Гянджеви Низами - Пять поэм

241

…как безумцы… смущен он был Луною… — См. сноску 216.

Сементурк, Хумаюн, Хумейла — имена подруг Ширин.

Он в юных днях — как я — постиг свою кончину — то есть, подобно самому Низами, уже в молодости стал думать о смерти.

И старой женщины молитва… — Здесь и далее сравни речи о справедливости в «Сокровищнице тайн».

Шируйе — значит «львенок».

Хабешский негр, во тьме… — Следующие два стиха содержат два образных описания наступления утра. В первом ночь — чернокожий из Абиссинии (Хабеш), наступление утра — внезапно просыпанная им белая камфора. Во втором описании ночь — негр, крепость — горизонты, утро — сверкание белых зубов рассмеявшегося негра.

Мутриба в Африке, мутриба на Руси… — Русский мутриб — день, африканский мутриб (негр) — ночь. То есть ни днем, ни ночью, в смысле: Никогда на земле.

…повести своей… — то есть собрания своих стихов.

Посланье шаха мне принес гонец. — Речь идет о прибытии гонца от Ширваншаха Ахситана, заказчика «Лейли и Меджнун».

Арабской ли, фарсидской ли фатой… — то есть ты можешь написать поэму по-персидски с употреблением арабских слов.

Но к тюркским нравам непричастен двор, // Нам тюркский неприличен разговор. — На этот бейт существуют различные комментарии. Иранский ученый В. Дастгирди понимал его так: «Мои обещания заплатить за поэму не таковы, как у тюрка султана Махмуда Газневи, обманувшего Фирдоуси» (согласно известной на Востоке легенде). Другое толкование: «Не пиши поэму на тюркском языке». Е. Э. Бертельс считал этот стих позднейшей вставкой, не принадлежащей Низами.

Сухой песок, пустыня… — то есть арабская легенда о Лейли и Меджнуно суха, как Аравийская пустыня.

Размер стиха, как море… — Образ построен на омонимах: «бахр» — море и «бахр» — стихотворный размер.

Чем глаже стих, тем ближе он ко лжи. — Буквально: «Самые прекрасные стихи — самые лживые из них». Это изречение приписывается пророку Мухаммеду, который, по преданию, не любил светскую панегирическую поэзию, развитую у арабов в его время.

Познай себя… — буквально: «Тот, кто познал себя, познал господа своего». Это изречение также приписывается Мухаммеду. Его приводят почти все суфийские авторы. Для них, как и для многих других мистиков, познание человека ведет к познанию бога. Суфии с целью самопознания, развивали своеобразную «анатомию», соединенную с психоанализом, сходную с тайным знанием индийских йогов. Низами часто называет себя «хаким», что в его время и позднее значило «мудрец» и одновременно «врач».

Растертый в прах — лекарство… — Растертый жемчуг во времена Низами входил в состав многих лекарств.

Пускай прочел ты семь седьмых Корана… — Коран условно разделен мусульманским духовенством на семь частей для чтения в каждый день недели и для изучения по частям в школе.

Зовут ее, как ночь саму, — Лейли. — Имя Лейли созвучно со словом арабского языка, которое значит «ночь». Этимология же имени неясна. Возможно, это древнесемитское имя «Лилит», встречающееся в Библии.

Ножом себе царапали ладонь. — Выше восходящее солнце сравнено с ликом Юсуфа — Иосифа Прекрасного. В этом же стихе содержится намек на такой эпизод легенды о Юсуфе, содержащийся в Коране. Женщины осуждали Зулейху за ее преступную любовь к Юсуфу. Она собрала их и дала каждой по апельсину и ножу, чтобы его очистить. Неожиданно вошел Юсуф. Увидев его красоту, все женщины порезали себе руки.

Его Меджнуном странным называл. — Меджнун — значит по-арабски «одержимый джиннами, нечистой силой», «бесноватый», «безумный».

«Ла хауль» — первые слова молитвенной формулы: «Ла хаула ва ла куввата илла биллахи» — «Нет мощи и нет могущества, кроме как у Аллаха». Эту молитву мусульмане произносят при виде чего-нибудь очень странного, ужасного, поразительного, грозного.

Схватись же за кольцо священной Каабы… — Кольцо — на дверях храма. По поверью, молитва, совершаемая человеком, который взялся за ото кольцо, дойдет до бога и желание его исполнится.

…всей подлунной джан… — Джан — значит «душа», «жизнь».

И шах и мат светилам возвещает — то есть она побеждает красотой даже небесные светила.

Постой! Велит охотничий обычай… — Существовал обычай, согласно которому, если кто-либо подойдет к охотнику в тот момент, когда он только что добыл дичь, охотник обязан уступить подошедшему часть добычи.

…не гневайся напрасно! — В оригинале: «…тех, на кого не гневаются»— часть цитаты из Корана (I, 6): «Поведи нас путем… тех… на кого не падает гнев твой».

Он сунул пальцы в рот… — На Востоке — жест удивления.

Пускай не в золотой оправе зуб… — Зубы оленя оправляли в золото и надевали на шею (обычно детям), так как считалось, что это талисман, предохраняющий от дурного глаза.

Мушриф казны, что див заворожил, // Ты пьявкой стал своих открытых жил. — Мушриф — глава финансового ведомства. В оригинале сказано: «Ты — мушриф обиталища дивов (демонов)», то есть ты живешь в пустынях, где обитают демоны, и стал как бы их хранителем, и, живя в пустыне, губишь себя, истекаешь кровью.

Встретился, по счастью, // Ей странник — старичок… — Этот старик — Селим, дядя Меджнуна.

Прибыло ко мне посланье тайное царя… — Речь идет о прибытии гонца от правителя Мераги из династии Аксонкоридов Алла ад-дина Корпа-Арслана (1174–1208) — заказчика поэмы «Семь красавиц».

На арабском прочитал я все и на дари, // Книгу Бухари прочел я, книгу Табари. — Дари — иное название языка фарси. Бухари (ум. в 870 г.) — знаменитый собиратель изречений Мухаммеда и преданий о нем (хадисы), составитель их сборника под названием «Правильный». Табари (ум. в 923 г.) — автор огромного исторического свода под названием «История пророков и царей», переведенного в X веке на язык дари (фарси), а также автор обширного комментария на Коран. Упоминание имен Бухари и Табари рядом как будто говорит о мусульманских источниках, однако упоминание языка дари, скорее, указывает на персидский перевод хроники Табари, где упоминаются герои «Шах-наме» и «Семи красавиц». Неясно, что взял Низами из Бухари — прямого использования преданий о пророке в поэме нет.

Пусть Небесные Невесты… — то есть семь планет, с которыми символически сопоставлены в поэме семь красавиц, упомянутые далее в семи притчах.

…подобна пальме Мариам. — См. сноску 232.

Но блажен себя познавший… — Познавший самого себя обретает бессмертную душу.

Сколько бы ячменных зерен птицам ни скормить… — Обычный суфийский образ вечности: птица без крыльев сидит у амбара и клюет в год по одному зерну. Птица — солнце, зерно — дни. Образ идет из какой-то древней мифологии.

Из-за трех монет фальшивых… — то есть из-за трех золотистых тычинок. Образ продолжается в следующем стихе, но там он непереводим. Полынь на фарси — «дермене», она, говорит Низами, не имеет монет — «дерам»; в арабской графике, даже не в звучании, получается красивое поэтическое «сопротивопоставление», по-русски, разумеется, непередаваемое.