Рамеш Балсекар - Так уж случилось, что…

Рамеш говорит, что Самореализация — это приятие всего. Это понимание того, что все происходящее не является результатом чьих-то действий. «Если кто-то попытается причинить мне боль, я испытаю ее в той степени, в какой ей будет подвержено мое «я». Но никогда не бывают чувства, что кто-то причинил мне боль.

А, следовательно, не бывает и чувства ненависти к кому бы то ни было. Это и есть тот мир, о котором я говорю».

Однажды человек, который посещал Махараджа шесть месяцев, или шесть лет, или что-то вроде того, задал вопрос, который очень разозлил учителя. «Вы ходите сюда столько лет (или столько месяцев) и задаете такой глупый вопрос!» Но уже в следующую секунду этот человек сообразил, в чем дело, и сам дал очень забавный ответ. Махарадж рассмеялся вместе со всеми. Раздражение уступило место смеху. Злость не продержалась долго, Махараджу не пришло в голову, что раз это тот самый человек, который разозлил его, то не надо смеяться шутке. И хохот Махараджа звучал громче всех!

Рамеш говорит, что, раз нет страха перед жизнью, нет страха и перед смертью.

Когда я был на Гавайях, нам пришлось лететь на вертолете, пилот которого, судя по всему, любил риск: он провел машину в непосредственной близости от водопада, и, когда нам уже показалось, что мы вот-вот разобьемся, вернул вертолет на нужный курс. Потом пилот обернулся и посмотрел на пассажиров. Он видел, что моя жена очень боялась аварии, а мне заметил: «На вашем лице было выражение какого-то восторга, почти экстаза». На самом деле, когда мы не разбились, я почувствовал себя несколько разочарованным. Я часто думал о том, что смерть должна быть по-настоящему увлекательным опытом. Кто-то может сказать, что под желанием смерти скрывается стремление освободиться от телесной оболочки. Тогда я позволю себе процитировать отрывок из книги Раманы Махарши: «Мудрец не только не боится смерти, но иногда желает ее».

У моего первого гуру был маленький ашрам, в котором собирались ученики. В одно субботнее утро мне случилось быть там. Вблизи ашрама находилось несколько хижин, в которых жили беднейшие из бедняков со своими детьми, которые, как и все дети, шумели и играли на улице. В то утро за стенами ашрама неожиданно раздался крик, будто кого-то ранили. Двух учеников послали узнать, что случилось. Вскоре они внесли избитого старика, который иногда посещал ашрам. Этот человек достиг Абсолютного Понимания. Он был очень простым человеком и не заботился о том, чтобы кто-то признал его Самореализацию. Его совершенно это не интересовало.

Старик жил на то, что Бог пошлет, не имел пристанища, носил ветхую одежду и не заботился о том, как он выглядит, так что был прекрасной мишенью для детей. Кто-то из них зло пошутил над стариком, и они ожидали, что тот разозлится. Но тот не рассердился, а присоединился к их смеху. Это привело в ярость мальчика, подшутившего над стариком, и он кинул в беднягу камнем. Остальные дети последовали его примеру, и старика серьезно поранили.

Потом пришли люди из ашрама и унесли старика. «Сколько это может продолжаться? — ворчали они. — Куда смотрит полиция? Нужно что-то предпринять». Раны и ссадины старика оказались не очень серьезными. Их промыли, перевязали, и вскоре он пришел в себя. Пока ему оказывали помощь, он сказал: «Почему вы ропщете? Я не понимаю. Только всего и случилось, что одни руки бросали в меня камни, а другие промыли и залечили мои раны. К чему весь этот шум?» Это было сказано вовсе не для впечатления — это шло из глубины сердца.

В свое время книга Дж. Кришнамурти «Пробуждение разума» («The Awakening of the Intelligence») оказала на меня колоссальное воздействие, за что я вечно буду ей благодарен. Но когда я прочитал в одной из его книг: «Я никогда не вижу снов по ночам», — то закрыл ее. Я подумал: «Конечно, о человеке, живущем в Гималаях и ни с кем не общающемся, я еще могу так подумать. Но он живет то в Оджаи, то в Цюрихе, встречается с людьми, раздражается, когда его спрашивают «как?». Я был счастлив, когда в книге Раманы Махарши обнаружил такой диалог. Кто-то спросил его: «Видите ли вы мертвецов?», на что Рамана Махарши ответил: «Только во сне».

