Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Первая Ведогонь

Раз появились иностранные слова, значит, началась странная, неведомая земля, где ничто не соответствует словам родного языка, а значит, похоже на сон. И «логика» рассуждений там должна соответствовать своему миру, то есть быть «логикой сна», для чего и нужны заплаты из странных слов, когда рассказываешь об этом в дневном разуме: если говорить все на родном и понятном языке, станет ясно, что повествование никак не течет из предложения в предложение. Они между собой не стыкуются, и связать их можно, лишь прикрыв места стыков иностранными, то есть непонятными словами, как заплатами.

А как в действительности разум строит свои предположения?

За этим стоит понаблюдать, и это так же просто и непросто одновременно, как наблюдение за засыпанием. Все делается слишком быстро. Проще сделать, чем заметить, как сделал. И все же, такое задание я вам дам. Пока это надо будет сделать кратко, потому что мы к нему еще вернемся, когда будем подробно изучать разум. И мы не будем в этот раз выводить понятие строго из ваших наблюдений, а проверим предположение, которое я высказываю на основе мазыкской Хитрой науки.

Предположение такое.

Мы «отыгрываем будущие и возможные действия», гоняя по Образу мира Образ себя, осуществляющего Образы действий с Образами вещей и Образами существ.

Еще раз повторю: мазыки считали, что сущностно есть только два вида образов — Образы миров и Образы действий. Все образы вещей, по сути, это образы миров. И Образы себя — Масовые стоды — или Образы существ — то же самое.

Вот об Образах себя мы сегодня и поговорим.

Тут надо отдать должное психологии, она об этом понятии писала немало. И мы однажды это все подробно изучим. Более того, начиная, кажется, с работ Бернштейна, который не был, в действительности, психологом, а был физиологом, которого физиологи сейчас, похоже, потеряли, а психологи почему-то присвоили себе, ведутся исследования и того образа себя, который движется в пространствах воображаемого движения. Он же отражается в клеточных тканях мозга, как утверждают психофизиологи, маленьким человечком. Насколько я помню, перевернутым вверх ногами. Зовут его «гомункулусом».

Этот раздел психофизиологии, начиная с того же Бернштейна, называют Биомеханикой и очень уважают. На нем основывалось когда-то бывшее у нас роботостроение. Сейчас, кажется, не основывается. И я предполагаю, что сломалось оно в России не из-за перестройки, а из-за немыслимых сложностей, которые не смогла победить технология. В пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века к этому направлению мысли примазало себя семиотическое движение и именно кибернетикой робототехники и занялось. Работы их отчетливо показали, кто среди нас самый умный, но в производство так и не пошли — их бы там не поняли.

Я рассказываю об этом кратко, но не просто так. Мне важно донести одну простую мысль: как бы мы ни переусложняли Исту чего бы то ни было, эта вещь будет работать, если Иста есть. Будет работать как операционная среда Виндоуз, больше которой в мире ничего не ругали. Безобразная и безобразно громоздкая среда, тем не менее, работает, потому что в основе ее лежит Иста разумного взаимодействия человека с компьютером. И даже все попытки тысяч программистов Майкрософта показать всему миру, кто здесь самый умный, не могут помешать человеку сделать то, что он ожидает от компьютера.

Если самая запутанная и странная программа работает, значит, в ней есть разумная основа, соответствующая действительности этого мира.

И наоборот: если что-то, несмотря на все усилия, не воплотилось в жизнь или не получилось, значит, в нем отсутствовала Иста, отсутствовало соответствие исходному образу этого мира, построенному Разумом из впечатлений.

Иными словами, раз усилия всех психологов, психофизиологов, семиотиков и робототехников нашей страны не привели к созданию человекоподобных роботов, значит, в их рассуждениях была ошибка, которая не давала создать Исту. Не давала создать полноценный образ того, как робот должен осуществлять действия в условиях планеты Земля.

Это не совсем верное утверждение, поскольку мы знаем примеры множества производственных роботов, построенных нашими людьми. Но разделим предметы обсуждения. Все эти роботы, которые воплощены и действуют, не имеют к психологам никакого отношения. Их создавали инженеры. Просто брали и воплощали свои представления о том, как действует тот или иной человеческий орган. Чаще всего, рука. И помощь психологов им тут была только помехой. Это они могут представить и воспроизвести и сами. Так даже легче — никто не мешает.

