Александр Макмиллан - Вера на марше

После этой речи я горел желанием встретиться с докладчиком. Он был необычайно добрым человеком. Я был здесь единственным молодым человеком. Все остальные выглядели старше меня. То, с какой охотой он откликнулся на просьбу поговорить со мной, произвело на меня очень большое впечатление, потому что я не знал ни одного человека, который бы был таким важным на сцене, и встретился бы лично с молодым человеком из аудитории после выступления. Я вспоминаю, что в Бостоне Дуайт Муди покинул бы зал немедленно после его проповеди и пошёл в ближайший отель. Если бы кто-то захотел задать вопрос, он должен был пойти к другим людям из окружения Муди. Но Ч.Т. Расселл всегда был лично доступен каждому, кто хотел с ним поговорить.

С того времени я не пропустил ни одного конгресса, который проводился на Востоке или на Среднем Западе. В сентябре 1900 года, после возвращения из Филадельфии в Бостон, я крестился полным погружением в воду; крещение проводил Хайден Семсон, разъездной представитель Общества. В июле 1901 года я был готов реализовать свои амбиции и стать миссионером и начать полновременное служение в Массачусетсе.

В сентябре того года я посетил конгресс, который мы проводили в Кливленде. В это время на Панамериканской выставке в Буффало (Нью-Йорк) был убит президент МакКинли, поэтому по всей стране царило сильное волнение. Конгресс в Кливленде закончился в воскресенье вечером, и Расселл пригласил меня сделать моим домом всемирный центр Общества Сторожевой башни в Аллегейни. Когда я пришёл в Библейский дом (где «семья» всемирного центра жила и работала), мне было чуть больше двадцати лет. Ч.Т. Расселл был очень добр ко мне. У меня не было дома, оба моих родителя умерли, поэтому он взял меня под своё крыло и дал почувствовать себя как дома во всемирном центре. Он был очень глубоким и рассудительным во всех отношениях, и какое бы я ни получал назначение, он всегда говорил: «Брат, дверь открыта для тебя, когда ты захочешь вернуться. Это твой дом».

В октябре 1902 года я посетил конгресс в Вашингтоне, где я женился. Моя женя и я провели год в Калифорнии, и в 1904 году вернулись в Аллегейни. В 1905 году я с Расселлом совершил поезду, во время которой мы посетили конгрессы по всей стране. Именно во время этой поездки я познакомился с Дж. Ф. Рутерфордом, которого я крестил в 1906 году, и который стал вторым президентом Общества.

Из-за роста всемирной организации, в 1909 году всемирный центр переехал из Аллегейни в Бруклин, Нью-Йорк. Здесь на Хикс-Стрит, 13-17 продавали здание, принадлежавшее миссии Конгрегационалистской церкви Плимута, называвшейся «Плимутский Вефиль», его выкупили и устроили офисы Общества и большой зал для проведений встреч. Здание назвали «Бруклинская скиния».

В тоже время была куплена бывшая резиденция проповедника Плимутской церкви Генри Ворд Бичера. Она располагалась на Колумбия Хайтс, 124. Здесь расположилась семья всемирного центра, и это устройство получило название «Вефиль» вместо названия «Дом Вефиля», которое использовали для зданий Общества в Аллегейни. Международный всемирный центр Общества и члены его семьи всё ещё находятся здесь, и в течение всех этих лет я являюсь счастливым членом этой семьи.

Когда я размышляю о годах, в течение которых я был связан с организацией Свидетелей Иеговы, у меня появляется всё больше и больше признательности за ценность того пути, по которому нас вёл Иегова. Когда я начал изучение, я не мог найти ни одного религиозного учения, которое бы ответило на все мои вопросы. И учитывая количество знания из Божьего Слова, которые нам тогда были доступны (в сравнении с тем, чем мы можем наслаждаться теперь), это было подобно выходу из кромешной тьмы в свет полной луны. Но постепенно рост знаний, как и число тех, кто принимал участие в работе, укрепил и поспособствовал развитию организации и привёл её к зрелости.

Ч.Т. Расселл даже и не думал о создании сильной организационной структуры. В то время мы не видели в этом никакой потребности. Мы ожидали 1914 года, который ознаменовал бы конец этой системы вещей на земле. Мы больше всего беспокоились в то время о том, чтобы проповедовать наиболее эффективно и широко до прихода этого дня. В то же время мы думали о том, чтобы приготовить себя лично к тому, чтобы быть готовыми пойти на небо.

