Бхагаван Раджниш - Скрытая гармония Беседы о Гераклите

Уже сейчас есть много болезней, которых никогда не было прежде. Потому что как только вы закрываете одну дверь для болезни, тут же открывается другая, и её открывает природа — без болезни здоровье невозможно. Вы просто занимаетесь глупым делом. Вы закрываете одну дверь: больше нет малярии, нет чумы — но две другие двери сразу же открылись где-то ещё. И если вы помешаны на этом закрывании дверей — а наука закрывает все двери, — тем больше опасных болезней придёт, потому что если вы закрыли миллион дверей для болезней, природа откроет одну очень большую дверь, чтобы восстановить баланс. Тогда появляется рак. Вы лечите болезни и вы же создаёте неизлечимые болезни. Рак — это нечто новое; его не было прежде в мире, и он неизлечим. Почему неизлечим? — потому что природа охраняет этот закон. Вы лечите все болезни, так что непременно должна появится какая-нибудь неизлечимая болезнь, иначе человек будет мёртв. Без болезней никто не может быть здоров. И это продолжает просходить — в один день рак будет излечен, и тогда природа создаст что-то ещё более коварное.

И помните: в этом поединке наука не может победить и не должна победить. Природа всегда должна быть победителем. Природа более мудра, чем все ваши учёные вместе взятые.

Смотрите — пойдите к какой-нибудь примитивной общине, где нет никаких лекарств, никаких докторов, нет никакой науки, чтобы исцелять, разрабатывать методы. Они не настолько больны, они более здоровы. Болезненность — это нечто общее, но излечимое. До сих пор есть несколько примтивных сообществ, которые живут и совершенно не верят ни в какую медицину. Они ничего не делают, а если и делают что-то, то только чтобы утешить пациэнта, ничего больше. Мантры, магические пассы — всё это не лекарства — это просто помогает пациэнту скоротать время; природа исцеляет сама. Говорят, что если ты принимаешь таблетку от простуды, она пройдёт за семь дней; если не принимаешь — за неделю.

Природа лечит сама, она действительно лечит… Просто нужно подождать, необходимо терпение. Английское слово для больного человека, ″пациэнт″ — красиво. Оно значит, что нужно терпение[20], человек должен подождать. Фактически, функция доктора состоит в том, чтобы помочь пациэнту быть терпеливым. Давая лекарство, он утешает. Больной будет думать: «Теперь что-то сделано, и скоро я поправлюсь». Ему помогли терпеть. Доктор не может сделать большего. Вот почему так много «патий» — гомеопатия, алопатия, аюрведа — тысячи патий, даже натуропатия. Натуропатия значит не делать ничего или делать что-то, что на деле всё равно что ничего. Вот почему даже Сатья Саи Баба процветает. Людям нужно утешение — всю работу по исцелению сделает природа.

Гераклит не дефективен, Аристотель дефективен. Чего-то не хватает в физиологии и биологии Аристотеля. Но весь западный ум следует Аристотелю. Но если пойдёте до самого логического конца, а он в том, чтобы сделать тело человека совершенно здоровым, без всяких болезней, — то логичеки всё должно прийти к тому, что должны быть пластиковые, искусственные органы. Сердце, настоящее сердце, оно всё же иногда болеет — оно беспокоится, устаёт и иногда нуждается в отдыхе. Пластиковому сердцу не нужен отдых, оно никогда не устанет. И если что-то идёт не так, вы можете просто поменять барахлящую или отжившую своё часть. Вы можете просто пойти в гараж и поставить запасную часть. В конце концов, придётся сменить всё тело — если Аристотель будет пользоваться спросом до самого конца и никто не будет слушать Гераклита и не вернётся обратно к человеческому сознанию, — если эра Аристотеля будет продолжаться, в конце концов всё придёт к этому: пластиковое тело с заменяемыми частями. Никакой крови, бегущей по венам, но какая-то химическая жидкость, которую можно откачать и тут же залить новую.

Но что это будет за человек? Да, никаких болезней — но и никакого здоровья. Представте себя таким человеком — все ваши части сделаны из пластика: пластиковые почки, пластиковые сердце, всё снаружи и внутри сделано из пластика, пластиковая кожа… Будете ли вы здоровы? Будете ли вы в состоянии почувствовать себя в добром здравии? Нет, вы просто не будете больны, это да. Комары не будут тревожить вас — вы можете медитировать не беспокоясь, они не укусят. Но вы будете заключены в этой оболочке и совершенно отделены от природы. Вам не нужно дышать, потому что всё это заряжается от батареи… Просто представте себя на мгновение запертым в этой механической штуковине — будете ли вы здоровы? Вы не будете больны, это правда, но вы не будете и здоровы. И если вы влюбитесь, вы не сможете больше положить руку на сердце, потому что это всего лишь пластик. Всё это случится, если не послушают Гераклита. Аристотель дефективен, не Гараклит. Аристотель неправилен, с Гераклитом всё в порядке.

