Петр Иванов - Тайна святых

Совершенная любовь (не омраченная грехом) всех касается своим крылом, умиряя и самых злых. Замечаем большую разницу в расположении духа у начальников синедриона в первый и второй арест ап. Петра и Иоанна. Петр на обоих допросах говорил почти одно и то же, однако убийцы Христа (Анна, Каиафа и др.), хотя и узнают учеников ненавистного им Богочеловека, настроены в первый раз весьма миролюбиво (“видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди не книжные а простые, удивлялись и рассуждали”). Во второй же раз, когда апостолы пришли от церкви, на момент утратившей полноту любви, они “разрываются от гнева и хотят убить их”. И только заступничество уважаемого всеми учителя Гамалиила спасает апостолов от лютой казни.

Вскоре церковь омрачается грехом, который не может быть обнаружен. Это грех антихристов — превозношение, он коренится в лжеправедности. И так как виновники его не покаются никогда, то они откроются только в момент пришествия Христа (это из тех, кто названы “Гога и Магога” (собрание превозносящихся) число их как песок морской”. (Откров. 27, 7. Сравните у ап. Павла II Фессал. 2,4-12).

С момента своего проникновения в церковь до конца времен сыны противления будут действовать (“Тайна беззакония уже в действии” Ап. Павел) среди христианского народа, опустошая любовь, порождая нескончаемые соблазны.

Первый плод их беззакония изображен в 6-ой гл. Д. А. - это обида иудеями вдовиц еллинистов*.

* Подробно изложено это в 8-ой главе: “Царственное священство”. Здесь мы говорим только о последствиях греха в церкви — кресте святых.

Церковь уже не может пребывать в великой благодати, ей надлежит принять крест (“мы проповедуем Христа распятого”, Ап. Павел).

И вот льется кровь первомученика Стефана. Он как бы спешит принести себя в жертву, принять распятие. Недолгая история первоизбранника народа Стефана раскрывает образ действия Духа Святого не только в данное время, но и в последующие века церкви.

Передадим сначала внешне, а потом изъясним духовно, что произошло.

Первый из семи мужей, избранных собором по предложению апостолов: выбрать из среды своей семь мужей пещись о столах, — св, Стефан явил необычайные дары Св. Духа. Исполненный веры и силы, Стефан совершал великие чудеса и знамения в народе. Никто не мог противостоять его мудрости и Духу, которым он говорил.

Вскоре его схватили и, ложно обвиняя в хуле на место святое, поставили на судилище.

Стефан так обратился к собравшимся: “мужи, братия и отцы! Послушайте”. И в спокойной обстоятельной речи он показал синедриону, как знакома ему история израильского народа.

Но вдруг как бы спокойствие оставляет Стефана, и он воскликнул, обращаясь к судьям: “жестоковыйные люди с необрезанным сердцем и ушами, вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы: кого из пророков не гнали отцы ваши? (до сих пор Стефан в своей речи говорил: наши отцы). Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались теперь вы”.

Слушая, судьи рвались сердцами своими и скрежетали на Стефана зубами.

Но Стефан, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на небо, увидел Славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога; и сказал: “вот я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого одесную Бога”.

Это привело в бешенство весь синедрион. Громко крича, они набросились на Стефана и повлекли его за город. Там побили камнями праведника.

“В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии”.

Размышляя житейски, можно сказать: несдержанность Стефана на суде погубила его самого и разрушила дотоле спокойную жизнь церкви в Иерусалиме.

Мы знаем из речи Ап. Петра и затем Павла на суде, что, защищаясь, они стремятся выяснить истину и, по возможности, избегают раздражать судей. Ими, конечно, руководил Дух Святой. Почему же Стефан поступил иначе? Один толкователь Евангелия предполагает, что Стефан потерял терпение, заметив на лицах своих слушателей тупое самодовольство, вызванное его повествованием истории избранного Богом народа.

Но руководимые Духом Святым не теряют терпения и не могут раздражаться.

Гневные слова Стефана — не его гнев. Обреченный на мученичество (соизволение Божие на крест в церкви) он явился перед врагами Христа, как посланник Бога Всевышнего. сказано: все сидящие в синедрионе, смотря на него, видели лицо его, как лицо Ангела.

