Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 2

Третий рабби сказал: «Вы оба идиоты. Вам надо когда-нибудь прийти ко мне в синагогу. Я поместил перед синагогой доску, объявляющую, что в каждый еврейский праздник синагога будет оставаться закрытой. Вот это свобода. Зачем людям тратить время? По крайней мере, в праздник пускай они получат все виды доступных развлечений».

Но это не свобода. Они все еще иудеи. Пока вы не отбросите свой иудаизм, индуизм, джайнизм, ислам, пока вы полностью не очиститесь от прошлого, пока вас не перестанет тиранить мертвое прошлое и сковывать непредсказуемое будущее, вы не свободны. Свобода здесь и сейчас — не вчера, не завтра, но в этот самый миг.

Человек понимания разгружает себя.

И все цепи, которые были тяжелы его сердцу — хотя он и привык к этой тяжести, — исчезают.

Я говорю это вам с полным правом, потому что это мой опыт. В тот миг, как ваши цепи исчезают, у вас начинают расти крылья для неба. Тогда все небо, полное звезд, ваше.

И сердце мое обливалось кровью, ибо вы можете стать свободными, лишь тогда, когда даже само желание искать свободу станет для вас уздой...

Очень глубокое изречение: само желание свободы может стать оковами. Все желания связывают вас; свобода не исключение... по той простой причине, что все желания живут в будущем. Человек, который свободен, даже не знает ничего о рабстве или свободе, он наслаждается своей свободой. Это само качество его бытия.

И сердце мое обливалось кровью, ибо вы можете стать свободным лишь тогда, когда даже само желание искать свободу станет для вас уздой, и вы перестанете говорить о свободе как о цели и осуществлении.

Все цели обязательно в будущем, а все желания исполнения в будущем — не что иное, как прикрытие вашего страдания в настоящем. Ваши «завтра» продолжают давать вам обещания — только один день, и это пройдет; завтра я стану свободным.

Но завтра никогда не приходит, и никогда не приходило. Вы никогда не станете свободными. «Завтра» — это только утешение. Вместо того чтобы нести вам свободу, оно несет вам смерть. А все прожитые вами дни вы жили как раб, потому что вас никогда не заботило настоящее.

Я говорю вам, что настоящее — это единственная реальность. Будущее — это ваше воображение, а прошлое — ваша память. Их не существует. Что существует, - так это настоящий миг.

Быть полностью алертным в настоящем, собрать свое сознание из прошлого и будущего и сконцентрировать в настоящем — это и значит узнать вкус свободы.

Истинно свободными вы станете не тогда, когда лишены забот будут ваши дни и ваши ночи будут избавлены от нужды и горя...

Похоже, человек попал в такую западню. Он не свободен даже так, как птицы небесные или дикие животные из леса. На нем столько оков, и он принял их. Но на самом деле, какая у вас забота сейчас? О чем вы тревожитесь сейчас? Что у вас за боль сейчас?

В этом безмолвии вы абсолютно свободны.

Когда ваши дни свободны от забот, ваши ночи обязательно будут без горя, ведь тот же день отражен в ваших ночах. Если целый день вы волнуетесь, беспокоитесь, жаждете, желаете и чувствуете расстройство, ваши ночи будут кошмарами. Но если вы проживаете каждый миг в его полноте, интенсивно, целостно, — ваши ночи будут спокойными, безмятежными, тихими и умиротворенными. Даже сновидение не обеспокоит вас, потому что сновидение приходит от неосуществленной жизни, от подавленной жизни.

Западная психология совершенно упустила этот момент, особенно психоанализ; он продолжает анализировать ваши сновидения, не заботясь об источнике. Источник этот — ваши часы бодрствования, но вы в таких оковах и в заключении у своей религии, у своей морали, этикета, манер, что вы не можете жить. Все эти неживые мгновения будут возвращаться к вам, когда вы спите, потому что все неживое пробирается в ваше бессознательное. Если же вы живете полно...

Фрейд, очевидно, был бы очень удивлен, если бы приехал на Восток и пошел посмотреть аборигенов, которые живут глубоко в лесах... Я навещал их, и самой удивительной вещью было то, что у них не бывает никаких сновидений. Они знают настоящую глубину и покой жизни. Естественно, утром они более живы, более молоды, более свежи, — они снова готовы встретить день и прожить его весь. Состояние цивилизованного человека прямо противоположно. Он видит сны не только ночью. В любое время сядьте на свой стул, расслабьтесь, закройте глаза, и какое-то сновидение выплывет.

Вы не живете.

Вы только хотите жить.

