первую очередь на догматической полемике, хотя прекрасно понимаем, что богословие далеко не сводится ни к догматике в узком смысле этого слова, ни, тем более, к полемике о догматах.

Более того, богословие в церковной традиции по своему первому и собственному смыслу есть свидетельство опыта богообщения и обожения. Великие отцы Церкви настаивали на первичности такого опыта по отношению к его рациональному изъяснению, в том числе и в догматике, на невыразимости до конца опыта такого богообщения в слове, как и на том, что никакое научное познание догматов и споры о них не могут заменить самого этого опыта[33].

От имени авторов «Антологии» нам хотелось бы выразить признательность Е. 3. Панченко и К. В. Хрусталеву за неоценимую помощь в предоставлении необходимой научной литературы.

Св. Ириней, епископ Лионский, занимает в истории христианской мысли исключительное даже для своего времени место. Едва ли не на всем, что связано с его именем и наследием, лежит печать новизны. Богословие св. Иринея, хотя оно было развито в первую очередь в контексте полемики с главной ересью его времени — гностицизмом, по своему влиянию далеко выходит за пределы II в., когда жил св. Ириней. Достаточно сказать, что в VII в. прп. Максим Исповедник активно обращался ко многим идеям, восходящим к св. Иринею, иногда прямо называя его. Впрочем, тот факт, что два главных сочинения Лионского епископа до нас дошли не в оригинале, погречески, а одно (Adversus baereses, «Против ересей») — на латыни, другое же («Доказательство апостольской проповеди», далее — «Доказательство») — по–армянски, говорит о том, что судьба его сочинений в грекоязычной святоотеческой традиции складывалась не столь уж благополучно. Прежде чем обратиться к основным аспектам наследия св. Иринея, приведем краткую его биографию.

Наиболее вероятная дата рождения Иринея: 130—140 гг.[34], место его рождения, как и этническая принадлежность, точно неизвестны, хотя традиционно считается, что он родом из Малой Азии. Родным языком для св. Иринея был греческий. Грекоязычным, вероятно, было большинство христиан Лиона (Лугдуна), города в Галлии, где впоследствии он был епископом. В своих сочинениях св. Ириней выказывает знание риторики и диалектики, сочинений Платона, Гомера, Гесиода и Пиндара. Вероятно, ему были известны и сочинения стоиков и средних платоников его времени.

Духовное формирование св. Иринея происходило в Церкви Смирны. Он вспоминает, что молодым человеком слушал св. Поликарпа Смирнского (+ 155/6 г.), который, в свою очередь, знал апостолов, в частности, Иоанна Богослова. Преемственность мужам апостольским, к каковым относится св. Поликарп, укорененность в апостольской традиции — одна из характерных черт богословия св. Иринея. Еще достаточно молодым человеком Ириней отправился из Малой Азии на Запад и через Рим прибыл в Лион, где к тому времени уже сформировалась христианская община, главным образом, грекоязьгчная. Ириней стал вскоре пресвитером в этой общине. Во время гонений 177 г. он был отправлен лионскими исповедниками с письмом к римскому епископу Елевферию (f 189 г.), который, к слову сказать, тоже был греческого происхождения. Письмо содержало обращение лионских исповедников, служившее примирению церквей в их разногласиях из‑за монтанистов. В нем же было высказано и высокое мнение о самом Иринее[35], который, видимо, был сохранен Церковью Лиона в те гонения, и, когда принял мученическую кончину Лионский девяностолетний епископ Пофин, Ириней стал во главе Церкви этого оплота христианства в Галлии[36]. Пришлось св. Иринею участвовать в качестве примирителя и в споре, возникшем при папе Викторе, между римской и малоазийскими Церквями относительно дня празднования Пасхи и длительности поста перед Пасхой. Св. Ириней, хотя и был согласен скорее с римским обычаем, как известно, отстаивал мнение, что разница в обычаях допустима, если она не угрожает единству веры[37]. Церковное предание подчеркивает, что, как бы являя смысл своего имени, св. Ириней был исполнен духовного мира и способствовал сохранению его в Церкви. Мученическую кончину св. Ириней принял, как считается, во время гонений Септимия Севера (ок. 202–203 гг.), хотя известия об этом в современной науке не считаются надежными.

Обратимся теперь к богословскому наследию св. Иринея. Он может по праву считаться первым из отцов Церкви, у которого мы находим более или менее полное разработанное учение по всем основным богословским вопросам. На целостные гностические системы, к тому же весьма разнообразные, авторы, старавшиеся стоять на почве церковного предания — и в этом ряду первым является св. Ириней, — ответили своим развернутым изложением христианского учения. «Против ересей» св. Иринея — первый из дошедших до нас систематических ересиологических и антиеретических трактатов[38], хотя содержание его вовсе не сводится к полемике против ересей.

Опишем кратко основные положения св. Иринея в его полемике с гностиками и некоторые черты его собственного богословия.

Вопреки гностическому разделению на Бога благого, трансцендентного миру и низшего демиурга, сотворившего материальный мир, св. Ириней настаивает на тождестве и единственности «философского», абсолютно трансцендентного творению Бога[39] и Бога как Творца (Против ересей 2.1.1). Многообразие материального творения, множество видов тварей служит для него доказательством преизбыточной благости и мощи Бога; никакой завистливый и слабый демиург, каким его изображают гностики, не может быть творцом такого мира (Гам же).

Св. Ириней энергично отрицал множественность внутри самой Божественной реальности, т. е. учение об эонах. По его мнению, гностические зоны происходят от платоновского мира идеи. Подобные «идеи», однако, как считали и средние платоники, не могут существовать нигде, кроме как в мысли Бога[40], т. е. не могут быть «частями» Божественной плеромы в качестве, как сказали бы более поздние богословы, отдельных «ипостасей». То, что гностики называют зонами, на самом деле — силы Божии. Бог же един и неделим.

Считать, что ангелы сотворили мир независимо от Бога (как полагали некоторые из гностиков), значит подразумевать, что они могущественнее Бога (могут сделать нечто, что неспособен сделать Он). На самом деле гностики утверждали, что непосредственное соприкосновение трансцендентного Бога с материальным творением в акте творения «запятнает» Его, т. е. нарушит Его трансцендентность и благость (т. к. в творении есть смерть, тление и несовершенство), и именно поэтому они вводили опосредующие звенья в виде демиурга или ангелов, однако св. Ириней, отстаивая благость Бога и Его абсолютное бесстрастие, в то же время настаивал на том, что именно этот трансцендентный Бог является Творцом, сотворившим мир Своей силой и мудростью (Против ересей 4.38.3; ср.: Платон. Тимей 29d—30а). Это ставило перед св. Иринеем проблему теодицеи, к которой мы обратимся ниже.