Нарты. Эпос осетинского народа - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Есть все же некоторые исторические события, на которые нартовский эпос откликнулся, хотя опять-таки здесь использована символика. Такова борьба языческих культов с новой, христианской религией. Заключительная борьба двух героев эпоса — Сослана и Батрадза — с небесными силами представляется симолическим изображением борьбы языческого мира с новой религией-победительницей.

Можно было думать, что встречающиеся в сказаниях названия равнин, гор, рек, морей, поселений, а также имена собственные и названия народов позволят определить конкретно-историческую обстановку, в которой жили нартовские герои. Но и эти надежды не оправдываются. Географические и этнические упоминания в эпосе в большинстве сучаев имеют смутный и как бы нарочито нереальный характер. Нельзя не видеть эту нарочитость в таком, например сочетании, как Терк-турк, где Терк — название реки Терека, а турк—название народа турок,— два понятия, никогда не соприкасавшиеся между собой, объединение которых по признаку звукового ассонанса призвано как бы подчеркнуть, что речь идет о чистом вымысле, о фантастическом, нереальном народе. Этой же тенденцией объясняем мы искажения хорошо известных географических названий, когда, например, Хъуымы быдыр ‘Кумская (Пятигорская) равнина’ превращается в Гуымы быдыр; или Сау денджыз ‘Черное море’ — в Саденджыз и т. д. Такие же названия, как Сау хох ‘Черная гора’ или Уас къуыпи ‘Священный холм’, ни о чем не говорят, они не нарушают впечатления сказочной, ирреальной обстановки, в которой действуют герои нартовских сказаний. В эпосе мы не видим стремления локализовать во времени и пространстве происходящие события, наоборот, мы находим в нем очевидное желание завуалировать, лишить всякой реальности арену совершающихся действий[8]. Создавая чудесный, сказочный мир «детей Солнца», творцы эпоса чувствовали, насколько было бы неуместно прикрепить этот идеальный, фантастический мир к обыденным, общеизвестным, лишенным всякой таинственности местам.

Итак, нартовский эпос не может быть назван эпосом историческим в точном смысле. Значит ли это, что он оторван от всякой действительности и лишен исторического значения? Конечно, нет. Ведь помимо правды исторических фактов существует еще правда художественная.

Возражая тем, кто отрицал историческую реальность образа летописца в «Борисе Годунове» Пушкина, Достоевский писал: «Неужели пушкинский летописец, хотя бы и выдуманный,— перестает быть верным древнерусским лицом? А поэтическая правда? Стало быть, поэзия — игрушка? Неужели Ахиллес не действительно греческий тип, потому что он, как лицо, может быть, никогда и не существовал?»[9] Интересно, что Достоевский в качестве образца художественной правды привел образ народно-эпического героя Ахиллеса. Нартовские герои в этом отношении не менее замечательны. К ним приложима характеристика, которую дал Достоевский художественным образам произведений Пушкина: «Главная красота этих типов — в их правде, правде бесспорной и осязательной, так что отрицать их уже нельзя, они стоят, как изваянные»[10].

«Стоят, как изваянные» — это определение как нельзя лучше подходит к нартовским героям. Именно изваянными каким-то скульптором-титаном, высеченными из цельных глыб кажутся фигуры Урызмага, Сатаны, Батрадза и других героев.

Не потому ли так трудно убедить простого горца в том, что нарты не существовали в действительности? Он готов согласиться, что многие подвиги и приключения нартовских героев вымышлены; но что эти герои, такие живые, выдуманы «из головы» — этого он никак не может допустить.

Нартовские сказания, в особенности если они исполняются выдающимся певцом, производят сильное и незабываемое впечатление. Вы знаете, что все это — сказка, миф, фантастика, но на эту фантастику наложены такие живые краски, что вы почти начинаете верить в ее реальность.

Эти тысячелетние «сказки» до сих пор являются образцом реализма.

Нартовский эпос, возникший в глубокой древности, носит на себе следы ряда исторических эпох. Являясь, как и все большие национальные эпопеи, многослойным (полистадиальным), заключая в себе много различных напластований, он тем не менее в своей основе может быть охарактеризован как типичный эпос родового строя с яркими пережитками матриархата (образ Сатаны). О разделении нартов на три рода (Бората, Ахсартаггата и Алагата) говорится во многих сказаниях. Встречающиеся в эпосе элементы и черты, относящиеся к эпохе феодализма, привнесены в него в позднейшее время. Гомеровские поэмы, германский эпос, русские былины отражают более позднюю стадию общественного развития. В них уже фигурирует институт государства, которого и в помине нет в нартовском эпосе. Ближе к нартовским сказаниям стоят древнейшие ирландские саги. Отсутствие упоминания о государстве сближает нартовский эпос и с «Калевалой». В древнейших частях «Калевалы», «Риг-Веды» и «Авесты» мы находим много параллелей к нартовскому эпосу из области мифологии, мировоззрения и быта.

В эпосе отразилась одна из характерных черт родового общества — кровная месть. В сказании «Как Батрадз отомстил за смерть отца» месть героя продиктована не вспышкой гнева или прихотью, а идеей долга. Больше того, он проявляет при этом рыцарское благородство. Так, когда Батрадз приносит Сатане в виде трофея руку убитого Сайнаг-алдара, Сатана предлагает победителю вернуть руку врага его родным, чтобы тело убитого можно было предать земле, поскольку по обычаю он не может быть похоронен без руки. И Батрадз, не возразив ни слова, соглашается исполнить просьбу Сатаны.

В эпосе мы находим отражение древних общественных отношений — матриархальных. В нем выведен обаятельный образ Сатаны — главной нартовской героини. Она — мать народа, хозяйка и хранительница запасов всего рода. Эта ее роль интересна. и важна для характеристики примитивного общинного хозяйства матриархального общества. В отдельных сказаниях встречаются и другие следы древних общественных и семейных отношений, например, группового брака. В сказаниях о женитьбе Сослана есть варианты, в которых уже отражен переход от группового брака к парному. Однако следует отметить, что архаические черты не являются в эпосе ведущими, они сохраняются в нем как пережитки. Более полно и красочно изображены общественные формации, относящиеся, по периодизации Энгельса, к высшей ступени варварства,— родо-племенная формация и в особенности строй военной демократии.

В эпосе нарты изображены оседлым народом. Они живут в селении, разделенном на отдельные кварталы, располагают вооруженными отрядами для совместной борьбы против врагов. Излюбленным местом в нартовском селении является ныхас,. куда часто собираются односельчане для решения важных общественных и военных дел и спорных вопросов. Так, например, когда три нарта убили на охоте чернобурую лису и никак не могли поделить между собой ее шкуру, Урызмаг сказал: