Тулку Ринпоче - Повторяя слова Будды

Не принимая непостоянство действительно близко к сердцу, мы строим долгосрочные планы и принимаем их всерьез. Подумайте о вчера, сегодня и завтра. Вчера никогда не вернется; это часть нашей жизни, которая навсегда прошла. Прошедшие мгновения, часы и дни никогда не возвращаются. Завтра превращается в сегодня, а сегодня перетекает во вчера. Когда «сегодня» становится «вчера», никто в мире не может вернуть его в настоящее. Наша жизнь проходит, и тот факт, что она может закончиться в любой момент, означает, что мы находимся в предельно ненадёжном и опасном положении.

Мы можем быть уверены, что ни один из живущих сейчас в мире людей не будет жив через 150 лет. И тем не менее, никто не верит, что он обязательно умрёт. Мы всегда заняты планами создания и учреждения чего-то, что сможет продолжиться; возможно не только для нас, но и для наших детей и внуков.

Если бы мы могли жить вечно в нашем теперешнем теле, нам не нужно было бы заботиться о том, что будет дальше. Но смерть неизбежна. Бессмертных нет. Все — и каждый из нас — должны будут когда-то умереть. Мы — как дерево, которое, нам кажется, растёт, но — на самом деле — гниёт изнутри. Рано или поздно гниение возьмет своё, и дерево рухнет.

Наша теперешняя жизнь несомненно закончится смертью. Время до смерти приятнее того, что последует после смерти. Каким бы плохим ни было наше положение в течение жизни, мы всегда можем попытаться его улучшить. Пока мы живы, мы обладаем свободой воли и возможностью изменить наши обстоятельства. Но то, что происходит после смерти, полностью зависит от нашей личной кармы. Мы совершенно бессильны и лишены выбора в отношении того, что произойдет после смерти.

После смерти, в зависимости от кармы, накопленной нашими прошлыми действиями, мы ввергаемся в новое существование. Если мы желаем перерождения в хорошей ситуации, мы должны понимать, что его причины в настоящее время находятся в наших руках. Что может помочь нам после смерти? Только практика Дхармы, в которую мы инвестируем наше время прямо сейчас, может гарантировать положительные обстоятельства в будущем. Ничто другое не будет полезным; мы не можем положиться ни на что иное.

В буддийской практике отвращение и отречение называются «двумя ногами практики медитации». Отвращение — это когда мы теряем аппетит к жизни в сансаре и понимаем, что все сансарические занятия напрасны, бессмысленны и не приносят никакого постоянного удовольствия и счастья. Отречение — это понимание того, что время истекает и все проходит.

Отвращение — это то, что испытывают люди, страдающие от желтухи или болезней печени, когда им предлагают жареную пищу; их выворачивает наизнанку. Точно так же, когда мы понимаем, что всё, чего мы можем достичь в шести мирах сансары — напрасно, несущественно и бессмысленно, мы теряем аппетит к этому.

Отречение, жажда свободы от сансары — это понимание того, что все обусловленные сансарические состояния болезненны и всё — непостоянно.

Нужно искренно и честно признать, что наша жизнь — преходящее и хрупкое существование. Наше теперешнее тело непостоянно, как радуга в небе, наше дыхание подобно туману на вершинах гор, а все наши мысли и чувства — словно пузырьки, существующие лишь мгновение. Нужно прочувствовать это всем сердцем.

Люди, живущие мирской жизнью, интересуются только тем, как хорошо одеться, вкусно поесть и иметь хорошую репутацию. Но пища, одежда и доброе имя — весьма нестабильные достижения. Если реально посмотреть на вещи, нам нужно ровно столько одежды, чтобы не замёрзнуть — но фактически нам почему-то представляется, что минимума недостаточно. Нам мало простой, обычной одежды: мы жаждем одежды особой, модной, необычной. Что касается еды, то нам необходимо есть ровно столько, чтобы тело жило и не голодало. Однако нас не удовлетворяет простое поддержание жизнедеятельности. Мы хотим чего-то необыкновенного; нам подавай деликатесы. А ещё мы хотим быть уверены, что все необходимое для жизни будет в нашем распоряжении, когда мы состаримся. Мы постоянно беспокоимся о будущем, откладывая деньги на старость. Если мы одевались хорошо, то, умерев, оставим после себя хорошо одетый труп. Если одевались неважно — оставим неважно одетый труп. Но труп есть труп, и как он одет, в общем-то, несущественно. Мы не сможем взять с собой ни одежду, ни запас еды, ни банковский счет.