Что именно должно было произойти в 1914 году, мы не знали, но были точно уверенны в одном: 1914 год будет означать начало наихудшего периода времени, которое только было на земле, поскольку так много библейских пророчеств предсказывали это. Наша вера была крепкой, и наша надежда основывалась на чём-то большем, чем человеческие измышления. Однако 1914 и последующие годы оказались временем жестокого испытания для развивающегося Общества Нового мира. Если бы мы знали про те испытания, которые нам предстояло встретить или что нашему проповедническому служению понадобятся годы, возможно, мы встретили бы этот год с намного большим волнением.

1914 года ждали с нетерпением. На горизонте нашей надежды он маячил долгие месяцы, нет, долгие годы. Мы ждали его со значительно преувеличенными надеждами. Многое надо было осознать, и многого мы боялись. Пророческие времена по Библии проверяли и перепроверяли. Мы не сомневались в этом. Но мы знали, что этот год будет означать самое ужасное время несчастий, которое только знала земля. Переживём ли мы?

Конечно же, по этому вопросу было много мнений. Несмотря на то, что «Сторожевая башня» объясняла этот вопрос довольно ясно, но в то время было много независимых взглядов и личных «толкований» в соответствии с личным пониманием Писаний. Был один урок, который нам предстояло усвоить в то критическое время: очистить наше мышление в отношении того, чем чреваты личные толкования. Без сомнений, у меня есть основание говорить об опасностях этого.

Уже с 1879 года «Сторожевая башня» обращала внимание на предсказанный конец настоящей системы вещей, который должен был быть в 1914 году. Но в то время, когда мы все всматривалась в 1914 год и в конец зла и скорби на земле, многие из нас думали больше о личном, собственном «изменении».

Как я хорошо помню, 23 августа 1914 года пастор Расселл начал поездку вдоль тихоокеанского побережья и по южным штатам, которую закончил в Саратога-Спрингс (штат Нью-Йорк), где мы поводили конгресс с 27 по 30 сентября. Это было крайне интересное время, потому что некоторые из нас серьёзно думали о том, что мы пойдём на небеса в первую неделю октября.

На том конгрессе в Саратога-Спрингс было довольно много людей. В среду (30 сентября) меня пригласили выступить с докладом на тему «Конец всего близко, поэтому будем же здравомыслящими, бдительными и будем пребывать в молитве». Как сказал кто-то, это было концом. Я лично искренне верил, что церковь «пойдёт домой» в октябре. Во время этой речи я сделал замечание, о котором сожалею: «Возможно, это последнее публичное выступление, с которым я выступаю, потому что вскоре мы пойдём домой».

На следующее утро (1 октября) более пяти сотен человек отправились назад в Бруклин, и во время этой поездки мы проезжали по живописной дороге «Хадсон Ривер Дей Лайн» от Олбани до Нью-Йорка. В воскресенье утром мы должны были начать службу в Бруклине, завершив наш конгресс.

Довольно большое число делегатов конгресса остановились в Вефиле, доме персонала всемирного центра. В пятницу утром (2 октября) мы все завтракали, когда вошёл Расселл. Войдя в комнату, он по привычке на мгновение остановился и произнёс слова приветствия: «Всем доброе утро!». Но в это утро вместо того, чтобы, как обычно, пройти к своему месту, он оживлённо хлопнул в ладони и счастливо произнёс: «Времена язычников закончились, времена их царей истекли». Мы все зааплодировали.

Мы были очень возбуждены, и я бы не удивился, если в этот момент мы были взяты, это стало бы сигналом к началу сбора на небо, но, конечно же, всё было совсем не так.

Расселл занял своё место во главе стола и сделал несколько пометок. Я пришёл в естественное волнение. Он сказал: «Мы собираемся сделать некоторые изменения в воскресной программе. В воскресенье утром в 10:30 брат Макмиллан выступит с докладом». Все громко рассмеялись, вспомнив мои слова в среду в Саратога-Слрингс о том, что это — «мой последний публичный доклад»!

Что ж, в тот момент мне было трудно подобрать слова. Я нашёл Псалом 73:9, где сказано: «Знамений наших мы не видим, нет уже пророка, и нет с нами, кто бы знал, когда это будет». Теперь всё было иначе. В этой речи я старался показать друзьям, что, возможно, кое-кто из нас был немного поспешным в своём представлении о том, что мы пойдём на небо прямо теперь и что для нас велено быть занятым в служении Господу до тех пор, пока он не решит, что кто-либо из угодных ему служителей не будет взят домой на небо.