Виктория Бегунова - Курс Йоги 120. Карма йога. Йога Действия. Йога и Работа

40. Что есть работа? И что есть противоположность работы?

- Все, чтобы ты не увидел, чтобы не случилось с тобой, чтобы не сделал, ты пребываешь в трех состояниях: тупость, неподвижность; активность, предприимчивость, движение; ясность, спокойствие, равновесие. Любой объект, который ты воспринимаешь, или любое действие, приходящее к тебе в одном из этих трех состояний или в различных смесях этих состояний. Это зависит от твоей кармы. Этот же самый объект или явление для другого существа воспринимается по-другому, согласно его карме. Это называется три гуны (три свойства).

41. Когда ты заставляешь свой разум быть в состоянии раджаса, это называется работой. Чем сильнее была сосредоточенность разума на выполнении того или иного дела, чем больше раджаса было проявлено, тем результат как ясность осмысления приходит в разум, и тем больше разум пребывает в саттве. Если же не обуздать свой разум и не заставить его пройти через раджас, а предоставить его самому себе, то он сам собой скатится в тамас, тупую энерцию, темноту неведения, одурь неудовлетворенности. Человек в состоянии тамаса больше похож на животное.

42. Но закон природы такой: если разум в тамасе, жди тупой, изнуряющей боли, неудовлетворенности, которая помимо воли заставляет разум переходить к активности, раджасу, как острый гвоздь, вонзаясь в тело слона, заставляет его двигаться.

43. Со временем разум через боль очищается от тамаса и полностью становится активным, т.е. раджастическим. В этом состоянии человек очень активный. Уже нет тупой боли, но есть жгучая неудовлетворенность положением вещей.

44. Жгучая неудовлетворенность заставляет наращивать деятельность разума, воля заставляет разум работать все больше и больше до тех пор, пока работа не очистит разум от раджаса так же, как до этого от тамаса. После этого разум светится своим собственным светом саттвы (ясности, покоя, равновесия, удовлетворенности, довольства), потому что природа самого разума – это саттва, т.к. разум сделан из тончайших частиц в состоянии саттвы, а раджас и тамас – это всего лишь загрязнение, как покрывало или пыль.

45. Таким образом, у состояния работы есть две противоположности: состояние тупости и состояние просветленной ясности. Мудрый выбирает ясность.

46. Что есть отдых и нужен ли он?

- Когда ты усилием воли заставляешь разум напрягаться – это называется работой. После определенного количества времени в напряжении, ты должен предоставить разуму свободу, т.е. позволить ему бродить в тех направлениях, в которых он спонтанно захочет. Это состояние, когда после работы разум предоставлен сам себе, называется отдыхом. Состояние отдыха саттвическое, т.е. ясное, просветленное. Но если же предоставить разуму свободу без предыдущей работы, то это будет не отдых, а состояние тупого тамаса и разложения.

47. Как надо чередовать работу и отдых? И надо ли?

- Состояние отдыха после работы также необходимо для устранения кармы и духовного развития, как и сама работа. Поэтому ты обязан чередовать состояние предельного напряжения разума с состоянием его полной свободы. Т.е. состояние работы с состоянием отдыха. Подобно тому, как человек нуждается во сне, разум нуждается в отдыхе. Если пренебречь этим, трудно достичь успеха.

Лев Николаевич Толстой. Рассказ "КАРМА"

“Карма” есть буддийское верование, состоящее в том, что не только склад характера каждого человека, но и вся судьба в этой жизни есть последствие его поступков в предшествующей жизни и что добро или зло нашей будущей жизни точно так же будет зависеть от тех наших усилий избежать зла и совершения добра, которые мы сделали в этой.

(Прим. Л. Н. Толстого.)

Посылаю вам переведенную мною из американского журнала “Open Court” буддийскую сказочку под заглавием “Карма”. Сказочка эта очень понравилась мне и своей наивностью, и своей глубиной. Особенно хорошо в ней разъяснение той, часто с разных сторон в последнее время затемняемой истины, что избавление от зла и приобретение блага добывается только своим усилием, что нет и не может быть такого приспособления, посредством которого, помимо своего личного усилия, достигалось бы свое или общее благо. Разъяснение это в особенности хорошо тем, что тут же показывается и то, что благо отдельного человека только тогда истинное благо, когда оно благо общее. Как только разбойник, вылезавший из ада, пожелал блага себе, одному, так его благо перестало быть благом, и он оборвался.