Он становится всё более и более сложен. Мы даже можем согласится, сказать: что ж, ладно, только благодаря болезни, здоровье это благо — но дальше он говорит, что лишь со злом добро есть благо, лишь благодаря дьяволу хорош Бог, лишь только из-за грешников святые хороши… Если грешники исчезнут, исчезнут и святые. И если человек действительно свят, он так же в чём-то и грешник. Есть только две возможности для этого. Первое — я становлюсь святым, а вы становитесь грешником. Это то, что сделали религии. Просто разделение труда — я буду выполнять работу святого, вы же — работу грешника. Но в лучшем мире, в мире, более ориентированном на логос — не логику! - хорошо ли это заставлять другого быть грешником, а себя заставлять быть святым? Хорошо ли быть святым за чей-то счёт? Нет. В лучшем мире святой будет также и грешником. Конечно, он будет грешить определённым способом, как святой, да — но это становится более и более сложным. Такой человек будет похож на Гурджиева: одновременно грешник и святой.

Гурджиев — поворотная точка в истории человеческого сознания. После Гурджиева концепция святого коренным образом поменялась; прежняя концепция не могла больше оставаться, она устарела. Гурджиев стоит в кризисной точке старого, откуда должно появится нечто новое. Вот почему Гурджиев был совсем не понят — потому что он совсем не соответствовал образу святого, каким должен быть святой, — он был тем и другим… Это непросто было понять: «Как человек может быть тем и другим? Ты либо святой, либо ты грешник». Из-за этого множество разных слухов ходило вокруг Гурджиева. Одни считали его одним из самых дьявольских людей века, агентом дьявола. Другие же признавали в нём величайшего святого всех времён. Он был и тем, и другим, — те и другие слухи были верны, но также и ошибочны. Его последователи считали его мудрецом и пытались скрыть его дурную часть, потому что и они не могли принять, что он то и другое. Поэтому они говорили, что всё это только разговоры и говорящие не понимают, о чём они говорят. И многие были против него. Они не могли поверить в святую его часть — они говорили: «Такой большой грешник не может быть свят, это невозможно! В одном человеке не может уживаться одно и другое». Но в этом вся суть этого человека — в нём были оба.

Вы можете действовать лишь одним способом: подавить в себе одного и выдвигать на показ другого. Вы подавляете, запихиваете одного в бессознательное, а другого выносите на поверхность — но в таком случае ваш святой будет поверхностен, а ваш грешник навсегда останется в ваших корнях. Или вы можете делать прямо противоположное: подавлять святого и выносить на поверхнось грешника — именно так делают преступники. Возможно, вам удастся подавать в себе грешника, но грешник всё равно пробьётся каким-то образом, как-то проявит себя, потому что мы — одно.

Гераклит говорит: персональный разум фальшив. Мы — одно. Сознание — это общность, мы существуем в одной сети. И если я подавляю своего грешника, где-то в каком-то слабом месте мой грешник всплывёт. Рама свят; тогда грешник всплывает в Раване. Они вместе, они — один феномен. Иисус свят; тогда Иуда, ученик, который любил его больше всего, становится грешником.

Святые ответственны за грешников, а грешники помогает святым оставаться святыми.

Но это не хорошо… Если я что-то подавляю в своём сознании так глубоко, что это проникает в коллективное бессознательное… потому что именно таков ум: сознательный ум — это лишь первый слой, то, что кажется вам личным, только вашим, это поверхностный слой. Глубже лежит бессознательный ум — в нём тоже есть определённый аромат индивидуального, потому что он всё ещё близко от сознательного. Дальше — уровень коллективного бессознательного, который вообще не личен, он публичен, универсален.

И если я подавляю что-то, сначала это попадает в бессознательное и создаёт проблемы только для меня. Если моё подавление действительно глубоко и если я продолжаю подавлять и использую всякие трюки, так, что это совершенно выбрасывается из сознания и попадает в коллективное, тогда где-то, в ком-то, в ком-то слабом, подходящем это обязательно всплывёт. Из-за того, что я вытолкнул это так сильно — это должно где-то проявиться, всплыть на поверхность. Тогда я Рама, а кто-то Равана. Тогда я Иисус, кто-то же становится Иудой… Всего несколько дней назад один из санньясинов, который сейчас здесь, написал мне письмо, в котором говориться: «Ты Христос, а я Иуда…» Но я могу сказать ему, что это невозможно — я и тот и другой. Это было возможно с Христом, но не со мной. Я не позволю такую ситуацию.