Протопресвитер Михаил Помазанский - Православное Догматическое Богословие

Религиозно-философская система Владимира Соловьева

В новом течении русской философско-богословской мысли толчок дал Вл. Соловьев, поставивший своей задачей «оправдать веру отцов» перед разумом своих современников. К сожалению, он допустил ряд прямых уклонов от православного христианского образа мыслей, многие из которых восприняты и даже развиты его продолжателями. Вот ряд пунктов у Соловьева, которые бросаются в глаза по отличию и даже прямому отклонению от исповедуемого Церковью вероучения.

Христианство представлено у него как высший этап в последовательном развитии религий. По Соловьеву, все религии истинны, но односторонни; христианство синтезирует положительные стороны предшествующих религий. Он пишет: «Как внешняя природа лишь постепенно открывается уму человечества и можно говорить о развитии опыта и естественной науки, так и божественное начало постепенно открывается человеческому сознанию и мы должны говорить о развитии религиозного опыта и мышления… Религиозное развитие есть процесс положительный и объективный, это есть реальное взаимодействие Бога и человека — процесс богочеловеческий. Ясно, что ни одна из его ступеней, ни один из моментов религиозного процесса не может быть сам по себе ложью и заблуждением. Ложная религия есть contradictio in adjecto».

Учение о спасении мира, в том виде, как оно дано у апостолов, отодвинуто в сторону. По Соловьеву, Христос пришел на землю не для того, чтобы спасти род человеческий, а чтобы возвести его на высшую ступень в порядке последовательного выявления в мире божественного начала, восхождения и обожения человечества и мира. Христос есть высшее звено в ряду богоявлений, увенчавшее прежде бывшие теофании.

Внимание богословия у Соловьева направляется на онтологию, т. е. жизнь Бога в Самом Себе. За недостатком данных в Священном Писании, он прибегает к произвольным построениям — рациональным или воображаемым.

В Божественную жизнь вводится существо, стоящее на границе между Божественным и тварным миром, именуемое Софией.

В Божественную жизнь вводится различие мужского и женского начал. У Соловьева оно несколько затушевано. О. Павел Флоренский, идя за Соловьевым, представляет Софию так: «Это великое, царственное и женское Существо, которое не будучи ни Богом, ни Сыном Божиим, ни ангелом, ни святым человеком, принимает почитание и от завершителя Ветхого Завета и от Родоначальника Нового».

В Божественную жизнь вводится стихийное начало стремления, вынуждающее Самого Бога-Логоса к участию в определенном процессе, подчиняющего Его процессу, который должен возвести мир из состояния материальности и косности к высшим, совершеннейшим формам бытия.

Бог, как Абсолют, Бог Отец, представлен далеким и недоступным миру и человеку. Он удаляется из мира, вопреки слову Божию, в неприступную область бытия, не имеющего, как бытие абсолютное, контакта с бытием относительным, с миром явлений. Поэтому, по Соловьеву, необходим Посредник между Абсолютом и миром. Таким Посредником является «Логос», воплотившийся во Христе.

Согласно Соловьеву, первый Адам соединял в себе божеское и человеческое естества, подобно их соотношению в богочеловечестве воплощении Слова, только это соотношение он нарушил. Если так, то и обожение человека не есть только благодатное освящение человека, а есть восстановление в нем самом бого-человечности, восстановления двух природ. Но это не согласно со всем учением Церкви, которое понимает обожение только как облагодатствование. «Не было и не будет», говорит преп. Иоанн Дамаскин, «другого человека, состоящего из Божества и человечества, кроме Иисуса Христа».

Соловьев пишет: «Бог есть всемогущий Творец и Вседержитель, но не правитель земли и тварей, из нее происходящих… Божество… несоизмеримо с земными созданиями и может иметь к ним нравственно-практическое отношение (власти, господства, управления) лишь при посредстве человека, который, как существо богоземное, соизмерим и с Божеством и с материальной природой. Таким образом, человек есть необходимое подлежащее истинного владычества Божия». Это утверждение неприемлемо с точки зрения славы и силы Божией и противоречит слову Божию. Да оно и не отвечает простому наблюдению. Человек подчиняет себе природу не во имя Божие, как посредник между Богом и миром, а для своих собственных эгоистических целей.

