Иоанн Тобольский (Максимович) - Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010)

Саул и Давид – первые цари народа израильского, как они удивительны по различию над ними суда Божия! Оба они были вначале достойны похвалы, оба тяжко согрешали с соблазном для всего царства, оба подверглись тяжким наказаниям, но как по-разному подействовали на них эти наказания! Саул отвердел в своём нечестии и бедственно скончался; Давид обратил наказание в лекарство для себя и оказался возлюбленным избранником Божиим. Здесь неуместны вопросы: почему это и для чего? Такие вопросы происходят по наваждению духа злобы и многих погубили: что, подлинно ли сказал Бог: не ешьте плодов ни с какого дерева в райском саду? – спросил некогда хитрейший из всех зверей жену (Еву) (см.: Быт 3:1). На этот вопрос Еве следовало бы отвечать лукавому зверю: мы знаем, что Бог заповедал нам не есть плодов с одного только дерева познания добра и зла, но почему и для чего Он заповедал это, того мы не должны спрашивать у Бога: Его святой воле так было угодно, причины же такой Его воли испытывать нам нельзя: Кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперёд, чтобы Он должен был воздать? Всё (существующее) из Него, через Него, Им и в Его власти (Рим 11:34–36). Думаю, найдутся утверждающие, что не запрещается иногда спросить о причине той или другой заповеди. У кого спросить, нежели у Бога, Которому одному известно, что хорошо или что только позволительно? Если слуга у своего господина или подчинённый у своего начальника требует объяснить ему причину своего приказания или какого-либо распоряжения, то первый почтёт это за оскорбление себе, а второй – за бунт и неповиновение. Ты же осмеливаешься на большую дерзость против Бога. Кроме Его святой воли нет другой причины у Промысла Божия, подобно тому как бы и вовсе оной не существовало.

Сколь непонятно, чудно и это: самаритяне охотно поверили словам Господа и умоляли Его остаться у них (см.: Ин 4:39–41); маловерные гергесияне, напротив, упрашивали Господа поскорее уйти от них (см.: Мф 8:34). Неверные иудеи ни словами, ни делами, ни знамениями и чудесами Господа не образумились и не уверовали в истину Его Божественного посланничества: суды Твои, Господи, – бездна великая!

Иулиан Александрийский[26], святой мученик, из-за болезни ног не мог ходить и был принесён двумя своими служителями на судилище гонителей христианства. Один из слуг был христианином, но отрёкся на судилище как от Христа, так и от своего господина и погиб в мерзком идолопоклонстве; другой из них, по имени Евн, не изменил ни Богу, ни своему господину и остался в вере Христовой непоколебимым. Оба исповедника Христовы сначала были посажены на верблюдов и водимы по городу Александрии с бесчестием и поруганием, затем были подвергнуты немилосердному избиению, напоследок брошены живыми на зажжённый костёр, где в добром исповедании предали души свои Богу. Смотря на их мучения, один из присутствовавших при этом воинов по имени Веса, сострадая неповинным мученикам, начал усовещевать народ и унимать его от буйства. Он был приведён на суд, оговорён, что тоже исповедует веру Христову, и по определению судьи приговорён к смертной казни: палач отрубил ему голову; таким образом он получил мученический венец вместо отвергшегося от Христа служителя-христианина.

Святой Афанасий, архиепископ Александрийский, описывает в «Деяниях Антония Великого»[27] такое происшествие: два монаха предприняли путешествие посетить святого Антония в его пустыне. Но, идя по безводной жаркой пустыне, они совершенно изнемогли от жажды, и один из них умер, другой же находился при смерти. Святой Антоний, находясь от них далеко, за несколько миль, сидя в своём монастыре на камне, поспешно призывает двух своих монахов и говорит им: «Как можно скорее бегите туда-то в пустыню, захватив с собой сосуд воды; ибо один из двух идущих к нам братий уже умер от жажды, а другой ещё дышит, но весьма страдает и ослабел, если замедлите, то и другого не застанете в живых: это открыл мне Бог, когда я стоял на молитве». Получив повеление, посланные немедленно пустились в путь: нашедши странников, тело умершего предали земле, другого, освеживши водой и подкрепивши пищей, привели с собой к святому Антонию. При этом описании Афанасий благоразумно замечает, что кто-нибудь может спросить при этом: а зачем святой Антоний не послал своих монахов раньше для спасения странников, ещё до смерти одного из них? Такой вопрос поистине неприличен для христианина, потому что это не было делом святого Антония, но это был суд Божий: Сам Бог изрёк Свой праведный приговор над умирающим и о жаждущем – живом; Он же открыл Свою волю святому Антонию о спасении странника.

