Стивен Лаберж - Осознанное сновидение

Еще более убедительное свидетельство представляет Оливер Фокс. «Вечер я провел в компании друзей, Слэйда и Элкингтона, — пишет Фокс. — Наша беседа коснулась сновидений. Перед тем как разойтись, мы договорились по возможности встретиться во время сновидения, в парке Саутгэмптона». Ночью Фоксу приснилось, что, как и было условлено, он встретился с Элкингтоном в парке. «Слэйда, однако, там не было». По словам Фокса, он и Элкингтон знали, что спят, и обсуждали отсутствие Слэйда. «Вскоре этот короткий сон закончился». Фокс рассказал, что, встретив на следующий день Элкингтона, он спросил снилось ли тому что-нибудь. «Да, — ответил Элкингтон, — я встретил тебя в парке и понимал, что сплю. Слэйд не пришел, и мы обсуждали его отсутствие, после чего сон закончился». По мнению Оливера Фокса, все это «свидетельствовало о неумении Слэйда сдерживать обещания». Что же случилось со Слэйдом? Для собственного успокоения Фокс должен был разрешить эту загадку. Когда друзья наконец отыскали Слэйда и спросили, что случилось, он ответил, что «вообще не видел этой ночью снов»15.

В этом примере интригующей особенностью является не способность Фокса точно определить время обоих сновидений. Несмотря на то что сны приснились в одну и ту же ночь, несовпадение времени (если бы Фокс и Элкингтон неодновременно оказались в БДГ-фазе) может служить еще одним подтверждением гипотезы об общем сюжете. В любом случае, Фоксу не удалось повторить «этот маленький успех», и он должен был признать, что «возникновение у двух людей схожих сновидений — дело довольно редкое».

Оба рассмотренных примера были единственными в жизни испытавших их людей. Однако есть множество свидетельств тому, что способность к взаимным сновидениям была в совершенстве развита суфийскими мистиками. Наряду с разнообразными историями о мастерах, способных появляться в сновидениях выбранною ими человека, есть рассказ о группе дервишей, исследовавших мир сновидений на острове Родос в XVI веке. Этими дервишами правил шейх, «преподобный Хюндай-эфенди», который не только «практиковал добродетель, развивал науки и читал книги на большинстве древних языков», но и «посвящал себя культивации коллективных сновидений». В уединенном монастыре на верхушке небольшого холма «мастер и ученики совместно очищали себя телесно, умственно и духовно. Они вместе ложились в огромную кровать, вслух повторяли тайное заклинание и видели один и тот же сон».

Рассказывают увлекательную историю о встрече мастера с Родоса и Сулейманом Величественнейшим, султаном Турции. Во время военной кампании в Коринфе Сулейман столкнулся с неразрешимой дилеммой, и никто из советников не смог предложить приемлемого плана действий. К счастью, султан вспомнил, что в его лагере находится эмиссар Хюндай-эфенди. В прошлом мастер снов уже помогал ему в не менее сложных обстоятельствах. Сулейман позвал дервиша и, предложив надежных проводников и деньги на дорогу, спросил, сколько недель ему потребуется, чтобы добраться до Родоса и вернуться с шейхом.

На лице дервиша появилась невольная улыбка. «Сир, — ответил он, — я благодарю вас за деньги и проводников. Но мне не нужно всего этого. Воистину Родос далеко отсюда, но достопочтенный шейх Хюндай находится близко от лагеря Вашего Августейшего Высочества. Я постараюсь вызвать его сегодня ночью, перед утренней молитвой».

Не поняв истинного смысла слов суфия, султан «решил, что святой находится где-то недалеко от лагеря», и предложил дервишу мешок, полный золота и серебра. Тот отказался, а в ответ предложил Сулейману «усыпляющее яблоко», которое султан очистил и съел.

«Затем удивительный человек уснул», то же случилось и с султаном, который приказал своим слугам разбудить его, как только прибудет Хюндай-эфенди. Однако, когда хозяин заснул, они стали смеяться над дервишем, упрекая своего господина в «доверчивости и глупости». Когда утром муэдзин стал созывать всех на молитву, Великий Евнух осторожно разбудил султана и, пожелав ему доброго утра и блестящей победы над врагом, иронично прошептал: «Сир, от шейха Хюндай-эфенди нет никаких известий. Похоже, его ученик оказался обманщиком». «Заткнись, уродливый глупец, — прорычал султан, — заткнись! Прославленный мастер соизволил посетить меня. Я долго беседовал с ним, и он сказал, что моя отважная армия одержала блестящую победу меньше чем час назад. Подождем прибытия гонца». Командующий вражеским войском потерял сознание почти сразу после начала сражения и его подчиненные не смогли продолжать бой без него.