Это было победное выступление церкви, но уже не земной (ибо пасхальное время ее миновало), а небесной.

Перед миром, не желавшим принять Христа, обличая его, стоял небесный житель.

При таком изъяснении вот что представляется еще непонятным: если Стефан, обличая судей, говорил не свое, а исполнилась на нем заповедь Христа: “Когда будут предавать вас, в тот час дано будет вам, что сказать”,- то как понять его первоначальное обращение к судьям?

Возможно ли, будучи в одном духе, почетно именовать людей: братия и отцы, а потом вдруг назвать их предателями и убийцами Праведника?

Объяснение этому следующее: Стефану надлежало по соизволению Божию приять крест за церковь, но это не было ему заранее открыто. Он стал перед судилищем с душой исполненной любви, без желания кого-нибудь обличать — несомненно он чувствовал то же, что Ап. Петр немного ранее, когда говорил народу об убийстве Начальника жизни: “впрочем я знаю, братие, что вы, как и начальники ваши сделали это по неведению”.

Мы здесь на земле не судим ближних и не знаем сокровенное их души: покаялись ли они, готовы ли покаяться или продолжают противиться.

Стефану достаточно было опровергнуть ложное обвинение, что он хулил святое место и закон, чтобы выйти из суда оправданным. Ведь он обвинялся не за веру в Иисуса Христа.

И, конечно, он торопился, как можно скорее вернуться к своей работе на пользу ближним. Мысль о смерти была ему чужда, как гибель Божиих даров (таланта) в самый разгар деятельности.

И вот, прерывая спокойное течение защитительной речи, вдруг предстали умственному взору Стефана те слова, которыми надлежало ему, исполняя волю Духа Святого, обличить своих судей.

Напрасно думать, что праведник, руководимый Духом Святым, теряет свободу и не чувствует ответственности своих слов. Нет, истинный христианин всегда сохраняет глубочайшую ясность сознания и ближайшие последствия его действий и слов ему открыты (в этом и заключается для него свобода: выбор между человеческим разумением и Божиим судом). И Стефан тотчас понял, что слова против судей несут ему смерть. Человеческий рассудок должен был восстать со всей силой: умереть в то время, когда сердце горит светом Божиих даров на служение людям! Но это и есть Крест — страшный момент приятия крестных мук.

Бог не хочет страданий человека. После распятия и Воскресения Сына Божия, воссевшего одесную Отца, людям послана всепобедная помощь — Дух Святой — для одоления злого врага.

Если же христиане снова допускают сатане вкладывать в сердце свое желание грешить, Сын Божий опять распинается в лице Своих младших братьев на земле. Тогда все как бы вновь возвращается ко времени до распятия Христа. И так как “ученик не более учителя, довольно для него, чтобы он был, как учитель его”, то каждый верный свидетель, имеющий принять смертное мученичество претерпевает гефсиманские борения Учителя.

Вот Гефсиманский сад и молитва Христа: “Отче, все возможно Тебе, принеси чашу сию мимо Меня… И был пот Его как капли крови, падающие на землю”.

Только поднимающийся из глубины души вздох святого, подобный вздоху Учителя: “Да будет воля Твоя Господи”,- прекращает кровавую борьбу в сердце.

В тот миг, когда крест принят святым, кончается подобие его мук мукам Спасителя. Ибо страдания Христа продолжались и после Гефсимании, достигая предела: “Боже мой, для чего Ты Меня оставил?” Христианин же ученик (“младший брат Мой”) прияв в сердце волю Божию на свое мученичество, восклицает, подобно первомученику Стефану: “вот вижу я небеса отверстые и Сына Человеческого стоящего одесную Бога” — Свет благодати объемлет его муки победной силой креста Христова, и они превращаются в радость, заливающую и душу, и тело.

И так в образе мученичества Стефана нам дается понимание сущности креста мученичества святых в церкви.

* * *

Ожесточение, вызванное Стефаном против себя на суде, обратилось и на всю церковь.

Сказано так: “в те дни (т. е. непосредственно за убийством Стефана) произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи”. Здесь, мы можем установить тесную связь между крестом, добровольно принятым на себя святым, — с крестом, но уже недобровольным, выпадающим на долю всей церкви.

Как видится нам Божий промысл в событиях, наступавших вслед за великим гонением?