Вэйн Джакобсен - Что, не хочешь больше ходить в церковь?

«Ты будешь с ним рядом?»

«Однозначно, хотя путь впереди нелегкий. Это ясно, даже притом, что пока не известно, чем он устлан».

«После всего того, что было с тобой, я не удивлюсь, если ты захочешь быть подальше от ситуации, подобных этой».

«Где-то в глубине души я, и правда, хочу. Но оставить его наедине со всем этим просто не могу».

В этот момент мы были прерваны шумом голосов, заглушавших нашу беседу. Мы почувствовали характер накала еще до того, как смогли разобрать слова. Голоса были напряженными и озлобленными. Мы оба посмотрели в ту сторону, откуда доносились голоса и увидели дюжину человек, направлявшихся в нашу сторону, В руках у всех были сумки для пикников, а дети уже рассеялись по парку в поисках места для игры. Компания направлялась в павильон для пикников, спрятанный в деревьях прямо у нас за спиной. С приближением этой группы людей более ясно становилось содержание их беседы.

Если меня заставят просидеть еще одну церковную службу, я живым оттуда просто не «выйду».

«Мы оба!»— отреагировал его товарищ.

«Я бы советовала вам быть поосторожнее с подобными высказываниями», — отреагировала одна из женщин.

«А то что? Меня поразит огонь небесный?»

«Нет, но это может дойти до ушей Пастора и тогда придется пожалеть о сказанном».

«Эта церковь была живой, когда я в нее пришел, люди заботились друг о друге. А теперь — чувство вины вливают в тебя доза за дозой. Такое ощущение, что никаких дел недостаточно, чтобы Бог был доволен. Мы уже заняты четыре вечера на неделе со всей этой церковной деятельностью. Я просто вымотан. Больше с меня взять нечего».

«Погоди, может, он вовсе и не о тебе вел речь».

«Не обо мне? Но отчего я чувствую себя виноватым?»

«Я не знаю. Мысли у него всегда верные, хотя и он не всегда правильно их выражает. Но это же не лишает его полномочий помазанника Божьего».

«Если я еще раз это услышу…»— начал было один из них, но тут же был прерван.

Слова были настолько эмоциональными, что я невольно обернулся посмотреть, откуда они доносились. В компании была женщина маленького росточка, которая до сего момента не произнесла ни слова, но то, чем она прервала мужчину, вырвалось у нее изнутри как прорыв плотины: «Божий помазанник, чтоб его… Он тут строит свое собственное царство, а служители, такие как вы просто сидите, сложа ручки, и позволяете ему делать, что заблагорассудится. Все это разрушает мою сущность, мою семью, а никто даже гроша ломаного не положит».

Некоторые из тех, кто стоял рядом с ней, затаили дыхание, открыв рты от изумления в оглушающей тишине. Женщина и сама была шокирована своими словами. Осознав, что произошло, она закрыла лицо руками и разрыдалась. Две женщины подошли к ней поближе, чтобы утешить, остальные остались недвижимыми.

Я повернулся посмотреть на Джона. Глаза у него были прикрыты, как в молитве, на лице отразилась боль и сожаление. Когда он взглянул на меня, показалось, что его лицо осветила мимолетная улыбка. «Сам справишься с этим, или хочешь, чтобы я?»

«Справлюсь с чем?»— задал я вопрос, не вполне уверенный в том, что понимаю, о чем он говорит.

Джон кивнул головой в сторону и павильона, прямо за нашими спинами, и неловкой тишины, которая повисла над группой людей. В это время некоторые из них уже начали распаковывать сумки и доставать продукты. «Мы же не можем вот так просто сунуть свой нос в их дела».

«Не думаю, что для них сейчас это будет выглядеть как то, что мы суем нос в их дела», — ответил Джон.

«Ты хочешь, чтобы я поговорил с ними?»— мне было трудно представить, как это может произойти.

«Думаю, что ситуация как раз для тебя, если ты до нее возрос», — с улыбкой произнес Джон. — «А мне все равно уже пора двигаться дальше». С этими словами он встал, и я поднялся вместе с ним. «Прощай, Джейк», — сказал он с такой нотой завершенности, что слезы навернулись у меня на глаза.

«Мы что, больше не увидимся?»

«Не думаю», — произнес он, — «По крайней мере, не на этой стороне вечности».

«Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал», — слезы приходилось глотать, не давая им ходу. — «Я не знаю, как бы я выжил во всем произошедшем, если бы тебя не было рядом».

«Это был не я, Джейк», — сказал Джон, прерывая наше объятие и потянувшись за туристической сумкой, лежавшей под скамейкой. — «Это был Отец — все это время. У Него много путей решения того, что Он задумал».

«Все равно, я рад, что это был ты».

«Я тоже рад, что это был я. Теперь кое-кто другой ждет твоей помощи, Джейк, если ты, конечно, желаешь помочь».

«Я желаю, но не знаю, что говорить».

«Это придет. Просто иди к ним с любовью».

С этими словами Джон похлопал меня по плечу и отправился к выходу из парка. Я смотрел ему вслед и, наконец, познал ответ на тот вопрос, который мучил меня так долго. Теперь я знал, кем был Джон, и ответ был предельно простым. Я покачал головой и глубоко вздохнул.

Потом я шагнул в сторону парковых столиков для пикников, все еще пытаясь понять, что в этой ситуации возможно сказать. В этот момент один из мужчин, тыча пальцем в ту женщину, из которой минуту назад слова излились болью, объявил: «Тебе должно быть стыдно за себя, Салли. Иисус никогда не говорил такими словами».

Вот тогда то нужные слова и пришли сами собой — те, что я услышал вечность назад, и что уже, казалось, были из другой жизни.

Я гармонично влился в их маленькую группу и так тихо, как только мог, спросил: «Похоже, что вы и понятия не имеете о том, кто такой Христос, не так ли?»

И тут началась новая беседа и новая история, на которую у меня теперь нет времени.