Все закончилось именно так, как шейх Хюндай описал султану.

Очевидно, «в ответ на сигнал из сна простого ученика» Хюндай-эфенди во сне посетил Сулеймана и дал ему совет. Более того, есть подозрение, что мастер сновидений каким-то образом воздействовал на вражеского главнокомандующего, в результате чего тот загадочным образом потерял сознание. Победа Сулеймана Величественного кажется «невероятнейшей», хотя и называется «блестящей».16

Удивительно то, что этот и другие свидетельства взаимных сновидении не позволяют нам сделать окончательный выбор между противоречивыми объяснениями этого феномена. Кто-то, возможно, станет сомневаться в целесообразности поиска определенного ответа на этот вопрос. Однако я считаю, что есть эмпирический способ сделать это: два онейронавта под наблюдением в лаборатории могут одновременно видеть осознанный сон. Они могут условиться о встрече в этом сновидении и об одновременной подаче сигнала. Если подобное переживание будет истинно взаимным сновидением и они будут находиться в одном мире сновидения, то их полиграфы запишут одновременные движения глаз. Если они сообщат о выполнении поставленной задачи и пребывании во взаимном сновидении, но им не удастся добиться одновременности сигналов, то можно будет заключить, что их сновидения связывал лишь общий сюжет.

Поймите важность такого эксперимента: если находящимся во взаимном сне не удастся сигнализировать одновременно, это никого не удивит и не будет иметь особой значимости. Однако если одновременные сигналы будут получены, у нас будут неопровержимые доказательства объективного существования мира сновидений. Мы будем знать, что при определенных обстоятельствах сны так же реальны, как и физический мир. После этого может возникнуть вопрос, не является ли физическая реальность разновидностью взаимного сна. Возможно, реальные события — это лишь сбалансированный результат огромного множества взаимодействий, вносимых всеми нами — свидетелями согласованного сновидения о действительности. Если же это не так, то всегда остается в силе предложение Боба Дилана: «Я разрешу тебе войти в мои сны, раз уж не могу быть в твоих».

Подниматься по горной тропе становилось все труднее и труднее. В ногах ощущалась свинцовая тяжесть, какая иногда бывает во время сна; эта тупая тяжесть разлилась по всему быстро ослабевшему телу. Чувство страшной усталости усиливалось, и я мог продолжать свой путь только ползком. Но очень скоро и это стало для меня слишком трудной задачей. Казалась, я вот-вот умру от утомления. Осознание неминуемой смерти с удивительной ясностью сосредоточило мое внимание на том, что я хотел выразить последним актом своей жизни, — на полном смирении. Радостно раскрыв объятия навстречу смерти, я приготовился к последнему вздоху. Однако к моему удивлению и восторгу из моего сердца расцвела радуга, и я проснулся.

На протяжении многих лет мудрый импульс сновидения о смерти и трансценденции продолжает влиять на мои представления о том, что может случиться с нами после смерти. Благодаря этому сну я могу согласиться с Уолтом Уитменом, говорившим, что смерть «отличается от того, что каждый из нас представляет себе, на что надеется». Однако я знаю, что это был только сон, и сомневаюсь, что у меня или у кого-то другого, пережившего подобное, есть веские основания слишком доверять своему переживанию.

Независимо от связи этого сновидения о смерти с реальностью, оно открывает еще одну важную истину. Существует общий страх, что, умерев во сне, мы никогда больше не проснемся. Поэтому те, кому снится смерть, боятся и всячески сопротивляются этому переживанию. Мой опыт прекрасно иллюстрирует то, что может случиться, когда сновидец полностью примет сон, связанный со смертью. Среди народов, считающих смерть не исчезновением, а преображением, такие сны воспринимаются гораздо легче.

В греческой мифологии сон считался границей смерти. Это указывает на то, что на протяжении долгого времени в человеческом сознании эти две концепции были тесно связаны. Причину заметить не сложно: оба состояния характеризуются отсутствием активности и сильно отличаются от оживленного бодрствования. Считалось, что во время сна душа временно покидает тело, а после смерти она уходит навсегда. Поэтому сон рассматривали как короткую смерть, а смерть — как длинный сон. Ассоциация между смертью и сновидениями вытекала из связи между смертью и сном. Очевидно, представления о сновидениях, сне и смерти тесно переплетались с понятием тьмы преисподней.