Алексей Лебедев - Споры об Апостольском символе

Восставая против предрассудка насчет труда, христианская Церковь твердо стояла на мысли, что труд необходим, что жить — значит трудиться, вообще постоянно поощряла трудолюбие. И христиане в полной мере осуществляли заповедь Церкви. Что Церковь неуклонно увещевала трудиться, об этом свидетельствуют «Постановления Апостольские». В этом памятнике христианской древности апостолы представляются увещевающими молодых людей к труду в следующих словах: «Занимайтесь со всяким рачением своим мастерством, чтобы у вас был достаток и для себя, и для бедных и чтобы вам не приходилось обременять собой Церковь Божию. Леность есть дело постыдное, и кто не работает, тот не должен и есть, ибо празднолюбцев ненавидит Господь Бог наш, и никто не должен быть ленив, если почитает Бога». Замечательно, что апостолы при этом сами себя приводят в образец трудолюбия, — знак, что память о том, что распространители Церкви сами были людьми работающими, давала сильное побуждение к упражнению каждого человека в труде. Предание приписывало каждому из более знаменитых апостолов тот или другой вид труда. Так, одно древнее сказание описывает, какие ремесла и занятия были свойственны главнейшим апостолам: Петр, Андрей и сыны Зеведеевы были рыбаками, Филипп — погонщиком ослов, Варфоломей — огородником, Иаков Алфеев — камнетесом. Это предание дает понять, какими глазами смотрела древнейшая Церковь на труд. При таком здравом взгляде на труд Церковь ставила в обязанность предстоятелю христианской общины, чтобы он помогал христианину в отыскании свойственной ему работы. «Постановления Апостольские» предписывают епископу: «Пусть они для сирот занимают место отцов, для вдов — место мужей (в отношении к попечениям), а не имеющему работы пусть они найдут работу». Те же «Постановления Апостольские» вменяют епископу в обязанность, чтоб он приучал мальчиков–сирот, находившихся на его попечении, к какому–либо ремеслу; «потому что счастлив тот, — прибавлено в этом памятнике, — кто сам себе может помочь и кто не отнимает места у вдовы, сироты и странника», т. е. кто не нуждается в попечениях Церкви, как нуждаются в этом упомянутые сейчас лица.

Этот христианский призыв к труду не оставался без надлежащего ответа со стороны верующих. Члены нового религиозного общества не избегали никакого рода труда и промысла, коль скоро в этом не представлялось ничего зазорного. Трудиться на различных поприщах жизни было задачей христиан. Свидетельство об этом находим у такого писателя, который в данном вопросе отнюдь не мог допустить преувеличения, — у Тертуллиана, который по складу своего направления очень недружелюбно смотрел на мирские дела христиан. Этот писатель говорит: «Мы, христиане, не какие–нибудь браманы или индийские гимнософисты, не дикие люди и отрекшиеся от жизни. Из чувства благодарности к Богу мы не презираем Его творение, употребляя созданное Им на свою пользу: мы живем с вами, язычниками, в одном и том же мире, мы с вами везде: и на торжищах, и в банях, и в гостиницах, и в мастерских, и на жатве, и в других родах взаимообщения — мы заодно с вами. Мы, подобно вам, плаваем по морям, занимаемся земледелием, не пренебрегаем торговлей, мы принимаем участие в ваших занятиях, мы позволяем вам употреблять наш труд на общественную пользу». Очевидно, что христиане не отказывались от занятий, содействовавших накоплению народного богатства; исключение составляли лишь такие занятия, которые претили религиозному чувству христианина: они избегали обрабатывания предметов, имеющих близкое отношение к языческому культу (например, не изготовляли идолов), они старались не служить трудами своих рук на пользу театра, цирка и т. д. Какое широкое применение находил себе труд среди христиан, как ценилось ими уменье человека пропитывать себя своими собственными средствами, получаемыми от заработка, об этом хорошо свидетельствует тот факт, что и предстоятели Церкви не избегали даже такого способа добывать средства к жизни, как торговля. Из сочинения св. Киприана «О падших» видно, что многие епископы занимались торговлей, не находя в этом ничего предосудительного для себя. Правда, Киприан делает сильные упреки епископам по этому поводу, но нужно сказать, что он обличает епископов, промышлявших торговлей не за самое занятие, а за то, что они увлекались делами торговли, бросали на более или менее продолжительное время свою паству и уезжали со своими товарами на рынки, отдаленные от их места жительства. Да и вообще представлялось непохвальным то, что епископы показывали себя корыстолюбивыми, гонявшимися за большими барышами, не довольствуясь необходимой прибылью. Эльвирский собор в начале IV в. прямо позволил епископам и другим духовным лицам занятие торговлей, поставив одно ограничение, которого и добивался Киприан, — а именно, чтобы высшие клирики не выезжали по торговым делам из пределов своих епархий; впрочем, и этого рода торговля не была им запрещена: они могли производить ее при посредстве третьего лица — сына, друга или раба. Один из римских епископов, до времени возведения в этот сан, держал даже банкирскую контору в Риме. Имеем в виду папу Каллиста (III в.), и не видно, чтобы такой промысел представлялся зазорным в глазах прочих верующих: если бы это занятие считалось непристойным, то, конечно, римские христиане не выбрали бы бывшего банкира в архипастыри.

