Филип Янси - Что удивительного в благодати?

А Чак Колсон, попавший в тюрьму за участие в Уолтергейте и вышедший с твердой решимостью восходить не вверх, а вниз! Он основал тюремное служение, которое сейчас работает почти в восьмидесяти странах. Семьи более двух миллионов американских заключенных получают подарки благодаря проекту Колсона «Дерево ангела». За океаном прихожане церквей приносят жаркое и свежевыпеченный хлеб узникам, которые обычно голодают. Бразильское правительство даже передало под контроль тюремного служения тюрьму, которой управляют сами отсиживающие срок христиане. В тюрьме Хумаита осталось лишь двое штатных работников, но здесь не бывает ни мятежей, ни побегов.

Повторные преступления совершают лишь 4 % из бывших заключенных против 75 % в среднем по Бразилии.

Билл Мэйджи, специалист по пластической хирургии, с ужасом обнаружил, что в странах третьего мира множество детей так и вырастают с заячьей губой — эти люди не могут нормально улыбнуться, губы их вечно растянуты в ухмылке, над ними смеются. Мэйджи и его жена разработали программу «Операция «Улыбка»», самолеты с врачами и медсестрами направились во Вьетнам и на Филиппины, в Кению, в Россию и на Ближний Восток, чтобы исправить врожденные уродства. На сегодняшний день, благодаря операциям, тридцати шести тысячам детей возвращена улыбка.

В Индии я встречал врачей–миссионеров, подвижников, работающих среди прокаженных. Нет людей, более далеких от благодати, чем прокаженные из касты неприкасаемых. Ниже опуститься некуда. Только благодаря христианским миссионерам был достигнут какой–то прогресс в лечении проказы, потому что только они соглашались лечить жертв этой болезни, отваживаясь прикасаться к ним. Благодаря их самоотверженному служению против этой болезни найдены лекарства, опасность ее распространения сведена к минимуму.

Этот список можно продолжать еще долго. Христианское движение «Хлеб миру» основано людьми, которые добиваются от Конгресса принятия решений в пользу бедняков во всем мире. «Дом Иосифа» — приют для больных СПИДом в Вашингтоне. «Операция «Благословение»» Пэта Робертсона трудится в гетто тридцати пяти городов. «Дома младенца» Джерри Фалвелла — место, где беременные женщины находят приют, если решатся не делать аборт и дать жизнь ребенку. Все эти программы привлекают гораздо меньше внимания, чем политические взгляды их основателей.

Руссо говорил, что церковь ставит перед нами неразрешимую проблему лояльности. Как могут христиане быть добрыми гражданами мира сего, если в первую очередь призваны заботиться о грядущем мире? Люди, которых я здесь упомянул, и многие миллионы подобных им опровергают такого рода соображения. Как напоминал Клайв Льюис, чем более мы думаем о грядущем мире, тем сознательнее живем в этом.

Жизнь Симоны Вайль вспыхнула ярким пламенем и оборвалась в тридцать три года. Французская интеллектуалка предпочла работу на фабрике и на ферме, чтобы познать жизнь рабочего класса. Когда гитлеровские полчища вторглись во Францию, она успела бежать в Лондон и там умерла от туберкулеза и дурного питания — она разрешала себе съедать в день не больше, чем получали ее соотечественники в оккупированной стране. Все наследие этой еврейки, ставшей ученицей Иисуса, — разрозненные записи и дневники, отражающий ее трудный путь к Богу.

Симона Вайль пришла к выводу, что вселенной управляют две силы: тяготение и благодать. Сила притяжения притягивает одно тело к другому: большее тело увеличивается, вбирая в себя все больше элементов вселенной. Действие этой силы можно наблюдать и в отношениях между людьми. Мы хотим расширяться во все стороны, приобретать, надуваться важностью. Желание «уподобиться богам» побудило к ослушанию Адама и Еву.

Наши эмоции следуют столь же строгим законам, как законы Ньютона. «Все естественные побуждения души управляются законами, аналогичными закону всемирного тяготения. Единственное исключение — благодать», — пишет Вайль. Чаще всего мы не способны вырваться из гравитационного поля себялюбия, и таким образом «задраиваем все щели, сквозь которые могла бы просочиться благодать».

