Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

Когда погиб Калигула, убийцы разыскали его дядю Клавдия и тайком срочно провозгласили его императором. Клавдий был сыном Антония, ко­торый когда-то покровительствовал Ироду Агриппе. Так что еврейский царь оказался в таких же дружеских отношениях с новым императором, как и с прежним. Кроме того, Клавдий вел уеди­ненную жизнь и понятия не имел, как вести об­щественные дела, а ловкий Агриппа помогал ему советами преодолеть первые трудности. Поэтому благодарный Клавдий сделал его царем всех об­ластей, которыми когда-то правил Ирод.

В последний раз Иудея имела хотя бы види­мость независимости и величия и за короткое вре­мя достигла вершины процветания, оказавшись в материальном отношении в самом лучшем поло­жении со времен Соломона, то есть за прошед­шую с тех пор тысячу лет.

Ирод Агриппа I тщательно придерживался всех догматов иудаизма в надежде, что евреи за­будут, что только благодаря своей бабке он стал Маккавеем. Евреи симпатизировали ему больше, чем его бабке, возможно за заслуги Агриппы во времена Калигулы. Во всяком случае, когда во время Пасхи Ирод Агриппа переживал, что он не еврей по рождению, зрители, проливая слезы умиления, обязаны были выкрикивать, что он на­стоящий еврей и является для них братом.

Он продемонстрировал свой еврейский пыл тем, что принял меры против людей, поверивших в мессианскую роль Иисуса и этим оскорблявших духовенство и консерваторов и вредивших отно­шениям с Римом. Он казнил Якова, одного из первых последователей Иисуса, а другого, Петра, посадил пока в тюрьму.

Но в 44 г., после двух с небольшим лет прав­ления, Ирод Агриппа неожиданно умер, предпо­ложительно от сердечного приступа, во время игр, устроенных в честь императора Клавдия. Его смерть оказалась ни с чем не сравнимым ударом для евреев. Проживи он еще лет двадцать, что было вполне реально, его способность утихомири­вать и евреев, и римлян могла бы сохранить мир между ними. Оказалось, что он умер, оставив сына-подростка, которому Клавдий не смог дове­рить управление беспокойной Иудеей. Она опять перешла под власть римских прокураторов, и пе­риод, когда все могло решиться по-хорошему, кончился навсегда.

Если смерть Ирода Агриппы I оказалась пово­ротной точкой для евреев, то совсем другого рода поворотная точка обозначилась вскоре для новой еврейской секты христиан, той, которой предсто­яло указать путь к победе, которую нехристиане едва ли могли представить себе в те времена.

Саул, когда-то преследовавший христиан, а потом обратившийся в их веру и вернувшийся в Тарсис, объявился снова и примерно в 46 г. при­был в Антиохию. Христиане там были влиятель­нее, чем где бы то ни было за пределами Иудеи и уже начали подумывать, как бы послать своих миссионеров в другие еврейские общины гречес­ких городов. Именно Саул, сначала вместе с ком­паньоном по имени Варнава, а позднее в одино­честве выполнял это задание.

За три странствия Саул побывал на Кипре, через Малую Азию добрался до Македонии и Греции. Повсюду он находил еврейские общины и синагоги, в которых читал проповеди о смерти и воскресении Иисуса, о втором пришествии и не­избежном конце света. Но почти везде евреи от­неслись к этому учению враждебно. Иисус не стал для них воплощением идеи о Мессии.

Саул, выросший в греческом городе, давно уже понял, что если его не будут слушать евреи, то услышат язычники. Классическая греческая культура пребывала в упадке, их уже не удовлет­воряли старые боги и ритуалы. Новые верования с востока, более мистические и обещающие жизнь после смерти, привлекали греков. В результате обряды в честь таких восточных богов, как еги­петская Изида или малоазиатская Кибела, стали любимыми для всей империи.

Иудаизм тоже находил своих приверженцев, и было на удивление много случаев обращения в эту религию. В действительности их могло быть и больше, но евреи настаивали на обрезании каж­дого вновь обращенного лица мужского пола. Эта процедура многих раздражала, была болезнен­ной, и только истинный верующий мог перейти в иудаизм на таких условиях. Потому большинство обращенных составляли женщины. Однако и это служило поставленной цели, ибо дети, рожден­ные еврейкой, считались евреями, и мальчики в младенческом возрасте должны были подверг­нуться обрезанию и быть евреями по крови. Вто­рая трудность обращения в иудаизм заключалась в том, что евреи были как представителями рели­гии, так и представителями нации. Обращенные евреи обнаруживали, что средоточием их патри­отизма, как и религии, должен быть Иерусалим­ский храм, поэтому переход в эту веру содержал в себе более чем намек на государственную изме­ну Риму.