Сказочка эта как бы с новой стороны освещает две основные, открытые христианством, истины: о том, что жизнь только в отречении от личности — кто погубит душу, тот обретет ее,— и что благо людей только в их единении с богом и через бога между собою: “Как ты во мне и я в тебе, так и они да будут в нас едино...” Иоан. XVII, 21.

Я читал эту сказочку детям, и она нравилась им. Среди больших же после чтения ее всегда возникали разговоры о самых важных вопросах жизни. И мне кажется, что это очень хорошая рекомендация.

Р. S. Письмо это для печати.

Л. Толстой.

РАССКАЗ "КАРМА"

Панду, богатый ювелир браминской касты, ехал с своим слугой в Бенарес. Догнав по пути монаха почтенного вида, который шел по тому же направлению, он подумал сам с собой: “Этот монах имеет благородный и святой вид. Общение с добрыми людьми приносит счастье; если он также идет в Бенарес, я приглашу его ехать со мной в моей колеснице”. И, поклонившись монаху, он спросил его, куда он идет, и, узнав, что монах, имя которого было Нарада, идет также в Бенарес, он пригласил его в свою колесницу.

— Благодарю вас за вашу доброту, — сказал монах брамину, — я, действительно, измучен продолжительным путешествием. Не имея собственности, я не могу вознаградить вас деньгами, но может случиться, что я буду в состоянии воздать вам каким-либо духовным сокровищем из богатства знания, которое я приобрел, следуя учению Сакия Муни, блаженного великого Будды, учителя человечества.

Они поехали вместе в колеснице, и Панду дорогою слушал с удовольствием поучительные речи Нарада. Проехав один час, они подъехали к месту, где дорога была размыта с обеих сторон и телега земледельца сломанным колесом загораживала путь.

Девала, владетель телеги, ехал в Бенарес, чтобы продать свой рис, и торопился поспеть до зари следующего утра. Если бы он опоздал днем, покупатели риса могли уже уехать из города, скупив нужное им количество риса.

Когда ювелир увидал, что он не может продолжать путь, если телега земледельца не будет сдвинута, он рассердился и приказал Магадуте, рабу своему, сдвинуть телегу в сторону, так, чтобы колесница могла проехать. Земледелец противился, потому что воз его лежал так близко к обрыву, что мог рассыпаться, если его тронуть, но брамин не хотел слушать земледельца и приказал своему слуге сбросить воз с рисом. Магадута, необыкновенно сильный человек, находивший удовольствие в оскорблении людей, повиновался, прежде чем монах мог вступиться, и сбросил воз.

Когда Панду проехал и хотел продолжать свой путь, монах выскочил из его колесницы и сказал:

— Извините меня, господин, за то, что я покидаю вас. Благодарю вас за то, что вы по своей доброте позволили мне проехать один час в вашей колеснице. Я был измучен, когда вы посадили меня, но теперь благодаря вашей любезности я отдохнул. Признав же в этом земледельце воплощение одного из ваших предков, я не могу ничем лучше вознаградить вас за вашу доброту, как тем, чтобы помочь ему в его несчастье.

Брамин взглянул с удивлением на монаха.

— Вы говорите, что этот земледелец есть воплощение одного из моих предков; этого не может быть.

— Я знаю, — отвечал монах, — что вам неизвестны те сложные и значительные связи, которые соединяют вас с судьбою этого земледельца. Но от слепого нельзя ожидать того, чтобы он видел, и потому я сожалею о том, что вы вредите сами себе, и постараюсь защитить вас от тех ран, которые вы собираетесь нанести себе.

Богатый купец не привык к тому, чтобы его укоряли; чувствуя же, что слова монаха, хотя и сказанные с большой добротой, содержали в себе язвительный упрек, он приказал слуге своему тотчас же ехать далее.

Монах поздоровался с Девалой-земледельцем и стал помогать ему в починке его телеги и в том, чтобы подобрать рассыпавшийся рис. Дело шло быстро, и Девала подумал: “Этот монах, должно быть, святой человек, — ему как будто помогают невидимые духи. Спрошу его, чем я заслужил жестокое со мной обращение гордого брамина”.

И он сказал:

— Почтенный господин! не можете ли вы сказать мне, за что я потерпел несправедливость от человека, которому я никогда не сделал ничего худого?