Мое первое озарение связано с Раманой Махарши. В двадцать лет мне попалась его книга, и она потрясла меня. Но мне не было суждено стать учеником Раманы Махарши и сидеть у его ног, хотя вроде бы ничто не мешало осуществить это желание: он умер, когда мне было тридцать три года. Я мог посетить его, я хотел этого, но тогда, в начале своей карьеры, я был так занят, что не смог этого сделать. Так что мне не осталось ничего другого, как принять факт, что судьбой мне уготовано находиться не возле Раманы Махарши, но возле Нисаргадатты Махараджа. Однажды кто-то спросил Нисаргадатту, какая разница между ним и Раманой Махарши. С присущим ему чувством юмора Махарадж ответил: «Никакой. Разве что я чуть лучше одет».

Следующие две истории — о службе Рамеша в Банке Индии.

Когда я работал в банке, большая часть моей жизни и деятельности была связана с ним — в его стенах или вне его. Где бы я ни находился, куда бы ни шел, я не должен был забывать, что я — банковский служащий достаточно высокого ранга и должен говорить и выглядеть соответственно. Какую же потрясающую привилегию я получил, выйдя на пенсию: стать незаметным человеком!

Помню, еще до выхода на пенсию я однажды возвращался от Махараджа во время сильного дождя, когда дороги размыло и идти приходилось по жидкой грязи. Мы шли с приятелем, на двоих у нас был один зонтик, так что я к тому же промок. В голове промелькнуло: «Не дай бог, кто-нибудь увидит…» И как только я подумал об этом, сразу увидел идущего нам навстречу служащего банка. Это было очень смешно: он поравнялся с нами, потом еще раз прошел мимо и пробормотал: «Нет, этого не может быть». И удалился. Это было в высшей степени забавно.

Преимущество быть никому не известным человеком оцениваешь по достоинству только тогда, когда получаешь возможность полностью насладиться им. Раньше, когда я посещал концерт, публика должна была меня видеть; я должен был сидеть на видном месте, и, если концерт оказывался скучным, мне приходилось довольно туго. Позже, когда я ушел на пенсию, придя на концерт, я мог сесть на любое место где-нибудь в задних рядах и получить настоящее удовольствие.

Где-то лет в двенадцать, а может быть и раньше, у меня возникло два твердых убеждения: первое — весь окружающий мир абсолютно нереален, второе — смешно думать, что человек обладает свободой воли. Телесно-духовная единица с подобными убеждениями не особенно приспособлена для жизни в этом мире, но, с другой стороны, существование представляется ей чрезвычайно простым.

Отец решил, что я должен получить высшее образование в Англии. Вернувшись, я устроился работать в прекрасное место, но на самую низкую должность. Пожалуй, я первый человек за вею историю Банка Индии, который начал службу простым клерком, а закончил президентом. У меня было глубокое убеждение, что все уже предопределено, и мне нужно просто принять это. Были люди умнее меня, были работающие гораздо больше меня, но, казалось, именно мне судьба преподносит все на блюдечке. Я даже чувствовал что-то вроде вины за то, что успех приходит без малейших усилий с моей стороны, но это было так, и ничего поделать с этим было нельзя. Конечно, на мою долю выпало сколько-то зависти и ревности, но было нечто присущее мне, что заставляло мое руководство высоко меня ценить.

Я никогда раньше не занимался рекламой, как вдруг наш председатель, человек очень дальновидный, решил, что Банк Индии должен сделать себе рекламу. У нас не было специального отдела, занимающегося связями с общественностью и рекламой, и он стал решать, кому это поручить. Тогда кое-кто в банке решил, что есть шанс посадить меня в лужу. Работу с рекламой поручили мне. Сначала я целыми днями пропадал в ведущих рекламных агентствах, переговорил с главными менеджерами и убедился, что у них совершенно нет свежих интересных идей. Я решил, что, раз уж все равно моя голова лежит на плахе и отступать некуда, надо попробовать сделать рекламу самому.

Я выбрал агентство, состоящее из одного человека, а также коммерческого художника и фотографа, которые с ним сотрудничали. Я работал над рекламой до конца дня, потом поужинал и вышел на веранду под открытым небом. Я ни о чем не думал, идеи просто появлялись в голове каким-то необъяснимым, чудесным образом. После этого утомительного дня я сидел в кресле в состоянии, которое Кришнамурти называв! «пробужденным разумом». Он говорит, что это вовсе непохоже на то безразличное состояние, в котором пребывают идиоты, наоборот, «пробужденный разум» чрезвычайно бдителен и восприимчив. Я сидел, даже не пытаясь состряпать какой-нибудь план или схему действий, а лишь с любопытством следил, как идеи возникают у меня в голове.