Примерно в то же время, когда Вайль писала свои заметки, другой беглец из нацистской Германии, Карл Барт, признавался: более чудесным, чем все чудеса Иисуса, казался ему Иисусов дар прощения. Чудеса нарушали лишь физические законы, а прощение нарушало закон нравственности. «Посреди зла прорастают начатки добра… Благодать — кто измерит ее простоту и ее всеохватность?»

И впрямь, кто измерит? Я кружу вокруг благодати, словно вокруг храма, чересчур большого, чтобы охватить его единым взглядом. Я начал с вопроса — что удивительного в благодати и почему христиане не могут являть ее чаще, — а заканчиваю вопросом: как выглядит обретший благодать христианин?

А может быть, стоит переформулировать вопрос и спросить, не как он выглядит, а как он глядит? Ведь благодать — не этическая система, не свод правил, а новый взгляд на мир. Я вырвался из поля духовной «силы тяжести», если разглядел в себе грешника, который никогда не угодит Богу — сколько бы ни совершенствовался, сколько бы ни рос во все стороны. Только осознав это, я смогу обратиться к Богу за помощью, и к своему изумлению пойму, что святой Бог уже любит меня со всеми моими недостатками. И вновь я ухожу от силы тяжести, когда в своих ближних распознаю таких же возлюбленных Богом грешников. Итак, обретший благодать христианин — это человек, который смотрит на мир сквозь «очки благодати».

Один мой знакомый пастор готовил проповедь на стих из Матфея 7:22–23, в котором Иисус с неожиданной суровостью заявляет: «Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».

Выражение «Я никогда не знал вас» так и бросилось ему в глаза. Ведь Иисус не говорит: «Вы не знали Меня» или «Вы не знали Отца». Моего знакомого поразила мысль, заложенная в этих словах: главная, едва ли не единственная наша задача в жизни — раскрыться перед Богом. Для этого недостаточно добрых дел («Не от Твоего ли имени мы пророчествовали?»). Наши отношения с Богом строятся на полной и окончательной откровенности. Маски спадут с лица.

«Мы не найдем Его, пока не поймем, как Он нам нужен», — писал Томас Мертон. Человеку, воспитанному в религиозной строгости, нелегко дается такое понимание. Церковь моего детства склонялась к перфекционизму. Это всех нас ввергало в соблазн Анании и Сапфиры — казаться более духовными, чем мы есть на самом деле. По воскресеньям дочиста отмытые дети и родители с улыбками на лицах входили в двери храма, а потом мы узнавали, что всю неделю они ссорятся и обижают друг друга.

В детстве вместе с праздничным костюмом я надевал по воскресеньям самое лучшее свое поведение — маску для Бога и для других членов церкви. Мне и в голову не приходило, что как раз в храме и нужно быть искренним. Теперь, когда я пытаюсь глядеть на мир сквозь очки благодати, я понимаю: наши недостатки — необходимое условие благодати. Только в трещины проникает свет.

Гордыня до сих подзуживает меня «выставляться», совершенствоваться снаружи. «Легко признать, но почти невозможно надолго усвоить мысль, что мы — зеркала, чья яркость, когда мы сияем, целиком и полностью заимствована у лучей освещающего нас солнца, — пишет Клайв Льюис. — Неужели же мы не имеем хоть капельки — хоть малости — собственного света? Неужели мы до такой степени тварны?» И Льюис продолжает свою мысль: «Благодать — это полное, детское, блаженное удовлетворение главной нужды. Это радость полного доверия и зависимости. Мы становимся «радостными нищими»».

Мы — тварные создания, мы — радостные нищие, воздаем Богу хвалу своей зависимостью. Наши изъяны, наши раны — те щели, сквозь которые просочится благодать. В этом наше земное предназначение — быть несовершенными, незавершенными, слабыми и смертными. И лишь приняв такую судьбу, мы сможем пренебречь силой притяжения и обрести благодать. Только так мы приближаемся к Богу.

Как ни странно, Бог ближе к грешникам, чем к «праведникам». Я имею в виду людей, известных своей набожностью, а не подлинных святых, всегда помнящих о своей греховности. Один духовный наставник объяснял это так: «Бог держит каждого из нас на веревке, свисающей с небес Своим грехом человек перерезает веревку, а Бог соединяет ее вновь, завязывая узел, и тем самым подтягивает грешника поближе к Себе. Вновь и вновь наши грехи перерезают веревку, и с каждым узлом Бог подтягивает нас все ближе к Себе».