Таково было отношение христианской Церкви к экономической стороне Римского государства. На первых же порах своего бытия от Церкви не требовалось какой–либо особой необычайной помощи, какого–либо усиленного содействия внешнему благосостоянию народных масс. В государстве экономические силы еще не истощились, не были подорваны. Жизнь шла своим чередом. Христиане трудились наравне с прочими членами тогдашнего общества, предрасполагали и готовили себя к труду, считая это дело одним из самых полезных. Церкви еще не надо было разворачивать все свои силы, чтобы явить все свое могущество, поскольку эти силы и это могущество заключались в ней как в институте, одушевленном высшей гуманностью и готовностью служить благу и пользе людей. Но в скором времени все это сильно изменилось. Государство беднеет, и задача Церкви ввиду такого экономического положения народонаселения много усложнилась.

Прежде всего опишем, в чем выразилось изменение к худшему экономического положения Римской империи. Это изменение особенно ясно высказывалось в IV и V вв., а после того экономические силы народа не вдруг имели возможность подняться и окрепнуть. Многие причины содействовали быстрому и всестороннему упадку экономического положения Империи. Не входя в подробности, отметим лишь некоторые из них. Весь III в. прошел в беспрерывных и обременительных войнах, истощавших богатства народа, ибо на границах Империи в разных местах беспокоили государство полчища варваров, наносивших неисчислимые потери для народного благосостояния. Внутри Империи в то же время происходили постоянные беспорядки: более не стало твердого правительства, один император сменял другого, революция следовала за революцией. Моровые поветрия были истинным бичом народонаселения. Численность народонаселения, как от этого, так и от других причин, от года к году стала уменьшаться.

В IV и V вв. Римское государство представляло собой больного, для спасения жизни которого трудно было найти действенное лекарство. Мы видим перед собой мир, государство, которое близко к смерти. Повсюду распад. Что–то старческое, немощное носит физиономия Всемирной Империи. Народонаселение убавляется в численности и вместе с этим, что особенно важно, становится хилым, слабым по своим физическим качествам. Промышленность, торговля, искусство клонятся к упадку. Финансовые затруднения возрастают; подати, которые несет народ, становятся невыносимыми. А что хуже всего, нравственность падает ниже и ниже. Плутовство и лживость сделались основными чертами римлянина. Со всех сторон Империю обложили орды диких народов, которые, казалось, ждали лишь сигнала для того, чтобы все римское достояние сделать своей добычей.

Частности и подробности экономического быта Империи производят еще более тяжелое впечатление. Все сдвинулось с места, все пошло врознь, все расклеилось. Народонаселение должно было платить большие подати, а так как оно было бедно, то бедность еще более увеличивалась. По мере того как крупные землевладельцы, высшие чиновники, благодаря императорским милостям, освобождались от налогов и получали привилегии, народ стонал под тяжестью поборов. Христианский писатель Сальвиан (V в.) говорит: «Если подати усиливались, то богатые умели так делать, что главная тяжесть податей падала на бедные классы, а если происходило уменьшение общественных податей, то опять те же богатые так устраивали дело, что облегчение доставалось на их долю, а бедные ничего не выигрывали от этого». Масса народа, ежегодно уменьшавшаяся в числе, несла все налоги, несмотря на то что ее состояние все больше уменьшалось вследствие постоянных войн и нападений варваров. Во времена императора Веспасиана (I в.) все подати, необходимые для покрытия государственных нужд, не превосходили 300 миллионов рублей. А Империя насчитывала тогда от 90 до 100 миллионов жителей, так что на каждого жителя падало податей немного более трех рублей. Теперь же одна Галльская провинция, в которой всего–навсего было лишь 8 миллионов жителей, должна была платить одной поземельной подати 190 миллионов рублей, так что с каждого жителя одной этой подати взыскивалось по 24 рубля. Поземельная подать была главной и более тяжелой, но кроме нее существовало много и других податей: сюда относится поголовная (подушная) подать, различные пошлины, налоги различного рода, натуральные повинности; существовала даже так называемая царская подать, взимавшаяся по случаю вступления на престол нового императора, и многие другие.