Вы надеетесь жить когда-нибудь, надеетесь, что эта ночь не навсегда, что когда-то должен быть рассвет. Но для раба нет рассвета. Ему приходится жить во тьме, даже не осознавая, что есть такая вещь, как свет.

Не считайте свою так называемую жизнь нормальной. Это не жизнь вообще. Вы должны пройти через революцию; и эта революция не имеет ничего общего, ни с какой политикой, ни с какой экономикой. Она связана с вашей духовностью и осознанием — когда ваша сокровенная сущность полна света, ваш наружный свет тоже начинает отражать его.

Истинно свободными вы станете не тогда, когда лишены забот будут ваши дни и ваши ночи будут избавлены от нужды и горя,

Но лишь когда ваша жизнь будет повита ими, а вы подниметесь над ними нагие и без оков.

Из-за того, что это ваши старые-старые компаньоны, они будут снова и снова стараться закабалить вас. Но вы должны всегда быть готовыми стать выше, превзойти их. Вы должны замечать их появление и уметь распрощаться с ними навсегда. Это, по-моему, неотъемлемая суть саньясы. Тогда вдруг вы станете частью этих замечательных деревьев... прекрасных роз, огромных звезд — они все свободны.

За исключением человечества — не существует рабства в мире. И выйти из него не трудно. Дело не в том, что ваше рабство держит вас. Реальность такова, что вы цепляетесь за свое рабство.

Однажды случилось так: я был возле большой реки в половодье, а что-то вроде одеяла двигалось вниз по реке. Один человек, рыбак, сразу же бросился, чтобы поймать одеяло, но, едва схватив его, заорал: «Спасите, помогите!»

Я не мог понять, я сказал ему: «Не понимаю; если одеяло такое тяжелое, брось его».

Он ответил: «Это не одеяло, это живой волк, а я увидел только его спину и решил, что это одеяло».

Я сказал: «Тогда оставь меня в покое».

Но ситуация с вашим рабством не та, что у рыбака; так не бывает, чтобы ваше рабство цеплялось за вас. Рыбак же попал в затруднение потому, что теперь волк вцепился в него.

Ваши цепи — на вашей ответственности.

Вы приняли их; они есть. С полным осознанием скажите им: «Прощайте, вы долго были с нами. Довольно, мы уходим».

Необходимо простое осознание, чтобы обрести свободу, но есть некоторые шкурные интересы, цепляющиеся за ваше рабство.

Я преподавал в университете и почти двадцать дней в месяц не был в городе, разъезжая по стране. Такой большой отпуск невозможен, но за десять дней я каждый раз завершал месячный курс со студентами. Я спросил их: «Есть у вас какие-нибудь жалобы?»

Они отвечали: «Мы благодарны, потому что на небольшой курс тратилось два года, а вам потребовалось не более шести месяцев».

Но проректор забеспокоился, так как снова и снова он обнаруживал, что меня не было в университете.

Я изобрел одну хитрость: там были прекрасные деревья, но почему-то все они посохли — осталось только одно дерево, которое все еще зеленело и давало тень, так что обычно я парковал свой автомобиль под тем деревом. Было известно, что никто не должен парковать там свою машину. Раз или два охочие находились, но я просил моих студентов убрать машину... пусть едет куда угодно, но это место зарезервировано. Поэтому всякий раз, как я выбирался из города, я обычно присылал машину с моим шофером, и проректор, видя мою машину под деревом из своего окна, был спокоен: я здесь.

Однажды он обходил весь университет и обнаружил мой класс пустым. Он спросил студентов: «Преподаватель должен быть здесь, и его машина припаркована точно под деревом. А я-то недоумеваю: я часто читал о его лекциях — то в Калькутте, то в Амритсаре, иногда в Мадрасе — и меня всегда ставило в тупик то, что его машина здесь».

Обычно я сам водил машину, поэтому я сказал моему шоферу: «Запирай машину и отдыхай час или два в саду, а потом отводи машину домой».

Он сказал: «Но какой в этом смысл?»

Я ответил: «Не беспокойся об этом; это не твоя забота».

Итак, когда я однажды вернулся из Мадраса, проректор вызвал меня и объявил: «Похоже, вы хозяин сам себе. Вы никогда не просите отпуска, вы никогда даже не считаете нужным сообщать мне».

Я сказал: «Дайте мне лист бумаги», — и написал заявление об увольнении.

Он спросил: «Что вы делаете?»

Я сказал: «Это и есть мой ответ. Разве мои студенты хоть как-нибудь страдали от моего отсутствия? Или они говорили вам, что их курс неполон? Это же явный нонсенс, тратить два их года. Моя работа — преподать им полный курс. Не имеет значения, за сколько дней я делаю это».