Отмеченные здесь некоторые пункты расхождения взглядов Соловьева с учением Церкви показывают неприемлемость, в ее целом, его религиозной системы для православного сознания.

Слово «София» «Премудрость», встречаем в священных книгах Ветхого и Нового Заветов.

В Новозаветном Св. Писании оно употребляется в трех значениях: в обычном широком смысле мудрости, разумности: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте, и в любви…» (Лук. 2:52); в значении премудрого домостроительства Божия, выражающегося в творении мира, в промышлении о мире и в спасении мира от греха: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия!… кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11:33-34); в отношении к Сыну Божию, как Ипостасной Премудрости Божией: «мы проповедуем Христа распятого…Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1:23-24).

В Ветхозаветном Св. Писании находим во многих местах речь о премудрости. И здесь те же три значения этого термина. В особенности говорится о премудрости в книге Притчей и в двух неканонических книгах: Премудрости Соломона и Премудрости Иисуса, сына Сирахова.

В большинстве случаев здесь представлена человеческая мудрость, как дар от Бога, которым нужно исключительно дорожить. Сами названия «Премудрости» Соломона, «Премудрости» Иисуса, сына Сирахова показывают, в каком смысле — именно, в смысле мудрости человеческой — нужно понимать здесь это слово. В других Ветхозаветных книгах приводятся отдельные эпизоды, специально рисующие человеческую мудрость, напр., известный суд Соломона. Вышеназванные книги вводят нас в направление мысли боговдохновенных учителей иудейского народа. Эти учители внушают народу руководиться рассудком, не поддаваться слепым влечениям и страстям и крепко держаться в своих поступках велений благоразумия, рассудительности, морального закона, твердых устоев долга в жизни личной, семейной и общественной. Этой теме посвящена значительная часть мыслей в книге Притчей.

Наименование этой книги: «Книга Притчей» предупреждает читателя, что он в ней встретит переносный, метафорический и аллегорический способ изложения. Во вступлении к книге, после указания темы «О разуме, премудрости и наказании», автор высказывает уверенность, что «разумный… уразумеет притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их» (Пртч. 1:6); т. е. поймет образность, приточность, загадочность словес, не принимая всех образов в буквальном смысле. И действительно, в дальнейших рассуждениях обнаруживается обилие образов и олицетворений к той мудрости, которой способен обладать человек. «Приобрети премудрость, приобрети разум… скажи мудрости: ты сестра моя, и разум назови родным твоим» т. е. сделай его своим «близким» (7:4); «Не оставляй ее и она будет охранять тебя; люби ее, — и она будет оберегать тебя; высоко цени ее, и она возвысит тебя; она прославит тебя, если ты прилепишься к ней, возложит на голову прекрасный венец, венцом сладости защитит тебя…» (4:55 6:8-9). Она «взывает у ворот при входе в город, при входе в двери» (8:3). Того же рода мысли о человеческой мудрости содержит и книга Премудрости Соломоновой.

Конечно все эти речи о премудрости никоим образом не могут быть понимаемы как учение о личной премудрости — душе мира, в софианском смысле. Человек ею владеет, приобретает, теряет ее, она служит ему, началом ее называется «страх Господень» рядом с премудростью называются также «разум» и «наказание», «познание».

Откуда же премудрость исходит? Она, как все в мире имеет один источник — в Боге. «Господь дает мудрость, из уст Его — знание и разум»(Притч.2:6). — Бог «есть руководитель к мудрости и исправитель мудрых» (Прем. Солом. 7:15).

К этой премудрости Божией, премудрости в Самом Боге, относится вторая группа изречений. Мысли о премудрости в Боге перемежаются с мыслями о премудрости в человеке.

Если так высоко достоинство разума и мудрости в человеке, как же величественны они в Самом Боге! Писатель прибегает к возможно более величественным выражениям, что бы представить силу и величие Божией премудрости. Он и здесь широко применяет олицетворения. Он говорит о величии планов Божиих, по нашему человеческому представлению как бы предшествовавших творению; так как премудрость Божия лежит в основе всего, что существует, так она — прежде всего, раньше всего существующего. «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони, от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою… Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов… Когда Он уготовлял небеса, я была там…» Автор говорит о красоте мира, выражая образно то же, что было сказано о творении в книге Бытия («все очень хорошо»). Он говорит от лица Премудрости: «Тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицом Его во все время» (Притч. 8:22-30).