Наука, в частности психология, и даже физиология движения, нужна там, где ставится гораздо более сложная задача, чем создание робота-манипулятора, выполняющего одну частную задачу. Вот с этим психология и не справилась. Я предполагаю, потому, что не смогла создать точное описание того, как человек проигрывает свои предполагаемые действия в воображении, когда думает.

Не берусь осуждать психологов за это. Задача очень сложна. И не берусь сам решать эту задачу во всей полноте, на которую замахивались психологи. Ограничусь пока простейшим описанием того, как и чем думает человек. Но жду ваших наблюдений, чтобы убедиться, что этот шаг сделан действительно верно. А значит, если на основе его создать нечто более сложное, даже привнесенные в надстройку сложности, умности и ошибки не помешают делать дело. Основа будет скрипеть, зависать, но делать ожидаемое, поскольку она соответствует действительному миру.

Итак, воплотившись, думаем мы всегда одно и то же: мы решаем задачу выживания на этой планете. Конечно, если не меняем направление тока жизни и не принимаем смерть. Человек не равен своему разуму и может иметь собственные, отличные от разумных, задачи. И бывает, что ему удается вспоминать себя до появления разума. Тогда мы можем себе позволить просто думать. О чем угодно и как угодно. К сожалению, поскольку и для этого нужен разум, темы продолжаем думать тем, что накопили за жизнь, — образами разума, — и в итоге, даже после десятков лет, проведенных в полетах вне тела, как Роберт Монро, остаемся все теми же людьми своего общества и своей эпохи.

И все же, пока мы осознаем себя человеками, мы думаем только одну думу, воплощенную в тысячи, тысячи, тысячи мыслей. Мы выживаем, решая это как задачу задач. То есть Задачу, воплощенную в бесчисленное множество разнообразнейших задач и задачек. Чаще всего, мы настолько увязаем в этой повсеместной задачности нашей жизни, что не видим даже исходный вопрос, определяющий всю работу разума: как убрать помеху жизни. Но приглядитесь, вопрос этот всегда один и тот же, несмотря на множество видов решений, которые мы находим…

Это важно увидеть и понять. Без понимания того, что разум всегда направлен в одну сторону, невозможно понять, что такое разум. А он — всего лишь простейшее орудие, данное человеку для выживания и усложняемое нами в зависимости от сред, в которые мы попадаем. Но при этом разум остается всегда все тем же простейшим порывом или напором, который мы всего лишь чувствуем в себе. Он — это все та же способность сознания стекать с плотностей мира. Он — лишь ток жизни, имеющий направление.

Имеющий направление и способный воплощать это движение в образы и запоминать полезные находки.

В сущности, Разум только этим отличается от Стиха — стихиального состояния сознания. Сознание в Стихе, то есть «тихое сознание», как говорили мазыки, точно так же обеспечивает выживание и решение задач, но не помня и не запоминая, просто обтекая помеху, вставшую на пути человека. Разум облекает это в образы, и образы эти все сложнее, по мере усложнения жизни, но он прост и понятен нашему естеству, потому что его не надо понимать. В своей основе разум для нас всего лишь чрезвычайно знакомое ощущение: движение продолжается или оно остановилось, и я ощущаю упор, я во что-то уперся.

Вот так мы знаем истину и мир. Именно это чувство позволяет нам «думать» во снах и иных мирах.

Но в этом мире мы думаем образами, которые делаем, храним и в нужный миг извлекаем из памяти. И образы эти очень точно соответствуют этому миру. Истоты — это точнейшие слепки, отпечатки окружающих вещей и явлений. Потому и делаются они из впечатлений, из того, что впечаталось, отпечаталось в сознании.

И пока мы находимся на Земле, ток разума ощущается движущимся до тех пор, пока он совпадает с Истами вещей или явлений и течет по истотам. И он же ощущается остановившимся, упершимся в преграду, если мы пытаемся идти не по истотам или выскочить за рамки Исты.

Но это просто техническая накладка одного на другое. Не наличие Исты определяет действительность того, с чем я столкнулся, Иста лишь тень вещи. Вещь или явление существуют сами по себе. И я упираюсь в них разумом в действительности. Исты и истоты, как и любые другие образы, имеют лишь значение узнавания и подсказки, не более. Но поскольку они всегда присутствуют, когда я действую правильно, и постоянно присутствуют, когда я ошибаюсь, совпадая с моими действительными ощущениями, я привыкаю считать, что мои действия не соответствуют им, а не миру. Не по уму делаются, неразумны, как говорится.