Из этих трёх — еды, одежды и репутации — худшим является жажда доброго имени и уважения. Живущие в нижних социальных кругах жаждут престижа, таланта, влияния, ума или красоты. Мы хотим что-то представлять из себя в глазах других. Вращающиеся среди королей и министров в высших сферах общества жаждут всемирной славы. Потребность в добром имени даже более бессмысленна, чем две предыдущие; еду, по крайней мере, можно есть, а одежду — носить. С репутацией же, в общем-то, сделать ничего нельзя; она — словно звук грома в небе или эхо, которое, отзвучав — исчезает. Репутация — совершенно бесполезная штука. Вот мы умрем — и даже если при жизни мы являлись королем великой державы и все наши бывшие подданные возопят «Ах, наш король умер!» — в состоянии бардо нас не встретит официальный комитет по встрече. Ужасные фигуры, появляющиеся в бардо — Властелин Смерти и его свита — ни к кому не испытывают уважения, им наплевать на социальный статус. Наоборот, чем больше в этой жизни мы увлечены поверхностным самоуважением, тем большую потерю мы ощутим в состоянии бардо. В бардо не будет ничего, что могло бы поддержать наше уважение к себе. Практикующие рассматривают тягу к пище, одежде и доброй репутации как помехи. Они ограничивают свою привязанность к этим вещам и вполне удовлетворяются только самым необходимым.

До этой жизни у нас было бесконечное количество других жизней, одна за одной. В этом мире нет бессмертных; все умирают. После этой смерти мы снова родимся в одном из шести миров, проживём там какое-то время, затем снова умрём, чтобы опять переродиться. Так всё идёт — и будет идти вновь и вновь, бесконечное количество будущих жизней. Эта последовательность рождения, смерти, перерождения и новой смерти активизируется нашими кармическими поступками и их созреванием. Весь этот цикл называется сансарой, что означает «вращение» или «кружение» — сродни шестеренке в некоем механизме.

Фактор, определяющий место нашего перерождения, называется кармическим долгом. Если мы совершили много положительных, или «белых», кармических поступков, результатом будет перерождение в одном из трех высших миров сансары. Если же, напротив, мы совершили много негативных поступков, кармическим следствием будет рождение в одном из трех нижних миров сансары. Три высших мира — это миры людей, полубогов и богов. Ещё более высокое достижение — освобождение из сансары, под чем понимается перерождение в одном из будда-полей. Но есть нечто, что выше даже освобождения — это состояние будды, само полное просветление.

В зависимости от силы индивидуальной негативной кармы можно родиться в одном из трех нижних миров, например — животным; или, если карма еще хуже — голодным духом; или — адским существом в одном из горячих или холодных адов. Все эти миры создаются нашими собственными кармическими действиями. Совершенно Пробужденный, Будда, знал, что наши добрые и злые действия имеют последствия и что есть высшие и нижние миры.

Будда называл мир, в котором мы родились, Саха, что значит «неразличимый»; тот, в котором ничего ясно не видно. Если мы совершаем дурной поступок, его последствия не проявляются немедленно. Если мы делаем что-то хорошее, то результат неочевиден для всех. Если бы результат негативного поступка созревал сразу же после его совершения, никто не поступал бы дурно. Точно так же никто не удерживался бы от добрых поступков, поскольку последствия были бы мгновенными. Однако следствия поступков не проявляются в этом мире мгновенно; они различимы не сразу, они зреют медленно. Не осознавая положительных и отрицательных результатов наших действий и не понимая непостоянство, мы пребываем в полном неведении относительно последствий наших поступков. Мы не видим, что происходит; мы не видим последствий своих поступков; мы не видим — много или мало у нас заслуг, и поэтому мотаемся туда-сюда, как тупые коровы. Если бы результат действия проявлялся мгновенно, тогда, даже если бы кто-то попросил: «Будьте добры, сделайте, пожалуйста, что-нибудь плохое» — мы ни за что не согласились бы, поскольку результат был бы сразу виден. Если у нас есть глаза и мы стоим на краю пропасти, мы не станем прыгать, потому что видим, что прыгнув — разобьемся. Если бы нам были ясно видны последствия наших хороших и дурных дел, мы никогда не поступали бы дурно. Но в этом мире всё не так: здесь результаты действий выглядят неясными и неопределенными.

Будь результат каждого поступка мгновенно виден всем, нам не нужен был бы учитель, выступающий в роли Будды и учащий нас быть осторожными, делать добро и избегать негативных действий. Было бы самоочевидным — где добро, а где зло. Но, поскольку мы находимся в мире, где результаты действий не самоочевидны, важно слушать учителя, повторяющего нам слова Будды. Он повторяет несложные слова, например — что хорошие поступки приводят к положительному результату, а дурные — к отрицательному. Но недостаточно просто выслушать это. Мы должны верить этому, поскольку, если мы не доверяем сказанному, мы никогда не станем поступать в соответствии с ним. Некоторые думают, что, когда учитель-буддист говорит что-то вроде «хорошие действия приводят к хорошим результатам», то он либо лжет, либо плетет невесть что. Доверять важно, поскольку сами мы не в состоянии видеть ясно. По своему неведению мы не видим последствий наших хороших и дурных поступков. Мы не знаем, что натворили в прошлом; не знаем — будем ли живы завтра.