Саул, видимо, осознавал эти трудности. Мес­сианство было для него делом всеобщим, а не только евреев. Вера в Иисуса не требовала (на его взгляд) принятия политических и нацио­нальных устремлений иудаизма. Обрезание он считал устаревшим ритуалом и твердо верил, что «...тот Иудей, кто внутренне таков, и то обреза­ние, которое в сердце, по духу, а не по букве...» (Римлянам, 2:29).

Поэтому Саул принял романское имя Павел и начал открыто проповедовать язычникам, про­ся их признать Иисуса без всякого обрезания и следования всем деталям обряда, принятым у фарисеев. Везде, где он побывал, появлялись христианские общины, разраставшиеся за счет язычников.

Несоблюдение обряда обрезания среди новооб­ращенных язычников привело евреев в ужас, и в результате между ними и христианами разраста­лась пропасть. На самом деле это покоробило даже тех евреев, которые признавали Иисуса, так что на какое-то время христианство разделилось на две группы: обрезанные еврейские христиане, полностью признававшие Закон Моисея и одно временно верившие в мессианскую роль Иисуса, и необрезанные христиане-неевреи, которые были склонны интерпретировать учение Иисуса в све­те греческой философии.

Две эти позиции столкнулись лоб в лоб в 48 г. на совете Иерусалима. Яков, брат Иисуса, отста­ивал еврейско-христианские взгляды, а Павел — точку зрения христиан-неевреев. В результате Павел одержал победу, и пути христианства и национального иудаизма разошлись.

Примерно в 57 г. Павел возвратился из свое­го третьего миссионерского путешествия и посе­тил Иерусалим. Там его опознали евреи, смотрев­шие на него как на человека, пропагандировавше­го учение, которое противоречит Закону Моисея, и поэтому считавшие, что его присутствие осквер­няет храм. Хуже того, распространился слух, что он привел в храм язычников. Начался бунт, и линчевание казалось неизбежным, если бы Пав­ла не защитили римские солдаты.

У римлян по-прежнему были неприятности с этой беспокойной провинцией. После смерти Иро­да Агриппы ею управляли без особого успеха не­сколько прокураторов, и с 52 г. прокуратором стал Антоний Феликс. Он женился на Друзилле, дочери Ирода Агриппы I, но это не спасло поло­жение, и ситуация продолжала ухудшаться.

Павла привели к Феликсу, обвинив его в оск­вернении храма, и он защищался как фарисей, поддерживавший идею о воскрешении Иисуса, указывая, что воскрешение является важным дог­матом фарисейской веры. Но когда Павел заго­ворил о неизбежном конце света, Феликс отмах­нулся от него как от сумасшедшего. Скорее для того, чтобы всех успокоить, чем по каким-либо иным соображениям, он приказал посадить Пав­ла в тюрьму.

Однако в Риме правил теперь новый импера­тор. В 54 г. Клавдия отравила его четвертая жена Агриппина, и ее младший сын от предыду­щего брака, Нерон, стал пятым римским импе­ратором. В 60 г. Феликса, который был назна­чен Клавдием, отправили в отставку, а его мес­то занял Порций Фест. Когда Фест заступил на новую должность, его приветствовал Ирод Агриппа II.

Он был единственным сыном Ирода Агриппы I, и, когда умер его отец, ему было семнад­цать лет. Его дядя, младший брат Ирода Агриппы I, правил небольшой областью в Ливане с центром в городе Калсисе, что в 60 милях север­нее Галилейского моря. Когда этот дядя, Ирод Калсисский, в 48 г. умер, Ирод Агриппа II стал царствовать вместо него. К 53 г. он распростра­нил свою власть на территорию, которая когда-то принадлежала Филиппу Тетрарху, а также на часть Галилеи.

Во время встречи Ирода Агриппы II с Фестом снова всплыло дело Павла, и он предстал перед обоими. Павел так энергично оспаривал свое дело, что Ирод Агриппа II сказал ему: «Ты по­чти убедил меня стать христианином».

Павел был гражданином Рима и, так как от прокуратора, который не хотел лишних неприят­ностей с евреями, не ждал ничего, кроме длитель­ного тюремного заключения, он обратился с жа­лобой к императору. В результате ему разрешили отправиться в Рим в четвертое и, как оказалось, последнее для него миссионерское путешествие. Что было с Павлом дальше, неизвестно, но умер он предположительно в Риме примерно в 67 г.