Антоний Великий, размышляя и удивляясь сокровенным и недоведомым тайнам Божиим, воззвал смиренно к Богу: «О Господи, Боже мой! Тебе бывает благоугодно иногда даровать долголетнюю жизнь людям, по-видимому, бесполезным и погруженным в бездну беззаконий, а иногда преждевременно лишаешь жизни людей весьма полезных для блага общества: одни, мало прегрешившие, казнятся Тобой тяжко; другие, напротив, живут себе без всяких скорбей, счастливо, и через это получают дерзость совершать преступления: Выкатились от жира глаза их (Пс 72:7)». При этом размышлении Антоний слышит голос: «Будь внимателен к самому себе: то, о чём ты размышляешь, есть суд Божий, и ты его не исследуй и не испытуй».

О, Как велики дела Твои, Господи! дивно глубоки помышления Твои! ! Человек несмы́сленный не знает, и невежда не разумеет того (см.: Пс 91:6–7). Поистине Ты Бог сокровенный (не постигаемый умом Твоего творения). В 1117 году, когда во всей Италии было землетрясение, повествует Рогерий[28], некоторые из жителей города Медиолана собрались в одном доме по делу об исправлении общественных нужд; вдруг слышится со двора голос, зовущий по имени одного из бывших в том доме, чтобы он вышел. Тот недоумевал, кто зовёт и зачем, а потому медлил выходить. Неожиданно некто неизвестный приблизился к двери, просил, чтобы позванный поскорее вышел. Едва вызванный отступил на несколько шагов от дома, дом падает и под его развалинами гибнут все бывшие внутри. Спрашивается, почему один только из находившихся в доме спасён, а все прочие погибли?

Суды Господа – великая бездна! Кто не видит ясно в этом происшествии совершившихся древних чудес? Так вывел Ангел Господень Лота с его детьми из Содома, а всех прочих жителей оставил на жертву огня. Таким же чудесным образом сохранены невредимыми и многие другие люди, находившиеся вместе со множеством тех, кто погиб от какой-либо причины, произведшей общее бедствие, общую пагубу.

В 1597 году в Сицилии жил на месте, носившем название «Царская Гора», упорный, непослушный человек и вёл жизнь распутную; знакомый ему благочестивый монах много раз увещевал его исправиться и отстать от мерзкой богопротивной жизни, но он пребывал в своём ожесточении, вольнодумстве и безверии и оставался неисправимым. Прошло немного дней после увещания его в последний раз, погиб он в объятиях непотребной женщины на её постели будучи проколот нечаянно штыком. Там же другой беззаконник, подобно первому много лет проживши в непотребстве с бесчестной женщиной, услышав о погибели своего друга, оставил беззаконное сожитие, сделавшись целомудренным через наказание и погибель первого грешника, и остальные шестьдесят лет своей жизни пребывал в сердечном раскаянии о своих грехах. Что сказать обо всём этом, кроме справедливого изречения: суды Твои, Господи, – бездна великая и неизмеримая!

Для божественного апостола Павла было чудно и весьма удивительно определение Божие о двух близнецах Ревекки Исаве и Иакове; ибо когда они ещё не родились и не сделали ничего доброго или худого, почему было бы можно предпочесть одного из них другому, Бог уже сказал заранее: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел. Что же скажем об этом? Неужели неправда у Бога? Никак! О, человек! Кто же ты, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почётного употребления, а другой для низкого? (Рим 9:11–14, 20–21).

Неужели между горшечником и глиной меньше различия, чем между Богом и человеком, ничтожным червём? Кто же дерзнёт сказать Богу: зачем Ты, Господи, так делаешь?